The school of happiness
Cказка Эльфики - ВОЗВРАЩЕНИЕ
Путник шел по извилистой тропе, вьющейся средь зеленой равнины. Посох, котомка, плащ и крепкие горные ботинки – вот были его единственные товарищи в этом долгом путешествии.
Он шел не оглядываясь, хотя за спиной осталась горная гряда, которую он только что пересек. Там тропа была не только узкой, но и опасной – справа отвесная гора, слева пропасть. Но он прошел и не разбился, и вышел в долину – тогда к чему тратить силы на воспоминания?
У ручья он присел отдохнуть и напиться воды.
- Здравствуй, ручей, — сказал он перед тем, как зачерпнуть воды. Путник так долго шел один, что научился находить собеседника во всем – в камне, в дереве, в луговом кузнечике, в пролетающем облачке, в легком ветерке…
- Здравствуй, Путник! – прожурчал ему ручей. – Прими мою Любовь!
- Благодарю, — ответил Путник и наклонился к воде.
В ручье отразилось его лицо – загорелое, продубленное солнцем и ветрами, с выражением спокойной сосредоточенности. Такие лица бывают у людей, которые осознанно и неутомимо стремятся к какой-то важной цели. Путник улыбнулся отражению и стал пить. Вода была холодной и вкусной, и ее было вдоволь.
- Спасибо, ручей! – поблагодарил Путник, утолив жажду. – Света и Любви!
- А ты мудрый, — заискрился улыбкой ручей. – Далеко ли держишь путь?
- Далеко. Домой, — ответил Путник. – Домой…
Он вскинул на плечо котомку, на прощание махнул рукой ручью и отправился дальше. Но вскоре он ощутил, что котомка потяжелела и стала тянуть плечи.
- Это снова ты? – спросил он, уже зная ответ. – Я же тебе сказал, что расстался с тобой навеки.
- Возьми меня с собой, — попросила она. – За много лет мы сжились, сроднились.
- Нет, Обида. Не сроднились. Я – сам по себе, ты – сама по себе. Я больше не буду носить тебя за пазухой. Я не могу вернуться домой с обидой, не хочу. Спрыгивай с котомки.
- Может, передумаешь? – спросила Обида.
- Ни за что. Слишком много мне пришлось выстрадать, чтобы принять это решение. Я всех простил. И себя тоже. Я отпустил тебя, обида, и ты меня отпусти.
Обида с тяжким стоном спрыгнула, отпустила. Идти сразу стало легче.
Долина кончилась, потянулись перелески. И тропка превратилась в проселочную дорогу. Шагать по ней было весело, и Путник даже замурлыкал какую-то мелодию.
Вскоре солнце склонилось к горизонту, сгустились мягкие синие сумерки. Путник свернул с дороги, нашел подходящее дерево, подошел близко и прикоснулся к нему ладонью.
- Света и любви! Примешь меня на ночлег? – обратился он к дереву.
Дерево зашумело листвой и окутало его волной мягкого тепла – словно тоже прикоснулось.
- Благодарю, — Путник погладил дерево по шероховатой коре и стал устраиваться на ночевку. Он расстелил плащ и улегся на него, завернувшись и подоткнув со всех сторон. Ему не впервой было ночевать вот так, под открытым небом – дорога домой была долгой, и не всегда на ней попадалось жилье, готовое приютить одинокого Путника. Зато всегда находился или стог сена, или такое же вот дерево, или большой камень, которые давали Путнику защиту и тепло.
- Хочешь спать? А я не дам!
Он и не услышал, как она подкралась. Но прошли те времена, когда он ее боялся.
- Не угадала, Боль. Тебе больше нет места в моей душе.
- Но раньше же ты носил меня в сердце?
- Раньше – да. А теперь я наполнил сердце Любовью. Любовь и Боль несовместимы, уж кому об этом знать, как не тебе?
- Ты вспомни, вспомни… Сколько зла они тебе причинили? Сколько ран на твоей душе? Наносили удар в спину… Разбивали сердце… Клевали в печень… Били под дых… Плевали в душу… На тебе же живого места нет, Путник!
- Я залечил свои раны Любовью. Любовь исцеляет. И тогда Боль проходит. Так что проходи мимо, Боль. Я буду спать сладко и крепко, ты же знаешь.
Боль испарилась так же тихо, как и подошла. А Путник лег поудобнее и сразу уснул – он уже давно научился засыпать вот так, едва закрыв глаза. И дерево всю ночь тихонько баюкало его шелестом листвы и делилось с ним энергией земли.
Утром Путник проснулся бодрым и отдохнувшим. Он отыскал родник, умылся и напился, сорвал с куста пару горстей лесных орехов – это был его завтрак. А может, и обед. Но запасаться впрок Путник не стал – он давно научился полагаться на Провидение, и до сих пор оно его ни разу не подводило. Самое трудное было поверить, что Мир в любую секунду готов выполнить его просьбу – если она разумна и необходима для достижения Цели.
И Путник снова зашагал по дороге. Над ним закружились какие-то лесные птицы, что-то оживленно обсуждая на своем странном языке. Но Путник давно научился слушать не ушами – сердцем, а сердце не знает языковых барьеров.
- Спрашиваете, как я нахожу верную дорогу? Так же, как и вы. Вы ведь тоже безошибочно находите дорогу домой. Мой компас – сердце. Оно подскажет.
Птицы в восторге заметались вокруг Путника, выписывая сложные вензеля.
- Вы правы. Нет ничего более радостного, чем возвращение домой. Особенно после того, как наскитался вдоволь, по самое не хочу.
Птицы вновь защебетали.
- Да, я тоже побывал в разных странах, за морями, за лесами. И теперь точно знаю, что есть только одно место, где твое гнездо. А все остальное – это просто остановки между перелетами. Я понял – и теперь возвращаюсь. А вы летите вперед и предупредите, что я иду. Я вовсе не хочу захватывать их врасплох.
Птицы взмыли в небо и помчались вперед – сообщать радостную весть. А Путник продолжал вышагивать по дороге, посматривая по сторонам. Места казались ему знакомыми, и сердце наполнилось радостным волнением. Путник понял, что конец его путешествия близок.
И вскоре за очередным перелеском он увидел то, к чему так стремился и ради чего он проделал столь долгий путь – Город Детства. Путник остановился, опираясь на свой верный посох.
- Здравствуй, Город! Я шлю тебе свою Любовь, — медленно сказал Путник. – Когда-то я ушел от тебя искать лучшей жизни. Мне довелось пожить разной жизнью – иногда лучше, иногда хуже, но никогда так, как в Городе Детства. И вот я возвращаюсь. Примешь ли ты меня?
Путник еще постоял, ловя ощущения. Город молчал – может, было еще далеко, а может – раздумывал, хочет ли он принять своего блудного сына. Но Путник не для того проделал свой долгий путь, чтобы в последний момент предаться опасным сомнениям. Он подтянул котомку и двинулся к Городу.
Еще издалека он увидел, что на дороге растерянно суетится какая-то нелепая фигурка. Подойдя ближе, он увидел, что это девчонка – длинная, тощая как карандаш, нескладная, некрасивая, да к тому же отчаянно конопатая. На обочине валялся мешок, а вся дорога была усеяна рассыпавшимися яблоками.
- Помощь нужна? – спросил Путник. Он уже знал, что в мире существует и исправно действует Закон Отражений – все твои деяния возвращаются к тебе рано или поздно. И помощь – тоже.
- У меня порвался мешок! – ликующе сообщила девчонка и захохотала. – Вот умора! Все яблоки раскатились!
- Это так смешно? – тоже улыбнулся Путник.
- А мне все смешно! – сказала девчонка. – Выбор-то небогатый: или смеяться, или плакать. Мне смеяться больше нравится.
- Молодец! – одобрил Путник. – И я того же мнения… Сейчас поможем твоему горю.
Он раскрыл котомку, порылся в ней и достал большую иглу и суровые нитки. Не раз они спасали положение в дороге, латая его одежду, и теперь вот сгодились. Путник взял в руки мешок, оценил размеры повреждения и стал стягивать края дыры суровой ниткой. Он работал умело и сноровисто – в чужих краях ему пришлось научиться многому, в том числе и надеяться только на себя. Это дома и стены помогают, а на чужбине ты поневоле вынужден стать самодостаточным. Никто тебя там не ждал, сам явился, и обижаться не на кого.
Пока Путник чинил мешок, девчонка танцевала среди яблок, сама напевая себе песенку. Путник не знал этой песенки – видать, ее сложили за время его отсутствия. Долго же его не было в Городе Детства… Он посматривал на девчонку и радовался: от нее веяло свежестью юности, и непривязанностью, и беспечностью, и почему-то весной.
- Готово, — сказал Путник, закончив работу и оторвав нитку. – Складывай яблоки, я подержу мешок.
- Спасибо, вы меня очень выручили, если бы не вы, я бы так и торчала тут со своими яблоками, очень хорошо, что я вас встретила, а я всегда встречаю нужных людей в нужное время, это счастье у меня такое, я вообще удачливая, это у меня с детства, я вам очень благодарна… — без умолку трещала девчонка, сноровисто собирая яблоки и закидывая их в мешок.
За счет стянутой дыры мешок стал чуть меньше, и часть яблок в него не вошла. Девчонка собрала их в подол.
- Открывайте вашу котомку, я вам яблок положу! – предложила девчонка.
Путник привык путешествовать налегке, но теперь он почти дошел до цели, и можно было слегка изменить своим правилам. Он развязал котомку и подставил ее девчонке. Она отпустила подол, и в котомку с грохотом посыпались яблоки, краснобокие, крупные, распространяющие вокруг себя аромат лета. Девчонка восхищенно засмеялась.
- Это был яблочный водопад! – придумала она. – Пусть это будут Яблоки Радости!
- Ты всегда такая выдумщица? – просил Путник.
- Всегда! – гордо сказала девчонка. – Я выдумываю всякие приятные штуки, и они становятся моей жизнью. И ты тоже можешь. Попробуй!
- Обязательно попробую, — пообещал Путник. – Спасибо тебе за радость!
- Надо говорить не «спасибо», а «благо-дарю», — посоветовала девчонка. – Дарить благо – это лучше, чем просить «спаси, бог». Да же?
- Ну же, — согласился Путник. – Благо-дарю, красавица!
Теперь она и правда казалась ему красавицей – высокая, тоненькая, как былинка, порывистая, и конопушки ее были веселыми, словно брызги солнца.
Он продолжил свой путь, улыбаясь, думая о смешной солнечной девчонке и ее умении придумывать себе жизнь. Пожалуй, это то, что стоило положить в копилку мудрости, которую Путник старательно собирал в пути.
Он уже подходил к городу, когда нагнал старика. Старик стоял и с огорчением рассматривал свою клюку, сломанную пополам.
- Помощь нужна? – привычно обратился к нему Путник.
- Пожалуй, да, — поднял на него выцветшие глаза старик. – Приветствую тебя, и с возвращением домой!
- Откуда вы знаете?
- В моем возрасте осталось уже мало тайн, — объяснил старик. – Возможно, поэтому люди и умирают – ведь когда больше нечего познавать, мир становится блеклым.
- Это правда, — признал Путник. – По дороге я видел много людей, и среди них были такие, что начали умирать, будучи совсем молодыми. Как будто жизнь для них потеряла свою привлекательность. Но вы не производите такого впечатления, несмотря на ваш почтенный возраст.
- Мне все еще интересно жить, — улыбнулся старик. – Вот, сломалась клюка. Это незадача. Такого со мной еще не было. Надо придумать, как теперь добраться до дома. Это задача. Пока есть новые задачи – мне интересно.
- Можно, я побуду неизвестным в вашей задаче? – предложил Путник. – И предложу вам свой посох. Он служил мне верой и правдой, не раз спасал меня в пути, и вам поможет добраться до дома.
- Благодарю, добрый человек, — ответил старик и принял посох. – За эту великую милость я отвечу на любой твой вопрос. Это все, чем я могу отблагодарить тебя. Спрашивай!
Путник раздумывал недолго.
- Я очень долго отсутствовал, — начал он. – Я знаю, что многие были на меня в обиде – как и я на них. Сейчас, когда я вернусь… Смогут ли они простить меня? Будут ли они мне рады?
- Не задавайся вопросом, что будут чувствовать они. Думай о том, что будешь делать ты. Есть ли прощение в тебе? И есть ли в тебе радость? Подари им то, что хочешь получить, и тогда оно у них будет. Даже если до сих пор не было. Ты понял меня, сынок?
- Я понял, — ответил Путник. – Пожалуй, я и сам знал ответ на этот вопрос. Весь мир – это отражение меня самого.
- Ты недаром проделал свой путь, — одобрительно сказал старик. – Ты возвращаешься к себе. И там, в той точке, куда ты придешь, ты получишь желаемое.
- Желаемое? Признаться, я и сам еще не могу точно сказать, что хочу обрести. Просто возвращаюсь – и все.
- Ну, это я могу сказать тебе точно. Ты обретешь покой. К этому и стремится всю жизнь каждое человеческое существо, а доходят – единицы. Ты, пожалуй, у цели.
- Тогда мне надо идти. Пойдем вместе?
- Нет, сынок. Молодость не должна ждать стариков. Иначе мир остановится, замрет и начнет разрушаться. Продолжай свой путь, а я буду идти тихонько, опираясь на твой посох, и стану молиться за тебя.
- Света и Любви!
- Света и Любви…
Вскоре Путник вошел в город. Город Детства изменился. Он был совсем другой, и только отдельные фрагменты оживляли какие-то смутные воспоминания. И люди были другие. Они спешили по своим делам, не обращая внимания на Путника. Он предполагал, что может случиться так, и все равно его мягко обняла за плечи печаль. Слишком долго он отсутствовал, Город забыл его.
- Я вернулся, Город, — шептал он на ходу. – Ты нужен мне больше, чем я тебе. Мы будем заново узнавать друг друга, и ты обязательно вспомнишь меня. Просто нам обоим нужно время…
Путник свернул на знакомую улочку – туда, где когда-то был его дом. И сразу увидел знакомые лица. Здесь жили его соседи и родные, и вот кто-то уже узнал его, а кто-то помахал ему из-за забора. Новость понеслась по улице, впереди захлопали двери, заколыхались занавески на окнах.
Он подошел к своему дому и замер у калитки. Дом вовсе не ждал его, как он себе не раз представлял в своих мечтаниях. Все было переделано, покрашено в незнакомый цвет, во дворе росли чужие цветы и стояла машина, на крылечке играли дети… Он понял: дом не дождался его, в нем жили другие люди.
Он не сразу заметил, как вокруг него стали собираться местные жители. Среди них были и знакомые, и совсем незнаковые лица. Они подходили, останавливались поодаль и смотрели на него по-разному – кто улыбаясь, кто настороженно, кто напряженно, словно силясь что-то вспомнить. Были и откровенно враждебные взгляды. Что ж, они имели на это право. Он поглубже вздохнул, распрямил плечи и обратился к людям:
- Я мечтал об этом дне. О дне, когда я вернусь. Мне пришлось проделать долгий путь, и вот я здесь. Здравствуйте, люди!
Ему никто не спешил отвечать. Затем мужчина, который, по всему, был здесь сейчас за главного, выступил вперед.
- Ты не помнишь меня, наверное. Я вырос, пока ты скитался по свету. Но сейчас я говорю от имени этих людей. Мы живем здесь вместе, а ты теперь чужак. Твой дом занят, и мало кто скучал о тебе. У нас своя жизнь. Что ты хочешь?
- Немного. Всего лишь обрести покой, — ответил Путник.
- Все мы об этом мечтаем. Но сейчас ты нарушаешь покой многих из нас, — возразил мужчина.
- Не беспокойтесь. Я уже не тот, что был. Я многое понял. Я был бунтарем, а теперь больше всего ценю равновесие. Я не претендую ни на что свое – здесь больше нет моего, потому что и я – другой. Может быть, только воспоминания…
- Где ты собираешься жить? – настойчиво спросил мужчина.
- Я построю себе дом – там, где есть место. Или куплю свободный. Если не получится – сниму угол, на первое время, пока не устроюсь основательно.
- Не держишь ли ты камня за пазухой? – выкрикнула из толпы немолодая женщина. Путник вспомнил ее, когда-то они с ней были в очень непростых отношениях.
- Не держу, — улыбнулся Путник, снимая с плеча котомку и распахивая плащ. – Я открыт перед вами, люди! Почувствуйте меня! Во мне нет ни обид, ни претензий, ни желания кому-то что-то доказать. Я уже все себе доказал. Только Свет и Любовь – то, чем я по дороге наполнял свою душу. И это все, чем я могу поделиться с вами.
- А подалки ты не плинес, фтоли? – спросил его какой-то мелкий голопузый пацан с замурзанной мордахой.
Действительно… как же он не подумал о подарках? Но тут же вспомнил смеющееся лицо в конопушках («придумай себе жизнь!») и обрадовался:
- Ну как же не принес? Целую котомку!
Он развязал котомку и раскрыл ее пошире.
- Это Яблоки Радости! Тут много, хватит всем! Угощайтесь, берите, пробуйте! И пусть радость войдет в ваш дом!
И вслед за пацаном, который первым вгрызся в сочную мякоть, люди стали один за другим подходить и брать яблоки.
- Приветствуем…
- В добрый час!
- Благодарствуйте…
- И впрямь, чудные яблочки…
- С возвращением…
- С прибытием, стало быть, домой!
Лица расцветали улыбками. Кто-то уже пожимал ему руку, кто-то хлопал по плечу. А он смотрел поверх голов, в небо, и впервые за весь свой долгий путь плакал.
Он был дома. Он завершил круг. Он вернулся к себе и наконец-то обрел покой.
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - ЗАГОВОРЕННАЯ
Вот ведь что странно: я молодая, вроде здоровая, семейными обязанностями пока что не обремененная, а к вечеру такая обессиленная – ну как выжатая тряпка, просто ужас! В постель не ложусь, а падаю, и сплю неспокойно. Часто утром проснусь и сама не понимаю: то ли спала, то ли вагоны разгружала?
Конечно, я встревожилась и стала с подругами и родственниками это обсуждать. Не для того, чтобы пожаловаться, я жаловаться вообще не люблю, а чтобы подсказали, в чес причину искать. Ну, все в один голос мне: «Это или сглаз, или порча, не иначе!».
Так-то я материалистка, мне бы руками пощупать, тогда поверю, и тут отмахнулась. Но моя лучшая подруга не успокоилась – нашла где-то адрес целительницы и велела мне собираться, чтобы ехать, не откладывая. Ну, я и поехала – а чего ж, интересно даже.
Целительница оказалась женщиной в годах, видной такой, приятной, с проницательным взором. Она меня сразу с порога спросила:
- Ну что, силы на исходе?
- Да не так чтобы… — отвечаю. – Держусь пока! Но факты имеют место.
- Небось, сглаз или порчу подозреваешь?
- Да я-то нет, а вот окружающие – да. Но я, уж простите, не верю.
- Правильно и делаешь. А спишь как? Что снится?
- Сплю тревожно, а что снится – не могу сказать, какие-то обрывки из отрывков, ничего не разобрать.
- Ну, так я и думала. Ты, небось, оптимистка, да еще и общительная, да?
- Очень даже «да». Телефон не умолкает, все говорят, что со мной пообщаешься – и на душе легче. А мне это в радость – делиться оптимизмом!
- А какие телепередачи больше любишь?
- Психологические такие. Ну, там где говорят, проблемы какие-то обсуждают, вопросы решают, советы дают. Слава богу, сейчас какой канал ни включи – везде такое есть. Психология рулит!
- Рулит-то рулит, а вот ты, похоже, не туда зарулила…
- В смысле, видите проблемы? Какие? Сглаз, порча? Или чего похуже?
- Не сглаз и не порча, тут другое. Заговоренная ты!
- Как??? – ахнула я. – Это что ж, на меня кто-то заговор сделал?
- Нет, не то думаешь. Это ты сама себя заговорила! – объясняет целительница.
- Ну уж нет! Я пока еще в своем уме и точно знаю: ничего такого я не делала! Магией не балуюсь, эзотерикой не увлекаюсь, к заговорам всяким крайне отрицательно отношусь и сроду их не применяла. Я и заговоров-то не знаю!
- Ну, это ты скромничаешь! Знать-то, может, и не знаешь, а применяешь регулярно. Вот ты утром встаешь – что делаешь?
- Компьютер включаю и радио. Это чтобы до работы почту проверить и заодно новости послушать.
- А на работе – молчишь?
- Да какое там! Я ж консультант, общение с клиентами – моя работа.
- Ну-ну! И вот работа закончилась, и…
- А после работы я или с друзьями встречаюсь, или дома нахожусь, телевизор смотрю или по телефону разговариваю.
- А потом, стало быть, спать… И что ж удивляться, что сон плохой? Ты ж как с утра разогналась себя заговаривать, так и не можешь остановиться. В голове-то у тебя к вечеру что? Сплошная каша, обрывки из отрывков… Ты говоришь, из телефона говорят, телевизор что-то талдычит, радио верещит… А еще и на работе, и необходимое общение… Вот ты к вечеру и заговоренная насмерть! И во сне все еще продолжаешь, по инерции…
- Во как! – озадачилась я. – То есть вы считаете, что я слишком много говорю?
- И слишком много слушаешь! Утонула ты в словесах да разговорах, моя дорогая… Спасать тебя надо, пока не поздно!
- Так вы знаете, как мне помочь?
- А чего ж нет? Ясно дело, знаю! Снимем с тебя все заговоры, будешь и спать хорошо, и здоровье поправится, и ясный ум сохранится до глубокой старости! Ну, слушай…
Слушала я внимательно и даже записывала. Ой, хорошая целительница мне попалась, повезло мне! Так она мне все доходчиво растолковала и разъяснила, что я сразу ей поверила. А если я во что-то верю, то оно мне всегда на пользу идет!.
Теперь чтобы я с утра пораньше радио включала? Да ни за какие коврижки! Нет, до работы я хорошую музыку слушаю, даже пританцовываю, пока собираюсь. На работе – конечно, общаюсь, но исключительно по делу. А вот вечером я решительно пересмотрела свои привычки. Оптимизмом я и сейчас поделиться готова, но предпочитаю при личных встречах. А телефоны я за два часа до сна вовсе отключаю – у меня наступает Время Тишины. В это время я и телевизор не смотрю – неспешно водные процедуры принимаю, что-нибудь простенькое из йоги делаю или сижу себе, медитирую под музыку, и такой у меня релакс наступает, что просто нирвана! А потом – спать, тоже неспешно так, вдумчиво… А уж какие сны мне снятся! Волшебная сказка, а не сны! И по утрам встаю бодрая, отдохнувшая, счастливая, выспавшаяся. А когда я себя выжатым лимоном в последний раз ощущала, я уже и не помню. Давно это было и неправда.
Так что я вам советую – если вы тоже «заговоренные», меняйте поскорее что-нибудь в своей жизни, «заговоры» по возможности убирайте и устраивайте себе как можно чаще Время Тишины! Хоть полчасика, хоть десять минут…
Я бы вам, конечно, адрес той целительницы дала, но она не велела. Сказала, что нечего зубы заговаривать, надо дело делать. Чтобы я поделилась со всеми тем, что сама узнала, а они уж решат, быть им дальше заговоренными или освободить в себе место для гармонии и счастья. Я вот уже освободила! А вы?
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - РАЗБИТОЕ СЕРДЦЕ
— Это Небесная Канцелярия? Служба Починки Разбитых Сердец?
— Да. Что у вас стряслось? Изложите подробно.
— Известно, что! Непонятно, что ли? Он разбил мое сердце!
— Но почему вы ему позволили это сделать?
— Да кто меня спрашивал??? Вот так вот взял, махнул рукой – и на мелкие осколки.
— Наверное, вы свое сердце хранили небрежно. Раз его так легко на пол смахнуть можно…
— Я? Да с чего вы взяли? Ничего и не небрежно! Наоборот – оно было полно любви, я ему доверилась, а он… Не сберег, не сохранил.
— Ну, может быть, он случайно? Нечаянно как-нибудь?
— Да что вы его защищаете! Ничего и не случайно! Случайно – это когда один раз. А у меня с завидной регулярностью. Вот с мужем разводилась – знаете, как больно было? Он тоже мне сердце разбил! Вот ведь расходятся люди по-хорошему, тихо, мирно. А мне не повезло! Столько переживаний было – ужас просто. Не знаю, как выдержала. Сердце буквально по кусочкам склеивала. Кое-как оклемалась, а тут опять.
— А что на этот раз?
— Влюбилась. Так сердце зашлось, что поняла: все! Это – точно мое. Оказывается, то, что я к мужу испытывала, и не любовь вовсе. Так, легкая привязанность. А тут – прямо запело сердце, затрепетало!
— Любовь – это здорово. Поздравляем! Когда сердце поет – прямо радостно слышать. Так в чем же проблема?
— В том, что Песнь Любви плавно перетекла в похоронный марш! Любовь прошла, завяли помидоры….
— То есть вы его больше не любите?
— Нет, нет, я люблю! Еще даже больше, чем раньше! Это у него любовь прошла. Хотя говорит, что любит.
— Так, погодите. Вы, похоже, сами запутались, и нас запутали. Кто кого любит? Кто кого не любит? От чего сердце разбилось? По порядку, пожалуйста.
— Хорошо, по порядку. Мы вместе работали, и я в него влюбилась. Мы три года встречались, даже жили вместе, сходились-расходились, ссорились-мирились.
— А вас это не насторожило? Такая вот нестабильность в отношениях.
— Меня? Нет. А что? Все так живут.
— Ошибаетесь. Не все. Только те, кто к садомазохизму склонен. Их хлебом не корми, дай причину для ссоры отыскать.
— Нет, вы не правы. Причина была очень даже веская. Он на мне жениться не хотел.
— Ну, это его право, не находите? Каждый сам решает, в какой степени хочет близости.
— Что значит «в какой степени»??? Я хотела за него замуж, хотела от него детей. Сколько мужчин до него не было — ни к кому так сердце не лежало, душа так не пела и не летала. Другие делали предложение — за них не хотела, за него — да! Так ведь и он утверждал, что меня очень любит. Врал, что ли?
— Да отчего же сразу «врал»? «Любить» и «жениться» — разные вещи.
— А по-моему, очень даже взаимосвязанные! Любишь – женись, и нечего юлить! Я ему сразу сказала: меня легкие отношения не устраивают.
— Ага, вас, значит, тяжелые больше привлекают!
— Не поняла. Это что, шутка такая? Неудачно пошутили!
— Простите, виноват. Так, стало быть, вы все-таки вступили с ним в эти самые «легкие» отношения? Как-то непоследовательно. Надо было уж тогда до свадьбы – ни-ни.
— Ах, оставьте! Кто в наше время будет столько времени ухаживать? Надо же мужчину чем-то к себе привязать!
— Понятно, понятно. Хотите одно, думаете другое, делаете третье, наблюдаем внутренний конфликт. И вы, значит, привязали.
— Не столько его привязала, сколько сама привязалась… Даже не заметила как.
— Ну, так обычно и бывает. Привязывать – дело опасное. У веревочки-то два конца. Вот и получилось.
— Да ничего не получилось! Нет, сначала вроде все хорошо. Дожала я его. Сделал он мне предложение. Но тут же почему-то дергаться начал, рваться куда-то. А потом вообще как с цепи сорвался.
— Ну, этого следовало ожидать, кому же интересно на привязи сидеть?
— Да ничего подобного! Он просто нашел другую, к ней и свалил. И мне даже ничего не сказал. Нет, вы подумайте только!
— А что, он вам обо всем докладывал? Даже о своей личной жизни? Как мамочке родной?
— Ой, не говорите мне вы об этой мамочке, ради бога! Там такая мамочка! Она до сих пор его жизнью руководить пытается. Маменькин сынок! А меня сразу невзлюбила, сказала, что всякие там с детьми им не нужны. Им!!! Как будто это она на мне жениться собирается.
— Ну, похоже, она просто конкурентку почувствовала. Вы – мамочка, она – мамочка. Зачем мужику две мамы?
— Я не мамочка! Я жена! То есть хотела ею стать. Но не получилось. В общем, ушел он к этой самой… У меня была дикая депрессия, давление до обмороков, выла как раненый зверь, но пережила - успокоилась. Друзья меня вытащили, ходила на семинары разные, тренинги. Вроде пришла в себя.
— А потом?
- А что потом? Потом он вернулся, рассказывал, как ему плохо было с ней, какая она нехорошая, упросил меня простить, дать второй шанс, ухаживал с цветами, подарками….да, люди заслуживают второй шанс. Дала.
- Заслужил, значит? Нетрудно же вас уговорить! Цветочек, подарочек, вы уже и растаяли.
- А на семинарах все время говорят – прощать, прощать! Ну, я и простила.
- Да на семинарах в другом смысле говорят. Прощать – да! Но не повторять прежних ошибок. А вы опять, как добрая мамочка: ну, пошалил малыш, повинился, что с него взять, с несмышленыша? Дитя, оно и есть дитя.
- Он не дитя! Он мужчина! Любимый причем! И он разбил мне сердце! Ведь это я еще не все рассказала.
- А что, и это еще не конец??? Ну, вы и терпеливая! И что же дальше было?
— А что дальше? Дальше – больше. Вроде мы опять вместе, но… Как только я о свадьбе заговорю – сразу увиливать начинает. А потом вообще уехал в пригород, сказал, до работы ближе добираться. Ко мне раз в квартал приезжал, отметиться, а так все по телефону. Говорил, что любит. А потом узнаю – у него все это время была другая женщина! Да еще наша общая знакомая! И встречается он с ней каждый день! И никакая работа не мешает! Ошибки нет, я своими глазами видела. Сидят, воркуют… Разбил мне сердце вдребезги, подлец, мерзавец!
— Ну, у него новые отношения, стало быть. Так вот он решил. Бывает. Ну так отпустите его.
— Да я отпустила! Куда мне деваться с подводной-то лодки??? И кто меня спрашивал? Но вот уже 2 месяца прошло после того, как я узнала, а мне до сих пор хреново. Я продолжаю его любить, и эта любовь отравляет мне жизнь.
— О господи, да вы осознаете, что говорите? Как ЛЮБОВЬ может отравлять? По-вашему, это что, крысиный яд какой-нибудь? Любовь – это Свет, Радость, Полет! А если отравляет – это не Любовь.
— А что тогда?
— Страстное желание обладать. И получать через эти отношения адреналинчик.
— Да к черту такой адреналинчик! Ой, извините…
— Ничего, черту не привыкать, да и мы тут привычные. Вам мало любить – вам надо безраздельно завладеть человеком, чтобы он и душой, и телом только вам принадлежал. А любое существо инстинктивно бежит от таких пут и оков. Кому охота на привязи сидеть?
— Но я вовсе не хотела его привязывать! Я просто хотела, чтобы нам было хорошо!
— Но вам ведь было хорошо? Сначала?
— Было! Но недолго. Пока про свадьбу речь не зашла. Бежит он от ответственности, как черт от ладана!
— А вы подумайте, почему от вас этот черт сбежал? Может, ладана, то есть давления, многовато для него оказалось? Сами же говорите – «дожала я его». Ну, дожали – вот он и выскользнул. Дело не в нем, дело в вас. С другими-то вон женихается, и ничего!
— Ой, да пусть они там что хотят творят! Хоть женятся, хоть разводятся! Мне до лампочки! Вот только одного я боюсь, что если у них ничего не получится, то он опять прибежит ко мне, и вся эта Санта-Барбара продолжится. И так сердце разбито, а тут еще один заход – нет, не хочу!!!
— Девушка, милая, так не хотите – не продолжайте! Кто же вас заставляет-то? Ну, ошиблись, с кем не бывает? Сделайте выводы, и вперед – к новым отношениям!
- Нет. Не могу. Пробовала встречаться с другими мужчинами, мне даже предложения делали — ни на кого не могу смотреть, не могу полюбить кого-то, думаю только про него…
- Любите, значит?
- Люблю!
- А почему тогда страдаете? Помните, я вам говорил: любовь – это Свет, Радость, Полет!
- Да! Да! Когда он со мной – это так и есть! А когда он не рядом – это слезы, страдания, разбитое сердце.
- Ну так это не любовь, это зависимость. Вы не его любите, вы страдания любите.
- Я? Страдания??? Да нет же!!! Что вы такое говорите???
- Разумеется, любите! Упиваетесь просто ими. Выбрали себе мужчину, который исправно поставляет вам страдания, привязались к нему, и ни за что не хотите его отпускать. Он уж что только не делал, чтобы вы прочувствовали, остановились и задали себе вопрос: «Зачем я это делаю? Почему позволяю разбивать себе сердце, да еще и добавки прошу?». А вы все никак не поймете, что сердце – ваше, и только вы можете его защитить от непрошеных гостей и вредных воздействий.
- И что же мне делать?
- Учиться любить себя. Не зависеть ни от мужчин, ни от отношений, ни от штампа в паспорте. Стать счастливой, несмотря ни на что! И никому, никогда, ни при каких обстоятельствах не разрешать разбивать вам сердце!
- По-вашему, я сама себе больно делаю?
- По-нашему, да! А мужчины ваши с их вывертами и заморочками – это всего лишь инструмент. Вы их не любите – вы их используете. Имейте в виду, страдания – как наркотик. С каждым разом все большая доза требуется. Так и разрушаться начнете потихоньку, стареть, болеть… Оно вам надо?
- Нет, вовсе не надо! Хватит с меня разбитого сердца.
- Открою вам маленький секрет: Когда сердце наполнено Любовью – оно неуязвимо. А любовь к другим начинается с любви к себе. Проверено Небесной Канцелярией!
- А когда вы приступите собственно к починке моего разбитого сердца?
- А мы и не будем ничего чинить. Это вы будете! Мы только инструкции озвучиваем и советы даем, а так-то у нас самообслуживание. Потому как сердце – это частная собственность каждого, и даже мы, Ангелы, не позволяем себе вторгаться на эту сокровенную территорию.
- Хорошо, спасибо, я поняла. Я буду чинить свое разбитое сердце. А вы точно будете мною руководить?
- Руководить – нет. А вот помогать – да. Не впадайте в зависимость ни от кого, даже от Ангелов. Звоните нам! Небесная Канцелярия, Служба Починки Разбитых Сердец, всегда на связи!
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - АТТРАКЦИОН
- Почтеннейшая публика! Приглашаем вас посетить наш уникальный аттракцион – Мост Любви! Пройдите по Мосту – и в конце вы получите эксклюзивный приз – Свою Любовь! – надрывался зазывала в костюме клоуна. Рыжий парик, разрисованное лицо, улыбка от уха до уха, нарисованная слеза и красный шарик на носу.
- Что за чушь он несет? – спросила я свою подругу Симку, с которой мы прогуливались по парку.
- Почему чушь? – удивилась Симка. – Про любовь говорит, пройдите, мол, по мосту – и того… получите и распишитесь. Аттракцион такой.
- Знаем мы эти аттракционы, — скептически отозвалась я. – У меня вся жизнь – сплошной любовный аттракцион. Только главного приза что-то не видно.
- Тогда что ты теряешь? – дернула меня за руку Симка. – Давай! Интересно же, что за Мост Любви!
- Тебе интересно – ты и проходи, — гордо сказала я.
- Не могу, — вздохнула Симка. – Мне Костик никуда лезть не разрешает…
Костик – это Симкин муж, который трясется над своей ненаглядной, как будто не она беременная, а он сам. Симка свой Мост Любви давно прошла, и призов у нее было море. Хорошо ей говорить!
- Боишься, значит, любви… Трусиха! Ну тогда пойдем мороженое лопать, — легко переключилась Симка. Это меня задело.
- Почему трусиха? Ничего я не боюсь! Вот возьму да и пройду! – сердито сказала я.
- Лицом к лицу с собственными страхами! Преодолевая препятствия и сметая барьеры! Вперед, за счастьем, по Мосту Любви! – с новой силой завопил клоун.
- Слушай, может, не надо? – вкрадчиво спросила Симка. – Ну на фига тебе этот приз? Наверное, ерунда какая-нибудь, плюшевый медвежонок!
Но я уже закусила удила. Коварная Симка знала, на какие кнопки надо нажать, чтобы я пошла вразнос.
- Ну и что! – самолюбиво отозвалась я. – Лучше медвежонок, чем вообще ничего. Буду его любить, вот!
С этими словами я ринулась к клоуну, как в последний бой, хотя трусила ужасно. Обрадовавшийся до невозможности клоун быстренько подвел меня к примитивному сооружению: грубо сколоченный деревянный мосток, середина которого скрывалась под раскинутым разноцветным шатром. Маленьким, метра 3 в диаметре. Что там могло быть непреодолимого – не представляю.
- Заходите с этой стороны, выходите с той, — напутствовал меня клоун. – А все, что под шатром – ну, сами разберетесь. Единственное, что следует помнить: Мост Любви – это дорога в один конец. Оглядываться не рекомендую, прошлое, знаете ли, затягивает. А так все предельно просто!
- Надеюсь, ведро с водой на голову не проливается? – холодно спросила я.
- Это вряд ли, — бодро ответствовал клоун. – Ну, с Богом!
- Держись, подруга! – воинственно крикнула Симка. – Я тебя там встречу, на том конце моста! Давай скоренько!
- Соскучишься не успеешь, — пообещала я и шагнула на Мост. Створки шатра сомкнулись за мной, и наступила темнота.
… Внутри оказалось совсем не так, как следовало ожидать. Во-первых, здесь было довольно светло. Во-вторых, внизу и вверху клубился какой-то дым, совершенно сбивая с толку глазомер. В-третьих, пространство было необозримым – какие там 3 метра в диаметре??? Я стояла на подвесном мосту, и он был такой длинный, что конца ему не видать. «Эффект зеркал, наверное», — решила я и подумала – а не вернуться ли мне, пока не поздно. Но когда я оглянулась, то с ужасом обнаружила, что никакого шатра за мной не наблюдается, а мост примыкает к отвесной скале. Я ее даже потрогала – камень и камень, и никаких входов-выходов. «Аттракцион, блин. Цирк уехал, клоуны остались. Вляпалась!» — тоскливо подумала я.
Делать было нечего: я сделала шаг вперед и чуть не упала: подвесной мост оказался шатким и хлипким, под ногами ходил ходуном, и я едва удержала равновесие.
- Мама! – взвизгнула я.
- Я здесь, доченька! – тут же отозвалась мама, возникая на мосту метрах в 5 от меня.
- Мама, ты как здесь? – глупо спросила я, цепляясь за перила.
- Ты позвала – и я пришла, — объяснила мама. – Не бойся, я с тобой, я спасу тебя. Я никому не дам тебя обидеть. Мою девочку. Мою малышку. Мою симпампулечку.
- Мам, я уже давно не малышка, — тут же привычно ощетинилась я. Начинался наш вечный диспут.
- Малышка, малышка, — успокаивающе заворковала мама. – Девочка мою ненаглядная. Никому тебя не отдам. Никого у меня нет, кроме тебя. Мамочка всегда с тобой, мамочка всегда бдит…
Голос ее убаюкивал, глаза стали слипаться, и я почувствовала, что руки мои разжимаются, мне хочется лечь… уснуть… и пусть мама колыбельную споет…
- Не спи! – вякнул кто-то под самым ухом. – Разобьешься, дурында!
Я очнулась. Надо мной вился какой-то странный персонаж: больше всего он напоминал глазастую мочалку с крылышками.
- Ты кто? – опасливо спросила я, косясь на маму, все еще маячившую впереди.
- Я твой Инстинкт, — обиженно ответил он. – Вот здорово, почти до 30 лет дожила, а своих Инстинктов не знаешь.
- Какой еще Инстинкт??? – обалдела я.
- Какой, какой… Половой! – сердито ответил он. – Я тебя влеку к мужчинам, а мужчин – к тебе. Что непонятного?
- Как-то ты слабо влечешь, — тут же парировала я. – Чего ж я тогда до сих пор не замужем?
- Так я ж подавленный, — объяснил Инстинкт. – Думаешь, я на самом деле такой? Да я на самом деле ого-го! А ты меня задавила правилами, предписаниями и приличиями. Так что я теперь на мочалку похож. Еще скажи спасибо, что хоть ненадолго меня хватает. Для временных отношений.
- Не слушай его, детка! – всполошилась мама. – Он тебя ничему хорошему не научит! Потеряешь голову – и все тогда!
- Что тогда? – тупо спросила я.
- Уведет тебя какой-нибудь мерзавец и проходимец! Поматросит и бросит! В подоле принесешь! Будешь всю жизнь на него спину гнуть!
Я с ужасом смотрела, как с каждым словом изо рта мамы выпадают огромные муравьи (термиты, кажется?), которые тут же начинают грызть мост. Мой Мост Любви!
- Не стой! Прогони их! – немедленно завопил Инстинкт. – А то рухнешь вместе с мостом!
- А как? – запаниковала я. – Как я их прогоню?
- Скажи маме, что ты ей бла8годарна за заботу, но не принимаешь ее страхов! Что ты сама пройдешь этот мост! Ну говори же, быстрее!
- Мама, — начала я. – Ты это… иди. Спасибо, конечно. Только почему же сразу мерзавец? Может, еще хороший человек. И в подоле – ну так мне скоро 30, можно и в подоле… Я ж не сижу у тебя на шее, сама работаю, сама воспитаю.
- А ну замолчи! – взвизгнула мама. – У меня опыт! Я жизнь прожила! Я! Тебя! Никому! В обиду! Не дам! Понятно???
Тут я почувствовала, что начинаю злиться. Да сколько же можно за меня все решать?
- Мама, никто меня не обижает, — твердо сказала я. – Я могу за себя постоять. И я сумею отличить мерзавца от нормального мужчины. Вот, Инстинкт подскажет. Ты же подскажешь?
- Это моя работа, — подтвердил Инстинкт.
- Вот. И твой опыт – это твой опыт, а у меня свой есть. И будет! И не надо за меня решать, я хочу свою жизнь прожить!
- Ты еще несмышленыш, ты можешь ошибиться, — заплакала мама.
- Ну и ошибусь! – непреклонно сказала я. – Имею право! Только винить в этом никого не буду. Ты свой Мост Любви прошла – дай теперь мне свой пройти.
Пока я говорила, термиты переставали лопать мой Мост Любви и возвращались прежним путем туда, откуда появились.
- Мам, я люблю тебя. Только не мешай мне жить свою жизнь, а? – попросила я. – Пожалуйста!
- Ты выбрала, теперь пеняй на себя, — сказала мама и стала медленно таять в воздухе.
- Ладно, буду пенять, — пообещала я. – Эй, Инстинкт! Подскажи, что делать?
- Двигаться, — охотно посоветовал Инстинкт. – Мост Любви не терпит суеты, но и не любит остановок. Любовь – это процесс, движение. Вперед! Только осторожно. Если что – я тут, рядом.
И мы осторожно двинулись вперед. Я быстро приноровилась к колебаниям моста и приспособилась использовать перила. Дело пошло веселее. Я приободрилась – и тут надо мной промелькнула какая-то мрачная тень, потом еще, еще… Стало так темно, что я вынуждена была остановиться.
- Попалась, — раздался зловещий голос. – Это хорошо…
- Инстинкт! Ты чего молчишь? – нервно спросила я.
- А чего говорить? – отозвался Инстинкт.
- Это кто вообще?
- Тебе лучше знать, — фыркнул Инстинкт. – Это из твоего прошлого. Не в моей компетенции. Спроси, может, представятся?
- Вы кто? – отважно спросила я, при этом чувствуя, что ноги ощутимо трясутся, передавая вибрацию мосту.
- Тени прошлого! – замогильным голосом отозвалась ближайшая Тень.
- А вам чего? – спросила я, тоскливо думая, на фига я ввязалась в авантюру с этим дешевым аттракционом.
- Отпусти нас, — неожиданно попросила Тень. – Надоело за тобой таскаться. На волю бы!
- Да я вас не держу! – озадачилась я. – Я даже не знаю, откуда вы взялись.
- Как же не держишь? – обиделась Тень. – Если мы сидим в твоей памяти, стало быть, держишь.
- Ну, уходите, — предложила я.
- Нет, ты нас по-настоящему отпусти, — не унималась вредная Тень.
- Так. Давайте вот что сделаем, — взяла себя в руки я. – Вы мне скажите, как вас там отпускают, а я уж в лучшем виде все выполню. Договорились?
- Помнишь маньяка в рощице? Ты его никогда не видела, но по рассказам заочно боялась. Я – его Тень. Ты теперь от мужчин шарахаешься, в каждом маньяка видишь, — сообщила Тень.
- Господи! Да вы что! Это ж мне лет 8 было? – ужаснулась я. – Я и не помню ничего такого! Я маньяков только в кино видела! Да к 30 годам одинокая женщина уже сама страшнее маньяка! Солнышко мое, лети себе, куда хочешь!
- Спасибо! Это от души, — прошелестела тень и растаяла. Стало чуть светлее.
- Тень Предательства, — представилась следующая Тень. – Помнишь, как твою Первую Любовь омрачила Тень Предательства? Так вот, это я была.
- Восьмой класс. Витька из параллельного. Он тогда к Светке переметнулся, да? – вспомнила я.
- И теперь Тень Предательства маячит над каждым твоим мужчиной, — вздохнула Тень. – Ты не забыла…
- Слушай, да мы с Витькой не виделись уж больше 10 лет! Я о нем и думать не думаю, и знать не знаю. Да он мне и не нравился по-настоящему, мы ж детьми были! Ой, блин, как все запущенно, — подивилась я. – Тень! Освобождаю тебя от службы. Вольно!
- Благодарю, — облегченно вздохнула Тень и последовала за первой.
- Тень Лжи, — подлетела следующая. – Первый курс, Виталий Сергеевич. Помнишь?
- Помню, — сказала я. – Вот это серьезно. Это правда непонятно: зачем врать? Неужели нельзя прямо в глаза сказать? А то «разведусь», «люблю», «женюсь»… И все вранье! Сказал бы – я бы поняла.
- И что бы ты сделала? – спросила Тень.
- Не стала бы вступать в такие отношения, — объяснила я.
- Вот именно! Потому он и врал. Чтобы ты вступила. Он ведь тебя правда любил. Но и жену любил. И ему хотелось сохранить и одни, и другие отношения, понимаешь?
- Но так нечестно! – возопила я.
- Ну так из-за одного нечестного мужчины ты теперь всю жизнь будешь меня на всех примерять? – спросила Тень. – А ведь так и делаешь. Примеряешь!
- Знаешь что! – обозлилась я. – А не пойти бы тебе вместе с твоим Виталием Сергеевичем???
- Ухожу, уже ухожу! – обрадовалась Тень. – Ой, какой хороший пендель ты мне сейчас дала! Высокоэнергетический!
С остальными Тенями я разделалась уже легко. Через какое-то время Мост совершенно очистился, и я тихонько позвала:
- Эй, Инстинкт! Ты чего там притих?
- Сплю, — буркнул Инстинкт. – Знаешь, когда Инстинкты засыпают? Когда голова работает!
- А что, по-твоему, только безбашенные находят свою любовь? – поинтересовалась я, двигаясь вперед.
- Да почти что! – с вызовом ответил Инстинкт, пристраиваясь у меня на плече. – От Любви становятся пьяными, от Любви крышу срывает, наступает Любовное Безумие, теряют голову, и все такое прочее.
- Знаешь, сколько раз я теряла голову? И впадала в любовное безумие? И что хорошего из этого вышло? Сплошное срывание крыши, с последующей лихорадочной починкой! – разозлилась я.
- Неее, это ты сейчас так говоришь! – опроверг Инстинкт. – У тебя Разум все здоровые порывы глушит! Сразу начинает прикидывать, как бы чего не вышло, да правильно ли ты поступаешь, да что из этого получится. Причем результат рисует крайне неблагоприятный. Не так, что ли? Это уже не безумие, а горе от ума!
- Ну и что же теперь, бросаться на всех в порыве безумия? – язвительно спросила я.
- Дура, — с чувством превосходства сказал Инстинкт. – Меня слушай! Я не подведу. И еще – у тебя есть Интуиция. Она всегда точно знает, что, куда и с кем. Но у тебя она в плену, под гнетом разума. Поэтому ты выбираешь не тех, кого хочется, а тех, кто рекомендуется опытом. По велению, так сказать, Разума.
- Нудный ты, — в сердцах бросила я.
- Это я-то нудный? – удивился Инстинкт. – Да ты меня совсем не знаешь! Я игривый! Я природный! Я естественный! Ты лучше со мной дружи. А ты все подавляешь да подавляешь.
- Ладно, буду дружить, — пообещала я. – Попробую, по крайней мере. Ой, что это?!
Откуда ни возьмись появилась огромная пчела. Или шмель – я не разбираюсь. А может, и вовсе оса. Она громко жужжала и явно собиралась вонзить в меня внушительных размеров жало. Наученная горьким опытом, я не стала ждать.
- Эй, подруга, ты кто, откуда и зачем?
- Я – Ревность, — басовито прожужжала Пчела. – Сейчас я ужалю тебя в самое сердце.
- Не надо, — быстро отозвалась я. – Зачем мне уколы ревности? Не нужны они мне. Говори, как тебя отпустить!
- А никак! – радостно сообщила Ревность-Пчела. – Я как муха на мед, а точнее, как пчела на варенье, лечу туда, где имеется уязвленное самолюбие.
- А у меня, что ли, имеется? – обеспокоилась я.
- А как же! – зловредная Пчела примеривалась, как бы поудобнее меня цапнуть.
- Ну подожди же! – взмолилась я. – Ну укусишь ты меня, и что? Говорят, пчелы после этого умирают. Давай лучше подумаем, как нам быть, чтобы и ты летала, и я по жизни спокойно шла. Угу?
- Лечи самолюбие, — посоветовала Пчела. – Наполняйся позитивным отношением к себе. Когда ты себя обожаешь, никаких уязвленностей не наблюдается.
- А как наполняться? – тут же спросила я.
- Почаще делай для себя что-нибудь хорошее. Твори добрые дела – чтобы было, за что себя уважать. Когда себя уважаешь – и других уважаешь. Когда себе даешь право на ошибку – и другим даешь. Когда ты наполнена светом – и вокруг тебя свет.
- Поняла. Исправлюсь. Не будешь кусать? – поспешила ответить я.
- Ну, погожу пока, — не стала настаивать Пчела. – Но я тут рядом, имей в виду.
- Учту, учту, — пробормотала я, продвигаясь вперед, пока еще кто-нибудь не появился. И тут же как накликала: впереди материализовалось нечто белое, полупрозрачное, колышущееся.
- Привидение! – охнула я.
- Я Призрак Несбывшейся Любви, — грустно сообщило привидение. – Ну, здравствуй, повелительница!
- Приплыли. Я – Повелительница Призраков, — хохотнула я. – И что мне теперь с тобой делать?
- Повелевай, госпожа! – взвыл Призрак, падая на колени. – Гони меня, гноби меня, поноси меня – я никуда не уйду! Я буду припадать к твоим стопам, лобзать край твоей одежды…
- Вот только не надо лобзать мои джинсы, — отпрянула я. Мост угрожающе закачался. – Ты это… встань! Ты чего? Стыдно даже. Какой-то ты униженный. Мазохист, что ли?
- Ругай меня последними словами, презирай меня, топчи меня… — снова завел свою бодягу Призрак.
- А ну помолчи! Ты мне сосредоточиться мешаешь, — приказала я. Призрак послушно замер на полуслове. Ага! Кажется, я нащупала его слабое место.
- А ну рассказывай, для чего ты здесь объявился?
- Для отражения, — с готовностью доложил Призрак Несбывшейся Любви.
- Кого отражать будем? – бодро спросила я. – Гуннов, варваров, псов-рыцарей, Золотую Орду? Ну?
- Тебя, госпожа, — смиренно отвечал Призрак, склонив голову.
- В смысле? – оторопела я.
- Я – всего лишь твое отражение, — пояснил Призрак. – Жертва, которую ты готова принести ради того, чтобы тебя любили.
- Что-о-о??? – я так отпрыгнула, что чуть не свалилась с моста. – Да ты что себе позволяешь? Да я тебя!
- О-о-о, накажи меня, отвернись от меня, порази меня! – в экстазе завопил Призрак. – И тогда я смогу упиваться жалостью к себе, и обвинять себя, и дергать себя за самые тонкие струнки души, и лелеять воспоминания о Несбывшейся Любви до скончания веков!
- Да я тебя! Да ты мне! – задохнулась от праведного гнева я. Это было уже слишком!
- А ведь не зря тебя так зацепило, есть у вас что-то общее, — флегматично заметил Инстинкт.
- И ты туда же? – грозно спросила я. – Я не такая!
- Такая-такая, — мстительно сказал Инстинкт. – Рыдания, страдания, ненависть к себе. Было?
- Было. Но редко, — решительно скала я. – А отныне – никогда. Не хочу. Противно.
- Возлюби меня, и я исчезну, — заискивающе предложил Призрак.
- Еще чего! – удивилась я. – С чего бы мне тебя любить?
- Но ведь я – это ты, — объяснил Призрак. – Твоя жертвенная часть. Твое слабое место! Но ведь твое же…
- Слушай, я вообще-то не хочу тебе ничего плохого. То есть себе, — начала говорить я. – На самом деле я просто хочу, чтобы ты как-то видоизменился. То есть я. Я хочу, чтобы мы стали сильными. И уравновешенными. И перестали себя жалеть. Это ведь можно устроить, да?
- Ну так устрой! – взмолился Призрак.
- Я тебе обещаю. Только пойму, в чем сила – и сразу устрою. Ты же подождешь?
- Я подожду, — согласился Призрак. – Я готов ждать до скончания времен, распластавшись у твоих ног…
- Стоп! Не начинай, — приказала я, и Призрак послушно замер. – Мне нужно время. И я его себе даю. Понятно? Все, свободен.
- А сила, между прочим, в Любви, запомни это, — кинул мне напоследок Призрак, возносясь вверх.
- Уж это точно, — подтвердил Инстинкт. – Ну, двинулись?
- Ох, и длинный этот Мост Любви, — пожаловалась я, возобновляя движение.
- Длиною в жизнь, — порадовал меня Инстинкт.
И тут я увидела впереди свет. Даже не свет – сияние. Оно все усиливалось и усиливалось, даже жарко становилось.
- Инстинкт, что это? – спросила я, почувствовав какую-то смутную тревогу. Наверное, Интуиция проснулась.
- Это Опаляющая Любовь! – крикнул Инстинкт. — Бежим скорее!
- Куда? Оно же там?
- Навстречу Страху! И сквозь него!
Я не стала задавать лишних вопросов – я уже научилась доверять Инстинкту. Я просто рванула вперед, насколько это было можно на этом зыбком и ненадежном мосту. Впереди был уже просто огонь, и мне очень хотелось повернуть назад, но Инстинкт закричал:
- Не поворачивайся! Погибнем! Только вперед!
Я с размаху влетела в огонь. Опаляющая Любовь ревела, как пламя в топке мартеновской печи. Или доменной. В пламени мелькали какие-то смутные видения кинжалов, утопленниц, удавленниц, рыдающих дев, разрушенных башен, чудовищ, монахинь и прочих «опаленных любовью». Смотреть было некогда – я слышала, как трещит дерево и что-то лопается – наверное, канаты. Мост болтало из стороны в сторону, а я рвалась вперед, сквозь огонь, и думала об одном: если я спасусь, я буду любить! Несмотря ни на что! Безбашенно и неразумно, следуя Инстинкту и Интуиции! Забыв все прошлые неудачи, простив всех, кто принес мне боль! Отпустив все тени и призраки прошлого! Потому что если и есть на свете что-то стоящее – это Любовь! И в ней – моя сила!
Кажется, я закричала – и с криком вылетела сквозь ткань шатра на белый свет. Туда, на другой конец Моста Любви. Где уже подпрыгивала в нетерпении моя верная Симка и стоял клоун в рыжем парике, помахивая связкой воздушных шариков. Я по инерции рухнула прямо к нему в объятия.
- Ну как? Ну что? – спрашивала Симка.
- Круто! – выдохнула я, принимая вертикальное положение. – Высший класс!
- А приз? Где же приз? – заволновалась Симка.
- Вы прошли Мост Любви, — торжественно сказал клоун. – Получите свой приз.
И он протянул мне те самые шарики, с которыми встречал меня на выходе. Это было как-то неожиданно и, по-моему, не соответствовало энергозатратам.
- И все? – разочарованно спросила Симка, хлопая глазами.
- Это то, что надо, — шепнул кто-то внутри меня. Наверное, Интуиция.
- Умница! Живи чувствами, — встрял Инстинкт – его я не видела, но голос сразу распознала.
- Спасибо! – улыбнулась я клоуну и взяла шарики. – Замечательный аттракцион. Сами придумали?
- Жизнь подсказала, — грустно улыбнулся клоун. – Скажите, а там… как?
- А вы что, не знаете? – удивилась я.
- Так у всех по-разному, — сказал клоун. – И не все проходят. Я вот, например, ни разу не дошел.
- Как? – опешила я. – Почему?
- Боюсь, — просто ответил клоун. – Доводилось в жизни сильно обжигаться.
- Там есть страшные штуки, — сказала я. – Но не страшнее, чем жить. Правда. Вы обязательно пройдете. Преодолеете страхи. И тоже получите свой приз.
- Может быть, когда-нибудь, если наберусь храбрости, — вздохнул клоун, и мне показалось, что нарисованная слеза на мгновение стала живой.
- А знаете что? – вдруг решила я. – А давайте сейчас, а? Чего ждать-то? Так ведь и жизнь пройдет!
Он растерялся и стал очень смешной. Даже парик у него, казалось, встал дыбом.
- Но я же не могу бросить аттракцион… — попытался отвертеться он.
- Ага. Я об этом подумала. Симка за вас постоит на входе. А я… я вас здесь подожду. С шариками. Это будет ваш приз. Ну как идея?
- А! Была не была! – махнул рукой он. – Сейчас или никогда! Я пошел! А вы правда меня дождетесь?
- Честное благородное слово, — пообещала я, подталкивая его к шатру. Он растерянно оглядывался, разводил руками и натыкался на идущую впереди Симку. Я улыбалась.
- Хороший выбор, — одобрил Инстинкт.
- Он сильный, добрый и будет любить тебя всю жизнь, — шепнула Интуиция.
- Спасибо, что не спите, — засмеялась я.
По ту сторону шатра моя заводная Симка уже голосила: «Аттракцион века! Мост Любви! Незабываемые приключения! Занимайте очередь!».
А по эту сторону Моста Любви я, вроде воздушного шарика наполняясь только что обретенной Силой, ждала своего Грустного Клоуна.
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - ЧТОБЫ ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЛАСЬ
Моя вера в Бога треснула, пошатнулась и начала стремительно рушиться, когда мне пришлось похоронить сына. Ему было всего десять, он был умница и мамина радость, и у нас с ним было большое будущее. По крайней мере, я так считала. Но, видимо, Бог так не считал. Потому что в аварии, которая случилась средь бела дня, у автобусной остановки, погиб только один человек: мой сын. У машины, как выяснилось, внезапно отказали тормоза, водитель пытался что-то сделать, как-то вырулить, но… Позже его хватил обширный инфаркт, а моего мальчика не спасли. Там, на остановке, еще были люди, но им как-то повезло, а вот нам – нет. Это был явный недогляд Бога, потому что мой ребенок был ни в чем не виноват, и где в этот момент были его ангелы-хранители, в каких облаках витали, почему не оберегли, не спасли – я не знаю.
Скамейка на кладбище стала моим вторым домом. После работы – на час сюда. И выходные – здесь. Здесь, рядом с сынулей, который улыбается с портрета во весь рот и похож на Буратино. Здесь я чувствую себя живой, а дома – мертвой. Я должна быть рядом с сыном, и точка. Отец ребенка, мой муж, моих мыслей не разделяет, походов на кладбище не понимает, и вообще как-то отдалился. Он пытается мне внушить, что жизнь продолжается, а меня это раздражает, ведь для меня она закончилась. Я – на кладбище, я – вместе с сыном, а муж – как хочет. Мы давно уже почти не разговариваем.
- Здравствуйте. У вас водички не найдется? Надо таблетку запить, что-то сердце прихватило.
Я обернулась – рядом стоял старик. Тоже, наверное, к своим пришел.
- Да, пожалуйста.
Я подала ему бутылочку с водой, у меня всегда с собой – я тоже запиваю таблетки.
- Я присяду?
- Пожалуйста…
Он тяжело опустился на скамейку и взглянул на памятник.
- Сын?
- Да.
- Еще не проводили?
- Проводили. Год назад. Вон же, на памятнике дата есть.
- Мало ли что написано. Закопать и проводить – не одно и то же.
Слово «закопать» неприятно царапнуло. Он, похоже, заметил, потому что пояснил:
- Закапывают тело. А провожают душу. Душа возвращается к Богу, наше дело – проводить и отпустить.
Я начала закипать. Последнее время при упоминании Бога у меня начинает подниматься температура.
- Вот давайте только про Бога не будем, ага?
- Почему?
Старик смотрел простодушно и спросил без подковырки. Но меня уже понесло:
- Почему? Вы еще спрашиваете, почему? Потому что его нет! Иначе он не допустил бы этого. А если он есть – еще хуже, тогда вообще нет ему оправдания!
- Вы считаете, Бог должен перед вами оправдываться? – удивленно уставился на меня старик. – Смело. Даже дерзко! Но продолжайте, продолжайте!
- А что продолжать? Ваш Бог… Вот говорят – «всевидящий», «вездесущий», «милосердный». И где он был, когда на моего ребенка неслась машина без тормозов? А водитель после инфаркта – овощ, лежит, только моргать и может. И не накажешь! Хотя, может, это и есть наказание? Но он пожилой дядька, а мой сынуля только жить начинал. Ему, между прочим, всего десять было! И он вообще на тротуаре стоял! А тут тормоза… Вот скажите, это справедливо?
- А где вы вообще в этом мире видели справедливость, моя дорогая? – спросил старик. – Войны… эпидемии… голод… болезни… трагические случайности… Каждую секунду по всему земному шару умирают тысячи людей! Старых, молодых, совсем юных, даже еще не родившихся. С точки зрения родных и близких – несправедливо, потому что отобрали. С точки зрения Бога – необходимо, потому что целесообразно.
- Вот и я говорю – злой он и безжалостный, ваш Бог.
- Как вас зовут, милая?
- Вера. Меня зовут Вера.
- Вера… Какое имя хорошее. Но вы, Вера, еще слишком маленькая, чтобы судить о промысле Божьем. И вера в вас тоже пока ма-а-аленькая такая, детская. Неразвитая еще.
- Что?
- Вера, а как вы себе представляете Бога? Можете рассказать?
- Что вы такие вопросы задаете? Бог – это Иисус Христос, всем известно.
- Нет-нет… Иисус – сын божий, богочеловек. Такой, какими мы все можем стать, если постараться. А вот Бог-Отец – что это?
- Ну… — я замялась. – Наверное, по образу и подобию?
- Вот-вот, это часто говорят. Но это ошибка, Верочка. Не Бог «по образу и подобию» человеческому, а человек – по божьему. Бог – целое, человек – его частичка. Маленькая, но уникальная.
Мне давно следовало встать и уйти, но, как ни странно, я этого не сделала. Чем-то меня этот старик зацепил. А может, просто давно ни с кем не общалась?
- Так Бог-Отец, Создатель – это все-таки человек? – продолжал допытываться мой собеседник. – Или как?
- Наверное, все-таки нет, — подумав, решила я. – Я так думаю, это все сущее. Огромное. Непостижимое. Вся Вселенная и даже больше. Такой огромный организм! Потому что раз он создал все, значит, должен быть больше, чем создание.
- О! – поднял палец старик. – Сие правда великая есть. Создатель больше, чем создание. Огромный и непостижимый. Как же можно мерить его человеческими мерками? Он создал Вселенную, он до сих пор ее преобразует и улучшает. Наверное, с его точки зрения «справедливость» выглядит совсем по-другому. Если вообще существует! Потому что в строительстве чего бы то ни было главное не справедливость, а целесообразность. Иногда в процессе созидания ведь приходится чем-то и поступиться, да?
- Поступиться? Вы имеете в виду – моим сыном? Ну, знаете ли… — я задохнулась от негодования.
- Верочка… простите меня! Я вовсе не вашего сына имел в виду, — виновато тронул меня за рукав старик. – Я уже старый, масштабы другие. С возрастом начинаешь видеть мир не в деталях, а в общем. Ведь что мы для Создателя и для Вселенной? Песчинки! Даже мельче, чем песчинки.
- Да, бабочки-однодневки, — горько отозвалась я. – Нас много, нас не жалко.
- Не жалко, говорите… Верочка, простите, а вы брови выщипываете? – вдруг спросил старик.
- Что???
- Вы придаете форму бровям? Вижу, что да.
- Ну, допустим. А вам что за дело?
- Вот смотрите. Брови – это ваша часть. Это сравнительно постоянная часть, мало подвергающаяся изменениям. Брови состоят из множества волосков, которые расположены в определенном порядке, привыкли друг к другу, служат верой и правдой и прекрасно себя чувствуют. Отдельные волоски старятся и выпадают, а на их месте нарастают новые, молодые, но в целом брови неизменны. Это – заведенный порядок вещей. Вы следите за ходом моей мысли?
- Да, я слежу. Но я не понимаю…
- Сейчас поймете. Однажды вы смотрите в зеркало и решаете: надо бы придать бровям другую форму, проредить их. Это – акт волеизъявления. Берете пинцет и начинаете выщипывать. Два волоска, пять, десять… Они молодые и здоровые, они вовсе не собирались покидать место обитания, но их же не спрашивают. Им больно, они не готовы, они сопротивляются. Но безжалостный пинцет вырывает их с корнем, и они отправляются в небытие. Вам их не жалко?
- Но это же всего лишь брови… — растерянно сказала я.
- Возможно, мы для Создателя тоже своего рода брови, — философски заметил старик. – И нам, и нашему пинцету, не слышно, как оставшиеся волоски кричат и стонут: «О, нет!». Или «Мы его теряем, сделайте же что-нибудь!». Или «Он был так молод, это несправедливо!». Но мы не слышим, и потом – у нас есть план. Брови должны принять другую форму, и они ее принимают. Потом привыкают и существуют дальше, потому что жизнь продолжается. Вы корректируете брови по своей воле, а им остается только принять. Обижаться на пинцет? Но это всего лишь инструмент. Обижаться на вас? Безнадежно и бессмысленно. Ведь все, в конце концов, «по воле божьей». Понимаете, о чем я?
Я подавленно молчала. Аналогия с бровями меня как-то сбила с толку. Неужели мы для Бога – всего лишь какие-то брови? Хотя, наверное, даже мельче, чем брови. А он тем временем продолжал:
- Любой организм постоянно обновляется, в нем ежесекундно умирают миллионы клеток, и тут же рождаются новые. Я думаю, во Вселенной происходят аналогичные процессы. Ведь если «по образу и подобию», то законы одни и те же.
- И что тогда нам остается? – напряженно спросила я.
- Да много чего остается! Жить и трудиться во благо организма, — ответил он. – Плодиться и размножаться. Совершенствовать себя. Заботиться о близких, уважать дальних. А если что-то не в нашей власти – смириться. Не брови управляют нами, а мы бровями. Мы – целое, они – часть. Так и нам не дано руководить Богом. У него ведь тоже есть свой план, которого нам знать, увы или к счастью, не дано…
- Обидно. Так обидно… — прошептала я.
- Какой смысл обижаться на «огромное и непостижимое»? – усмехнулся он. – Логичнее расслабиться и довериться. Страдания ведь когда возникают? Когда мы не доверяем Создателю, считаем, что нас не любят, что с нами поступили несправедливо, и мы сами себя загоняем в ловушку, где страшно и беспросветно. Но если мы верим… Тогда есть свет, есть надежда, есть будущее, и можно жить. Я в этом убежден, Верочка.
- Мне до сих пор кажется, что я умерла вместе с ним, — посмотрела я на памятник.
- Но вы живы, божественный «пинцет» вас миновал, — сказал старик. – Поверьте, если вы живете, значит, вы еще нужны здесь. А ваш мальчик – он нужен там. Проводите его с Богом – и живите!
- Дети не должны уходить раньше родителей, — упрямо сказала я. – Вам просто меня не понять.
- Мне? Нет, я понимаю. Я проводил всех своих, всех. Супругу, сыновей, внучку. Справедливо, несправедливо – кто я такой, чтобы судить об этом? Так случилось.
- Ох, простите… Соболезную. Вам, наверное, очень одиноко?
- Они все здесь лежат. Но мне не одиноко, нет. Я прихожу сюда, на кладбище, и разговариваю.
- С ними?
- Нет, совсем нет. Им это уже не нужно, с ними Бог разговаривает. Я прихожу к живым. Посидеть рядом, поговорить, объяснить, утешить… Это то, что я могу и что мне по силам.
- А почему вы это делаете?
- Кто-то же должен. Чтобы жизнь продолжалась!
Да, он был прав: мне очень трудно было принять случившееся и отпустить сына, потому что я была уверена, что лучше знаю, как справедливо и как нужно. Но обижаться на Бога – смешно. Это все равно что брови, которые обижаются на свою хозяйку.
- Идите жить, Верочка. Любите мужа, рожайте еще детей, радуйтесь каждому дню и каждому событию. А вашему мальчику – светлая память.
- А он на меня не обидится? – спросила я, глядя на портрет сына.
- Он за вас порадуется, — твердо ответил старик. – Он ведь перестал быть Частью и присоединился к Целому. Значит, он теперь тоже – Бог. Вы в него верите?
Я верила, теперь – верила. Если мой сын тоже стал Богом, тогда конечно. Благодаря этому странному старику моя маленькая вера подросла и окрепла. А если не верить – можно с ума сойти, отравить всю жизнь в радиусе досягаемости, смять себя, разрушить все окружающее пространство и все равно ничего не добиться. «Господи, на все воля твоя…», — слова молитвы затрепетали, наполнились смыслом, я их наконец-то не просто поняла, а прочувствовала. Но была еще и моя воля, распространяющаяся только на мой маленький мир. «По образу и подобию» — это тоже теперь виделось по-другому. Если я сижу в оцепенении на кладбище и умерщвляю себя, это, скорее всего, отражается и где-то в большом мире. Я бросила последний взгляд на сына и волевым усилием подняла себя со скамейки.
- Спасибо, — сказала я. – Спасибо вам. Не скажу, что я совсем успокоилась, но я поняла и буду стараться. Теперь я пойду. Надо, чтобы жизнь продолжалась…
- С Богом, — напутствовал меня старик.
- А вы?
- А я, пожалуй, пока останусь. Вдруг кто-то еще сейчас убивается от горя, потерял веру и блуждает впотьмах?
- И вы подадите ему руку помощи и выведете на свет, — сказала я. – Чтобы жизнь продолжалась…
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - ГЛАВНОЕ ДЕЙСТВУЩЕЕ ЛИЦО
Прима нервничала. Она бродила по гримерке, заламывая руки, губы ее шевелились, а брови приподнялись в трагическом изломе.
Сунулась было с пудреницей Гримерша, хотела подправить тон, но Прима шугнула ее:
- Уйди! Без тебя тошно!
Прима в театре служила давно – с рождения. Спектакль ее шел с переменным успехом – и триумфы бывали, и провалы, но в целом роль свою она вела неплохо, справлялась, ее хвалили, а иногда и букеты преподносили, и даже ценные подарки.
И было совершенно непонятно, и она все больше недоумевала: почему Спектакль ее вдруг перестал радовать? Вроде действие отыграно, все по тексту пьесы – а никакого удовлетворения.
- Примадонна, эскиз декораций следующего акта готов, разрешите представить? – приоткрыл дверь Декоратор.
- Ах, не до вас мне… Хотя – давайте, посмотрю.
Эскиз был хорош. Все, как она хотела. До горизонта – море. Над морем – розовый закат. Под ногами – золотой песок пляжа. К берегу приближается белый корабль с алыми парусами.
- Неплохо, — одобрила она. – Можете воплощать. Только вот здесь, сверху, пустите фиолетовую драпировочку, а по ней серебряные звезды, и чтобы мерцали, да?
- Драпировочку-то пустим, не вопрос, — пообещал Декоратор. – Только осмелюсь вам напомнить, что мы подобную декорацию и в прошлом действии делали. И в позапрошлом…
- Ну и что? –спросила Прима, холодно воззрившись на Декоратора.
- Ну как что? Это ж опять декорация для сцены «Романтическая любовь». А по ходу пьесы предстоит действие «Осознание себя». Вроде как не очень подходит, Примадонна…
- Молчите и делайте, что вам говорят! – рассердилась Прима. – Тут учитываются мои желания, а не ваши! Это мой спектакль, и мне решать, какие декорации подходят!
- Понял, сделаю, нет проблем, — пожал плечами старый Декоратор. – Как пожелаете, Примадонна!
Примадонна плюхнулась в кресло у зеркала и запустила руку в коробку с шоколадными конфетами.
- Да что же это такое??? – патетически вопросила она свое отражение. – Алые паруса ему, видите ли, не нравятся! А мне вот – так даже очень! Интересно, а какая декорация ему видится для явления Прекрасного Принца? Овощной магазин? Или общественный транспорт? Эх, черт! Съем еще пару конфеток… Для подслащения горькой реальности!
Снова явилась Гримерша, и выгнать ее не было никакой возможности – скоро выход, а надо еще нарисовать подходящее выражение лица.
- Что изображать будем? – сумрачно спросила Гримерша.
- Светлый тон. Удивленно приподнятые бровки, тоненькими дугами. Широко распахнутые глаза. Ротик бантиком. Не очень ярко, но чтобы сочненько. Легкий румянец. Веснушек посади немножко, это так романтично!
- В таком образе только бросаться на шею с криком «Ваня, я ваша навеки!», — проворчала Гримерша. – Для сцены «Осознание себя» другой грим нужен. Поспокойнее, позадумчивее…
- Да что вы все сегодня, сговорились? – гневно воскликнула Прима. – Далось вам это «Осознание себя»!
- А «Романтическую любовь» вы уже 100 раз сыграли, — равнодушно напомнила Гримерша. – Из этой сцены вы уже ничего не выжмете, попомните мои слова. Все, что можно было изобразить – вы изобразили. Пьеса-то дальше идет, а вы все цепляетесь…
- Это вы все ко мне цепляетесь! – губы Примадонны предательски задрожали. – Я жду Любви! Высокой-высокой! Большой-большой! Невероятной просто! Я не понимаю: ну почему в моей пьесе она никак не получается?
- А мне почем знать? – подала плечами Гримерша. – Это вы у автора пьесы спрашивайте.
… До Автора дозвониться не сразу, но все же удалось. Вскоре Примадонна уже предъявляла ему свои претензии насчет высокой и большой любви, которая у нее никак не случается, и ее все эксплуатируют, а желания ее никто не учитывает, хотя она…
Дальше пошли слезы. Автор переждал бурю эмоций (он таких Примадонн видал-перевидал!) и заговорил мягким участливым голосом психотерапевта:
- Душенька, ну нельзя же так убиваться! Вы должны себя беречь! Ваш талант… ваши связки… ваш цвет лица… Ваша уникальность, наконец!
Примадонна притихла – Автор хорошо знал, какие слова приводят творческих людей в чувство.
- Так в чем же дело? Я не понимаю, объясните мне! – потребовала Прима, немного успокоившись.
- Понимаете, есть ваши желания – а есть пьеса, — задушевно начал объяснять Автор. – У нее своя логика, сюжетные линии, их развитие и переплетение. Нельзя, например, чтобы ребенок родился, прежде чем родители встретились. Вы согласны со мной?
- Согласна, — всхлипнула Прима. – Но ведь мы никак не встречаемся!
- Так я о том и говорю! – подхватил Автор. – Пока не отыграете сцену «Осознание себя», ну никак нельзя вас свести! Это нарушит всю логику процесса!
- Но почему??? – капризно спросила Примадонна. – Других же сводят?
- У них и пьесы другие, голубушка вы моя! – вдохновенно вскричал Автор. – К тому же многое зависит от трактовки роли исполнителем! Как трактуете, так и получается!
- Это что же, по-вашему, я трактую так, что не могу встретить своего Единственного? – сердито нахмурилась Примадонна. – Я, значит, стараюсь, декорации придумываю, наряды, грим, выражение лица, и все даром? Главное действующее лицо так и не появляется на сцене?
- Сокровище вы наше! Ну в этом и есть ваша главная ошибка! – проникновенно сказал Автор. – Поймите же: в вашей пьесе Главное Действующее Лицо – это вы и есть! Вы, и только вы! А все остальные – всего лишь помогают вам сыграть вашу роль!
- И что? – растерялась Прима. – Я, что ли, сама к себе должна приплыть на корабле с алыми парусами???
- Именно так! – обрадовался Автор. – Вот, вы уже начали улавливать смысл сцены «Осознание себя». Понимаете, вам все кажется, что вот придет Единственный – и сделает вас цельной. Но это не так! Только вы сами можете сделать себя Цельной Личностью.
- И тогда… что будет тогда?
- Тогда вы легко начнете привлекать в свою пьесу кого захотите. Принцев, Королей, Свинопасов, Волшебников – кого пожелаете! Цельность, знаете ли, придает Актеру особую магическую ауру! Мир будет рукоплескать вам!
… Вскоре Примадонна вновь сидела в кресле и давала указания Гримерше.
- Так, это все смываем! Наивность, восторженность, ожидание любви – все долой! И на чистом лице рисуем решительность, ясность, открытость и радость познания.
- Очень интересный грим, — похвалила Гримерша, берясь за кисточки. – Что-то принципиально новое. Аж интересно попробовать!
- Да, и позови мне Декоратора! Будем оформлять сцену для «Осознания Себя»!
… Автор радостно потирал руки. Примадонна расцветала на глазах, ее талант явно вступал в пору зрелости, сюжет развивался, статисты учили роли, зрители готовились рукоплескать и кричать «браво». Пьеса явно удалась. Впрочем, этому Автору удаются все пьесы в мире…
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - ПЕРВАЯ В СВОЕМ РОДЕ
На холотропное дыхание я потащилась не из праздного любопытства, а с тем, чтобы разобраться со своими детско-родительскими отношениями.
Дело в том, что я – недолюбленный ребенок. Мама относилась ко мне крайне сурово, доброго слова я от нее не слышала, только попреки и недовольство, никогда я для нее хорошей не была. А отец меня вообще не замечал. Он выпить любил, и трезвым я его редко видела, а потом и вовсе умер. И теперь у меня никак не получается личную жизнь устроить. А всем известно, что если ребенок любви в детстве недополучил, во взрослой жизни с этим тоже сложности будут, потому что самооценка ниже плинтуса. Я столько психологических книг на эту тему перечитала – ужас просто! Сама уже могу консультации давать…
Ну так вот, отправилась я на холотроп. Насколько я знала, это такое особенное дыхание под музыку, которое вводит в особенное состояние, где можно получить ответы на все твои неразрешимые вопросы. А у меня с моей хронической недолюбленностью таких вопросов – воз и маленькая тележка, они-то и мешают мне жить счастливой и полноценной жизнью.
Все так и случилось, как я читала. Объяснили нам, что и как тут будет, разбили на пары (один дышит, другой помогает), включили музыку – и в добрый час. Улеглась я и стала старательно дышать. Сначала долго ничего не было. Пыхчу, как паровоз, аж живот заболел, слева и справа – такое же сопение, музыка грохочет, мне аж тошно стало. Думаю, и чего это я сюда приперлась? Так-то я и дома, на диване могу упражняться… Только пока я так думала, вдруг что-то изменилось, словно переключилось что-то в голове, и оказалась я в странном месте. Вроде как сон мне снится, только не совсем сон, потому что мозги работают и все наблюдают.
Вдруг передо мной возникает свет, а из него – женщина, немолодая уже, полноватая, в длинной юбке и белом чепце, приветливая такая, уютная, глаза добротой светятся.
- Здравствуй, детка, — говорит, — ждала я тебя! Добро пожаловать!
- Здравствуйте, а вы кто? – спрашиваю.
- А я – прародительница твоя, первая женщина твоего рода. Имя мое затерялось в веках, а ты зови меня Матушкой.
- Вы – первая женщина моего рода? Это как же? Это же, наверное, давно было?
- Очень давно, — смеется она. – Да ты не считай века, ты спрашивай. Чего тебе надобно?
- Разобраться мне надобно. Проблемы у меня.
- Какие же, деточка?
- Я – недолюбленный ребенок, папа не замечал, мама шпыняла. И теперь не могу отношения построить, семью создать. И о себе я мнения крайне невысокого. Это потому что мама мне внушила, что я серость и никчемность. Я и решила, что я – последняя в крайнем ряду, дальше некуда.
- А сколько тебе лет, деточка?
- Тридцать на той неделе было. Молодость, можно сказать, уже прошла, а я все еще не разобралась со своим недолюбленным детством…
- А что ты уже сделала для того, чтобы разобраться?
- Ой, я много чего сделала. Книжек умных перечитала невероятное количество, к психологу ходила, тренинги посещала, родителей простить неоднократно пыталась, в общем, не сидела сложа рук.
- Родителей, говоришь, простить хотела… А за что?
- Ну как за что? За то, что любви недодали. А должны были!
- Вон оно что… А с чего ты взяла, что они тебе что-то задолжали?
- С чего? Да это же всем известно! Вон сколько уже про это написано! Что если родители своих детей любят, они вырастают полноценными и самодостаточными, в себя верят, будущего не боятся, и все у них в жизни складывается.
- Если бы… — говорит Матушка, и усмехнулась так невесело. – Знала бы, как ты ошибаешься! Иной раз и у любящих родителей такие детки вырастают, что слезы одни… Не в том дело. Я вот тебя спросить хочу: ты себя до сих пор маленькой считаешь?
- Да нет, мне рано повзрослеть пришлось. Выучилась, работать пошла, и живу отдельно. Самостоятельная я.
- Стало быть, родители тебя на свет произвели, выкормили, вырастили, выучили, на крыло поставили, а все еще чего-то должны остались?
- Я ж говорю, любви не было. Не хвалили, не ласкали, не поддерживали морально. Я до сих пор из-за этого страдаю!
- Страдалица, значит… А что ты о страданиях-то знаешь, деточка? О голоде, о войнах, о нищете, о потерях безвозвратных? Небось, только в книжках читала?
- Какие войны? И причем тут нищета?
- Смотри сюда, покажу тебе кое-что… Видишь? – и она достала откуда-то из складок одежды небольшой предмет. Я присмотрелась – это была шкатулка. Не особо красивая, простая, деревянная, потемневшая от времени, с какой-то незатейливой резьбой на крышке.
- Скажешь, неказистая на вид? А вот так? – и она подняла крышку шкатулки, а там… Оттуда такой несказанный свет хлынул, что я аж зажмурилась.
- Нравится?
- Да, очень… — я смотрела как завороженная, теперь шкатулка казалась мне невероятно прекрасной.
- Это не простая шкатулка, в ней хранится любовь нашего рода, — пояснила Матушка. – Стоит ее открыть – и она весь мир осветит и согреет. Я эту шкатулку своей любовью наполнила и дочери передала, а она – дальше по роду. Это наше родовое сокровище, неотчуждаемое наследство по женской линии.
- Но я никакой шкатулки не получала! – говорю я. – Да если бы я такое увидела, разве бы я забыла? Видать, затерялось наследство где-то в поколениях.
- Не может оно затеряться. Говорю же, неотчуждаемое оно. Только вот ее все время любовью полировать надо, тогда и вид у шкатулочки будет совсем другой. Заиграет, засияет, засветится!
- А кто же ее полировать должен?
- Тот, кто владеет ею сейчас, сию минуту. Кому она по роду досталась. Стало быть, сейчас ты и должна.
- Я должна??? Да я не против… Только откуда мне ее взять, если я сама ее в наследство не получила?
- Такого быть не может. Каждая девочка рода, появившись на свет, получает такую шкатулку. Она незримая, но вполне реальная. Только бывает так, что закрыта она на семь замков, да и свет в ней поиссяк, и задача женщины – открыть ее и добавить любви, чтобы передать своей дочери снова сияющей и наполненной.
- Это что же выходит? Что я наследство получила, но ничего о нем не знаю? Потому что шкатулка закрыта, да? Но тогда скажите, почему моя мама ее не открыла, не показала мне Свет Любви? Вы же сами говорите – у кого шкатулка, тот и должен это сделать!
- Не у всех на это сил хватает, — тихо сказала Матушка. – Глянь сюда, покажу тебе, что женщинам нашего рода перенести пришлось…
Я глянула – и обомлела. Она словно занавес откинула, и передо мной стали проноситься разные картины, как в кино, и в каждом эпизоде присутствовала шкатулка. Чего там только не мелькало! Война, беженцы, бабка шкатулку в лохмотья прячет, ими оборачивает, а у самой руки обмороженные, распухшие… А вот лесоповал, на ветру, под снегом, женщины в ватниках пилят сосны, все замученные, едва шевелятся, и шкатулка валяется в ледяной каше, раздавленная чьим-то сапогом… Вот молодая женщина – муж ее бьет, колотит, поносит на чем свет стоит, потом она, вся в слезах, на шкатулку, кровью запятнанную, амбарный замок прилаживает, а ключ потом – в глубокий колодец, только булькнуло… А вот вижу шкатулку в руках у девочки, замок по-прежнему висит, только, видать, много лет прошло, потому что ржавый уже, старый… Девочка пытается его сковырнуть, посмотреть, что там, в шкатулке, да ничего не получается, только палец порезала да ноготь сорвала. Тогда она ее бросает в угол, где всякий хлам пылится, и лежит шкатулка, только крови на ней добавилось. Вот мама моя – вся зажатая, озабоченная, замороженная будто, и глаза невеселые. Папу я тоже увидела, как холодно ему и неуютно, и он к бутылке тянется, чтобы забыться… И еще много чего я видела в этом «кино» — только вспоминать не хочется, уж очень грустно все это…
- Матушка, страшно-то как! – вырвалось у меня.
- Сама видишь – иная женщина такую судьбу проживает, что ей свою любовь не раскрывать, а прятать приходится. Кажется ей, что если она свою любовь надежно укроет да на семь замков запрет, то так лучше будет. Не так больно… Не все ведь ее принять и оценить умеют, любовь-то…
- Выходит, мама моя тоже не смогла шкатулку открыть? Наверное, она тоже любви в жизни недополучила, потому и мне ничего не передала…
- Вот именно, — кивает Матушка. – И я спросить тебя хочу. Тебе вот тридцать уже, а ты все еще веришь в мамины слова о том, что ты «серость и никчемность» и «последняя в крайнем ряду»?
- Выходит, так. Поверила я в это. Да и кому же верить, как не маме?
- А что ты за это время сделала, чтобы другой стать?
- Да я всю жизнь старалась ей доказать, что я другая! – пожаловалась я. – И дома, и в учебе, и на работе вообще все делаю на «пять с плюсом». Я всю жизнь из кожи вон лезу, чтобы доказать свое право на существование! И получить причитающуюся мне любовь!
- А зачем? Если ты появилась в этом мире, то твое право на существование бесспорно. То, что ты не серость и никчемность, уже давно всем понятно. Ты уже всем все доказала! А любовь… Она в этой шкатулке, которая по праву рождения твоя. Осталось только открыть ее, и Свет Любви хлынет в твою жизнь, осветит ее, согреет, еще и другим достанется.
- А как это сделать? Как мне шкатулку открыть?
- Есть к ней ключ, называется он «сочувствие». Когда ты перестанешь предков своих осуждать, что любви тебе недодали, а от всей души посочувствуешь им, что они сами ею обделены были, вот тогда и откроется шкатулка, и разольется Свет Любви.
- Сочувствие, говорите… А мне кто посочувствует? Кто меня пожалеет?
- Знаешь, пока ты будешь ждать жалости да сочувствия, не открыть тебе шкатулку. Разве ты дитя малое, чтобы сироткой прикидываться? Взрослый человек, владелица родового наследства. Пора бы тебе самой Свет Любви в себе открыть.
- Но мама…
- Мама твоя такая, какая есть, так уж жизнь ее сложилась. А ты так и будешь до пенсии чудес ждать, пока она изменится? Так может, этого никогда и не случится. Смотри, так и жизнь мимо пройдет… Давай-ка, решай прямо сейчас – берешь шкатулку или нет? А то мне пора…
И она действительно начала таять, исчезать.
- Беру! – закричала я. – Беру наследство!
- Ты будешь первой, кто возродит Свет Любви в твоем роде. Я была первой – и ты будешь первой. Первой по-настоящему счастливой за долгие годы, девочка, запомни это! – донеслось до меня из сияющей дымки.
Я ощутила, что шкатулка непостижимым образом оказалась в моих руках. Я ее как наяву чувствовала – теплую, угловатую, тяжеленькую. И вдруг такая музыка заиграла чудесная, что я заплакала. Я испытала его, это самое сочувствие… Словно на себе ощутила все то, что пережили женщины моего рода. Такая тяжесть на меня навалилась, что я просто взвыла! Я рыдала, как никогда в жизни, и со слезами из меня вышли все обиды, все претензии, все горе от непонимания и не-любви…
А потом я «выплыла» из своего сна-не сна, выплыла и очутилась в зале, где и начинала дышать, а надо мной склонилось обеспокоенное лицо моей напарницы.
- Ну ты и ревела, — проговорила она. – Думала, все тут зальешь… А что с руками?
Я взглянула – руки были сложены так, будто я все еще держала в них шкатулку. И на ощупь – словно она все еще там была.
- Наследство получила, — сказала я. – Неотчуждаемое…
Вот так я подышала на холотропе… Прошло совсем немного времени, но я чувствую себя совершенно другой. Не знаю, как это получилось, но теперь я все время ощущаю присутствие той шкатулки, что Матушка мне отдала. И слова ее помню – «ты будешь первой женщиной рода, по-настоящему счастливой». И я в это верю. Ну и что, что я в детстве что-то там недополучила? Мама – это мама, а я – это я. И я хочу передать родовую шкатулку своей дочери (а она у меня обязательно будет!), да не пустую, а наполненную Светом Любви. А кто же ее наполнит, если не я?
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - ФЕЯ-С-ТОПОРОМ
Жила-была одна Фея. Добрая. Очень.
Мало того, что она с отличием и похвальной грамотой закончила Унифейситет Волшебных Наук по специальности «универсальная фея», так и потом еще неустанно овладевала все новыми и новыми приемами, заклинаниями и рецептами на всевозможных курсах, слетах и шабашах. В результате в ее Волшебном Ридикюле, который имеется у каждой дипломированной Феи, накопилось немало рабочих инструментов – с их помощью можно починить любую сломанную судьбу и разрулить любую трудную ситуацию.
Какая-нибудь Злая Волшебница прятала бы эти магические предметы от посторонних глаз, а за помощь брала бы немалую плату деньгами или услугами. Но наша Фея была очень отзывчивая и помощь оказывала исключительно бескорыстно. Ее даже просить не надо было – она сама всегда оказывалась в нужном месте в нужную минуту. Мысленно она себя так и называла – Палочка-Выручалочка. Ей казалось, что для Доброй Феи это самое подходящее имя.
Поэтому, когда ее вызвали к Верховной Фее, она очень воодушевилась: была уверена, что ей хотят вручить Большой Благодарственный Бантик – эта награда у фей очень ценится, они украшают ею свои волшебные наряды. Но разговор с самого начала приобрел совершенно неожиданный и очень неприятный оборот.
- Ну и что ты там опять нафеячила? – огорошила ее вопросом Верховная Фея.
- Я? – озадачилась Палочка-Выручалочка. — Да я много что нафеячила, тружусь, не покладая рук.
- Или топора? – ехидно спросила Верховная.
- Топора? Извините, не поняла…
- Ты – да не поняла? Не может быть! Ты ж у нас волшебная на всю голову, и Ридикюль у тебя самый большой во всем Сказочном Королевстве. Ты к нему еще колесики не приделала?
Верховная Фея была явно рассержена. Пожалуй, даже почти разгневана. А чтобы вывести столь воздушное существо из себя – это еще нужно сильно постараться.
- Ах, да в чем же дело? – в смятении пролепетала Добрая Фея.
- Дело в тебе! – зловеще проговорила Верховная. – Ты знаешь, что тебя уже все боятся? Ты знаешь, что тобою пугают непослушных детишек? Ты знаешь, что мирное население тебя называет Фея-с-Топором?
- Что??? — наша Фея была совершенно ошеломлена. – Почему «с топором»? Почему «боятся»?
- Тебе лучше знать. Правда ли то, что ты гналась за девицей по имени Бера из соседнего села, пока она не заперлась от тебя в погребе?
- Я не гналась… я догоняла… у нее были некоторые проблемы, а я знала, как их решить!
- Но она, похоже, вовсе не расположена была принимать твою помощь?
- Ах, она еще так молода и неопытна! Она просто не осознавала всех возможных последствий… а я хотела ей помочь… именно поэтому я стремилась ее догнать!
- Угу. Догнать, прижать к стенке и причинить добро. Я так и поняла. А как ты объяснишь тот случай на реке?
- Ах, на реке? – густо покраснела Палочка-Выручалочка. – Но это было простое недоразумение.
- Ну конечно, недоразумение! – всплеснула руками Верховная. – Человек недавно научился плавать, решил потренироваться… и тут сверху на него пикирует некое крылатое создание, которое, трепеща крыльями, неотвратимо влачит несчастного к берегу, приговаривая: «О, не беспокойтесь, я вас спасу!», невзирая на его протестующие вопли.
- Но он так неуклюже барахтался, он же мог утонуть! Я просто протянула ему руку помощи… – запротестовала Палочка-Выручалочка.
- … и помешала ему научиться как следует плавать, - закончила за нее Верховная. – А что это за история с городским советом?
- Вам и это известно? – поджала губки Добрая Фея. – Нажаловались все-таки! Не понимаю, что я им плохого сделала?
- Так что же там произошло?
- Они там решали разные вопросы… Я случайно пролетала мимо, остановилась послушать и поняла, что они многого недоучитывают, а кое-где даже ошибаются. Это потому что им не хватает знаний и опыта. А я как раз закончила обучение на курсах Новейших Магических Технологий и просто попыталась поделиться с ними инструментами…
- Да-да, я в курсе. Ты попыталась всучить им отбойный молоток и бензопилу. От каковых они отказывались, сначала вежливо, а затем настойчиво.
- Очень настойчиво, — созналась Фея, припомнив отнюдь не парламентские выражения, которые вылетали из уст почтенных горожан. – Но почему они так разволновались? Что плохого в бензопиле или отбойном молотке?
- Если не учитывать, что бензин им неизвестен, а электричество еще не изобрели, то совсем ничего. Все это понадобится им… – Верховная Фея заглянула в свой магический шар, — лет эдак через пятьсот. До этого времени они предложенные тобой инструменты не применят и не оценят. Эти тяжелые железяки будут лежать мертвым грузом, ржаветь и вызывать чувство вины и досады.
- Но я ведь от всей души, от чистого сердца, из лучших побуждений! – огорченно воскликнула Добрая Фея. – Я желала им всем только добра!
И Палочка-Выручалочка горько-прегорько расплакалась.
- Ну-ну, прекрати немедленно! Нечего разводить сырость, иначе тебе придется долго сушить крылышки, — остановила ее Верховная. – Я тебе верю. Скажу по секрету: лет триста назад я и сама такая была: творила добро с таким пылом и жаром, что даже мыши и зайцы предпочитали отсиживаться по норкам.
- Но ведь мы, феи, предназначены как раз для того, чтобы творить добрые дела! –обиженно сказала Палочка-Выручалочка. – В Унифейситете нам об этом твердили на каждой лекции!
- Смотря что считать добрыми делами, — задумчиво сказала Верховная. – Дитя мое, помощь может расцениваться как добро только тогда, когда она востребована и уместна. Но и здесь следует подумать, не ослабишь ли ты этим того, кто попросил о помощи.
- Как можно ослабить кого-то Добром?
- Очень даже легко. Одно дело, если ты дала подсказку или научила чему-то новому. Но совсем другое, если ты с помощью своего волшебства сделала дело за другого. И уж совсем плохо, когда ты, выполняя его просьбы, приучила его к ничегонеделанию. Тогда он и в следующий раз будет надеяться на добрую тетю… то есть фею. А тебя ведь может и не оказаться рядом!
Палочка-Выручалочка пригорюнилась и шмыгнула носом:
- Да, меня о помощи обычно никто и не просит, но я искренне это делаю. Уже несколько раз говорила себе: не просят – не суйся, но потом опять кого-нибудь становится жалко, или просто человек симпатичен, и я знаю, как ему помочь… и все, начинается! Ничего не могу с собой поделать!
- Тссс! Считай, что я этого не слышала. Иначе ты можешь потерять свой диплом «универсальной феи». Ведь если Фея сама ничего с собой не может поделать – как она может творить чудеса для других???
- Нет, нет, нет! Я хочу оставаться Феей! Но я вовсе не хочу быть Феей-с-Топором, и чтобы мной пугали ребятишек! Что же мне делать?
- Твою бы энергию, да в мирное русло! – посетовала Верховная. – Знаешь что? А открой-ка свой Волшебный Ридикюль!
Палочка-Выручалочка с готовностью открыла хранилище инструментов.
- Вот это разводной ключ – верное средство при разводах. Руль – разруливает любые ситуации. Лом – отличный способ пробиться на прием к чиновникам, «против лома – нет приема», слышали? Топор – разрубает с плеча любые непреодолимые препятствия. А вот еще…
- Достаточно, — кивнула Верховная. – Скажи мне, дорогая, зачем ты накопила столько инструментов?
- Чтобы помогать людям! Иначе зачем жить???
- Зачем жить? А зачем живут феи? Чтобы радовать мир и радоваться миру! Чтобы танцевать при луне, играть чудесную музыку и навевать своими крылышками волшебные сны! Чтобы люди, видя нас, верили в чудо и стремились научиться их творить! А веру в чудеса топором не вырубишь, насильно в карман не сунешь. И палочка-выручалочка должна приходить, когда человек ее выстрадал, вымечтал и заслужил. Иначе он никогда не дорастет до самостоятельного Чуда!
- И что мне, выбросить, все это, что ли? – огорченно спросила Фея. – Жалко же…
- Зачем же выбрасывать такие замечательные вещи? Открой Музей Волшебных Инструментов. Или подари их школьникам – пусть осваивают чудодейство. А можешь устроить распродажу – тогда каждый инструмент будет по-настоящему ценным для того, кому он достался.
- Я придумала! – вскричала Фея. – Я открою Школу Юных Фей! Со вступительными экзаменами и предварительным собеседованием! Там будут учиться только те, кому это по-настоящему интересно! Вот там мне и пригодятся все мои волшебные штучки из Ридикюля. И гоняться ни за кем не придется – сами придут.
- Умница! – восхитилась Верховная Фея. – С удовольствием буду вести уроки по фейской этике в твоей школе. Чтобы поменьше было в мире Фей-с-Топором, а побольше – просто Фей! Пожалуй, стоит вручить тебе Большой Благодарственный Бантик за такую замечательную идею!
- Я прикреплю его над входом, — мечтательно сказала Добрая Фея. – Это будет и красиво, и поучительно, и не даст мне забыть, что Учитель должен появляться, когда Ученик готов.
С тех пор прошло время, и Школа Юных Фей уже открыта. Вы тоже можете в нее поступить! Или даже преподавать в ней – если вы уже фея и накопили слишком много знаний для того, чтобы носить их в себе. А может, вы откроете свою школу? Или музей? Главное, чтобы над головами людей поменьше реяли разные Феи-с-Топором, чтобы догнать и причинить неотвратимое добро!
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - СУББОТНИК
- Ой, мамочки мои! Темно-то как! Вот уж точно говорят: «чужая душа потемки!». Хотя какая же она чужая, если я с ней живу? Ой-ой-ой, черт ногу сломит! Это в чем я запуталась?
- Осторожно! А то вы сейчас на меня наткнетесь! Стойте на месте. Просто здесь все опутано предрассудками. Я вам сейчас руку подам.
- Ой, кто это?
- Эго меня зовут. Я местный. А вы?
- А я – Личность. Тоже местная. Татьянина Личность. Вам тоже приглашение на собрание пришло?
- Ну да. А то стало бы я выпячиваться. Я умеренное Эго, позитивное. Давайте руку!
- Ага, спасибо. А вы знаете, куда идти?
- Да здесь дорога одна – к себе. Не заблудимся. Просто темно и хлама всякого полно. А так – Все прямо да прямо. Да вон, смотрите, огонек уже виден.
- Ой, что-то под ногами хрустит!
- Не бойтесь, это подавленные желания. Они уже засохли и увяли. Вот и пришли. Здравствуйте всем!
- Здравствуйте, дорогие! Давайте поближе к огоньку – на людей посмотреть и себя показать. Разрешите представиться, я – Сущность. Это я всех на собрание созвала. Если не возражаете, могу взять на себя роль председателя. Кто «против»?
- Все «за»… Раз вы созвали, то знаете, зачем!
- Логично. Может, для начала познакомимся как следует? Кто первый?
- Ну давайте это буду я. Меня зовут Эго. Я принадлежу человеческому существу по имени Татьяна. Моя задача – поддержка адекватной самооценки, стимулирование к развитию и новым достижениям. Обиды – тоже по моей части. Ну, бывает, и обижаемся – не без греха. Но стараемся, учимся помаленьку. Прощаем, отпускаем.
- А я – Личность. Представляю собой совокупность воспитания, установок социума, личного жизненного опыта Татьяны. Собственно, я и есть ее «Я».
- Очень приятно, друзья! Я – Танечкина Душа. Эмоциональное восприятие мира, чувствование, ощущения – вот мое Предназначение.
- Замечательно. А я – Сущность Татьяны. Обладаю знанием жизненного Сценария и уроков, выбранных для этой жизни.
- Как же это так получилось, что мы все принадлежим Татьяне, а до сих пор не встречались?
- Да встречались. Просто мозг этот факт не фиксировал. Не было ему такого задания.
- А кто ему задания дает?
- Сознание и Подсознание. Кстати, мы находимся сейчас на территории Подсознания. Это потому что сейчас ночь, и Сознание Татьяны спит, отключилось на время. Именно это сделало нашу встречу возможной. В Сознание она нас пока не впустила.
- Странно как-то тут… Пробирались в потемках, по каким-то буеракам. Это что, Подсознание такое и должно быть… темное и дремучее?
- Да нет, конечно! Просто Татьяна к Подсознанию пока не обращалась. Для нее оно тоже – потемки. Она все еще живет на уровне Личности и Сознания, а с остальными своими частями, считай, и незнакома.
- Вау! Ничего себе. Сама с собой незнакома, надо же??? А что это за дивный огонь, который освещает нашу дружную компанию?
- Это Искра Божья. Зажигается в каждом человеческом существе, но не во всех видна. К сожалению.
- Уважаемая Сущность, а можно узнать цель нашего собрания?
- Разумеется, друзья! А цель у нас – простая и благородная. Довожу до уважаемого коллектива, что Татьяне по ее жизненному сценарию предстоит обрести целостность. В чем мы ей и должны помочь.
- Да мы это… со всем респектом! Только объясните нам, а что такое «обрести целостность»?
- Хороший вопрос. Объясняю. Сюда, на Землю, Души приходят, чтобы в процессе жизни усовершенствоваться, получить опыт, повысить вибрации. Здесь бессмертные Души получают тело и пользуются им в течение всей жизни. Но при воплощении память о прошлых жизнях и о божественном происхождении человека блокируется. Иначе бы у него не было стимула к самосовершенствованию, к развитию. Я понятно объясняю?
- Очень даже понятно! Давайте дальше.
- Ну так вот. Когда рождается ребенок, первой в него вселяется Душа. И Создатель вдувает в него Искру Божью.
- О, я первая? Приятно.
- Ну да. Затем начинает работу Подсознание. В нем как раз и хранится многовековой архив прошлого опыта. Ребенок же пока живет инстинктами. Связь со Вселенной тоже осуществляется через пространство Подсознания. Потом потихоньку начинает формироваться Сознание. Оно действует наяву, днем, когда человек бодрствует.
- А я? А про меня?
- Ну вот, Эго, а говоришь – умеренное. Да ладно, не обижайся, шучу. Эго приходит несколько позже, когда Сознание уже сформировано. Если ребенок начал осознавать свою отдельность от мира, свое «Я», стало быть, Эго уже проявилось.
- Погодите, а про вас? Сущность-то когда?
- А Сущность – изначально. Я и есть то Божественное Начало, центр Вселенной, от которого все началось. И без которого человека по имени Татьяна просто не было бы.
- Ага. Вот так вот, значит. Ну, допустим. А причем тут целостность?
- А целостность тут, братцы, вот при чем. По замыслу Творца, каждый человек должен сначала осознать себя совершенно автономной единицей Мироздания, а потом, в процессе собственного развития – его неотъемлемой частью. Пройти путь от Человека до Бога! Осознать себя Богом! И стать Со-творцом. Вот такая, дорогие мои, сверхзадача.
- Ого! Дерзко… А Эго не треснет от такого поворота? Загордится еще… Я, мол, Бог!
- Не треснет и не загордится. До такого осознания человеку приходится пройти очень сложный путь, и на этом пути Эго столько раз ставят на место, что оно приходит в полное равновесие и не высовывается без дела.
- Да, я что-то такое всегда чувствовала. Что я, Душа, тоже должна стремиться к равновесию. Это Сущность правильно заметила!
- А можно вопрос? Вот я, Личность, не понимаю… Раз уж мы все принадлежим одному человеку – Татьяне, то разве мы уже не есть единое целое?
- К сожалению, нет. Пока – нет. Сами видите: в Подсознании – полный мрак. Надо зажигать свет и субботник устраивать по вывозу мусора. Чистить все надо и освещать дальние углы! А мы с вами, как выяснилось, друг друга и не знаем толком. Потому что Татьяна употребляет нас от случая к случаю, хаотично, ей в голову не приходило, что мы все взаимосвязаны.
- Знаете, а Сущность дело говорит! Я, Душа, тоже ощущаю, что Татьяна уже давно как-то встревожена. Жизнь ее однообразна, все в ней такое приземленное, обыкновенное. А Душа стремится к высокому! То есть я, Душа, стремлюсь в небо. «А мне летаааать, а мне летаааать, а мне летаааать охота!».
- Ничего себе, так вот как, оказывается, Душа поет! Никогда не слышала!
- Да, уважаемая Личность, похоже, мы столько интересного пропустили!
- Кстати, Душа, а что это в вас так сверкает?
- Ах, дорогое Эго, если слева – так это россыпи Нерастраченной Любви, там целое месторождение, а если справа – то море Нежности. А вон те жемчужины на берегу – мечты.
- Как вы прекрасны, Душа! Хрустальное сияние! Я восхищен вами!
- Ой, благодарю вас! Право, не стоит. Каждая Душа от природы прекрасна. А то, что я чиста – это Танечкина заслуга. Обиды не копит, зависть в меня не впускает, гневом не коптит. Вот я и сохранилась буквально в первозданной чистоте.
- Извините, а можно вернуться к делу? А то скоро утро уже, мне на смену заступать…
- О, конечно, уважаемая Личность, вы совершенно правы! Итак, к делу. У меня есть предложение: не откладывая в долгий ящик, заняться уборкой пространства Подсознания.
- А как это влияет на целостность?
- Напрямую. Пока Татьяна не осознает, что она – частица Бога. Мы должны расчистить все каналы связи со Вселенной. И тогда она услышит шепот Вселенной, голоса Ангелов, сможет с ними общаться.
- Ну хорошо. Только тут работы – непочатый край. До утра не управимся!
- Если не управимся – продолжим в последующие ночи. Нас никто никуда не торопит! Не дрейфь, ребята, глаза боятся – руки делают!
- А свет? Здесь же темно совсем!
- Попросим Искру Божью засиять поярче. Вот, смотрите, как огонек разгорается!
- А мы, Души, тоже можем светить! Вот сейчас я пошлю лучик Любви, и он осветит нам путь.
- Ух ты! И правда, все видно стало. А мы и не знали, что Душа может так светиться.
- Да я не всегда, а только когда во мне случаются Души прекрасные порывы. Сейчас как раз такой момент! Пользуйтесь!
- Вот это что за пыльные папки?
- Это опыт предков.
- Смотрите: «Охота на мамонта». И вот еще: «Шаман – это опасно». Зачем ей это?
- А вот еще лучше: «Мужчинам доверять нельзя. Опыт пра-пра-пра…какой-то бабушки. 1734 год». И что с этой папкой делать?
- Договорились же – чистим! Все лишнее – в утиль! Шаманы и мамонты Татьяне не грозят. С мужчинами ее пра-пра… пусть сама разбирается, у Тани другой опыт будет, позитивный.
- Так, Душа, посвети в этот уголок. О, да тут страхи! Томятся в заключении, бедные… Выпускаем?
- Конечно, выпускаем! А куда их теперь?
- А мы их переименуем! Пусть превращаются из Страхов в Стражей. И стоят на страже здоровья, жизни и правопорядка! Так, выходите! Свобода, братцы, и полная амнистия! Новое назначение и поставленная задача ясны? Все согласны? Ну и чудненько!
- Посторонитесь, братцы! Сейчас я здесь подмету! Это что за ветошь? Ее можно выбросить?
- Это обветшалые истины. Они уже давно поизносились и утратили актуальность. Выбрасывай смело!
- Я сейчас паутину предрассудков в клубок смотаю, чтоб под ногами не путалась. И выбросить срочно надо, а то она вся какая-то липкая, противная.
- Ух ты! Смотрите, а здесь, за этими старыми декорациями, оказывается, окно в Мир! И свет! Помогите-ка оттащить!
- Светло-то как стало! Оказывается, в Подсознании вовсе не такой уж мрак царит!
- А вот еще окна, их просто вымыть надо! Где здесь ветошь была – а ну ее на тряпки!
- Между прочим, коллеги, чтоб вы знали, это не просто окна – это и есть каналы связи со Вселенной! Через них можно как получать информацию, так и отправлять. Самый прямой вид связи с Божественным Началом!
- Ну что бы мы, Сущность, без вас делали? Вы все на свете знаете!
- На то я и Сущность. За этим я человеку и дана. Как и все вы. Если кто-то из нас болен, или непомерно раздут, или иссох – человек ущербный становится. Так что нам надо друг друга поддерживать и работать в контакте! Что мы сейчас и делаем!
- Ой, как здесь чудесно стало! Светло и просторно! Хоть балы устраивай! Смотрите, смотрите! Кто там за окном парит?
- Вестимо, ангелы! Готовы к прямому контакту! Тоже радуются.
- А как теперь Татьяна узнает, что ей можно с ангелами общаться?
- Подсознание подскажет. Вот она проснется – и вдруг ощутит такой восторг! Просто от того, что живет. И что утро хорошее. И голубое небо за окном. А в душе – Ангелы парят.
- А она поймет?
- А как же! Мы же сейчас в ее Подсознании, мы ей снимся. Сон она, может, и забудет – а общее ощущение ухватит. И обязательно захочет узнать, что это было. А главное ведь что – задать правильный вопрос! И сразу посыплются правильные ответы! И нужные люди придут, и нужные книги. Ангелы ведь только и ждут, чтобы их попросили. Они такие желания влет исполняют, без задержки! А дальше человеку уже самому интересно становится!
- Братцы, утро! Будильник трезвонит! Татьяна просыпается! У нас 5 минут до того, как она откроет глаза.
- Ну, основные завалы разгребли, каналы расчистили. А остальное – по ходу пьесы доубираем. Теперь Татьяна нас сама просить об этом будет. Всем спасибо!
- Рады были познакомиться. Оказывается, мы – команда!
- А то! Жаль, что раньше этого не знали. Но всему свое время. Все, братцы, по местам! Нам предстоит участвовать в пробуждении.
… Татьяна медленно открыла глаза, все еще улыбаясь своему сну. Ей снилось что-то такое, невыразимо приятное. А внутри – как будто ангел пролетел. «Я могу все на свете! – подумала она и даже не удивилась своей самонадеянности. – И, кажется, я бессмертна!».
И это был первый шаг на долгом пути от Человека к Богу.
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - ГОРОД ЗОЛОТОЙ
Он остановился и сверился с картой, которую задорого купил у одного купца. Очень задорого – отдал все, что накопил, все, что было за душой, оставил себе только котомку с буханкой хлеба да флягу с водой. Купец утверждал, что не раз бывал в этих краях, но в город не заходил. Зачем купцу город, в котором и денег-то не водится?
Пока что карта не лгала: все отмеченные на ней ориентиры были на месте. Вот и этот, последний – утес в форме трезубца, не оставлял сомнений. Если верить купцу и его карте, то за утесом сразу увидишь Золотой Город. Место, куда он мечтал попасть, цель, к которой он стремился много лет.
Теперь, когда до Золотого Города оставалось совсем немного, можно было бы и расслабиться, сделать привал. Но он хорошо знал, что именно эта эйфория на пороге триумфа погубила уже не одного путешественника, а потому решил не повторять чужих ошибок.
- Отдохнем в Золотом Городе, — пробормотал он и прибавил шагу.
«Под небом голубым есть город золотой,
С прозрачными воротами и яркою звездой.
А в городе том сад, все травы да цветы;
Гуляют там животные невиданной красы», — зазвучало у него в голове в такт шагам.
Он любил эту песню, она была его верным спутником в дороге, можно сказать, его Путеводной Звездой. Она придавал ему сил, наполняла его радостью, влекла вперед и вперед, побуждая преодолевать препятствия и сметать преграды.
«Тебя там встретит огнегривый лев
И синий вол, исполненный очей.
С ними золотой орел небесный
Чей так светел взор незабываемый».
Он представлял себе прозрачные врата (хрустальные, наверное?), и как они распахиваются, и как огнегривый лев величественно выступает ему навстречу, а вокруг него косули, и агнцы, и лопоухие кролики – и никто ни на кого не нападает, все живут в мире, потому что такой уж это город. Все в нем желанны, и всем есть мес… Тут его размышления внезапно прервались.
- Что такое? – остановился он как вкопанный.
Утес остался позади, и пред ним оказались ворота. Но это были явно не те ворота! Никакой прозрачности-хрустальности не наблюдалось: это были старые и ветхие деревянные ворота, даже не запертые. Левая створка покосилась и теперь висела на одной петле, тоскливо поскрипывая. Каменная кладка стен тоже несла на себе печать времени: кое-где камень был выщербленным и раскрошенным, а местами и вовсе обвалилась. Но над воротами еще сохранилась гордая надпись: «Золотой город». Так что не обманул купец, нет… Но где же сад, где травы да цветы, и почему его никто не встречает? Золотой Город выглядел совершенно вымершим, причем много веков назад. Впрочем, может быть, в нем все-таки остались жители?
Он осторожно протиснулся между створками и ступил на территорию Города. Нет, и здесь жизнью не пахло. Пыль. Разруха. Запустение. Руины.
- Что-то ищешь, сынок?
Он резко обернулся – к нему шаркающей походкой приближался старик. Сгорбленный, морщинистый, древний, будто рассыпающийся на ходу, как и сам Город. Руки грязноватые, все в каких-то цыпках…
- Здравствуй, отец! Это и правда Золотой Город?
- Правда.
- А сам-то ты местный будешь? Или тоже, как я, издалека пришел?
- Пришел-то издалека… Но уже давно. Очень давно! Так что, можно сказать, местный.
- И как ты здесь живешь, на руинах?
- На руинах? – удивился старик. – А, ну да… Не беспокойся, живу. Привык.
- А давно Золотой Город разрушился? И что с ним случилось?
- Погоди, сынок, — попросил старик. – Не все сразу. Давай, что ли, присядем, поговорим…
Путник не стал спорить. Теперь торопиться было некуда и незачем, а поговорить он и сам был не прочь. В конце концов, убитая Мечта заслуживает того, чтобы ее похоронили достойно.
- А ты, сынок, зачем сюда шел?
- За легендой, — вздохнул путник. – Есть в наших краях такая сказка, про Золотой Город, где уже воцарился Золотой Век.
- Да ну? – восхитился старик. – Вот это да… А что это такое – Золотой Век?
- Да как тебе сказать… Тут в двух словах не объяснишь. Это Мечта, отец. В общем, в нашем мире всем правит золото. Вернее, не само даже золото, а деньги. Это как бы заменитель золота, в бумажном варианте. У кого больше денег, тот и богаче.
- Да ладно, не объясняй, знаю я, что такое деньги, — сказал старик.
- Так вот: из-за денег люди готовы на многое. Обманывать, предавать, продавать, подставлять, разорять, убивать… Даже друг другу глотку перегрызть при случае! Ради денег природу загадили, водоемы отравляют, леса вырубают… И все так живут – ну или почти все. Зарабатывают, чтобы тратить на жратву, тряпки и развлечения, и так изо дня в день, год за годом, и нет тому конца… Поганый он, наш мир! Для думающего человека – так и вовсе невыносимый.
- И ты сбежал? – уточнил старик.
- Да не то чтобы сбежал… Задумался: а стоит ли жить вот так? Ради чего стараюсь, к чему стремлюсь? Что после меня останется?
- Может, дети?
- А что дети? Такие же потребители из детей вырастают. Потому что мир неправильный! Ты бы знал, отец, что мы там едим, о чем говорим, о чем мечтаем, что в телевизоре видим, чему в школах учат! Получается убогость сплошная. Когда шуба или машина – предел мечтаний, и дальше своего носа никто и смотреть не хочет, это, знаешь, обидно как-то. Угнетает! Есть, конечно, люди, которых это все не устраивает, но таких единицы.
- Ох-хо-хо… — прокряхтел дед. – Как же вы это допустили?
- А что мы? Это не мы, это правители! Знал бы ты, кто у нас у власти стоит… Опять же, у кого денег больше да наглости – тот и наверху. Воруют, тащат, врут напропалую. На народ им плевать, они о народе только перед выборами вспоминают. Каждый раз наплетут с три короба про сказочное будущее, как они о нас радеть собираются, а после голосования сразу и забудут. Вот и приходится каждому самому выкручиваться, кто как может.
- А ты как выкручивался?
- Сначала – как все. А потом стал искать выход. Читать, с людьми разговаривать… Так и узнал про Золотой Город, где уже давно Золотой Век и всеобщее процветание. Стал его искать. Долго искал! Вот, нашел… Оказывается, опоздал веков на пять, не меньше. Да, отец?
- Погоди. Ты мне про Золотой Век расскажи, что за время-то такое?
- Ага. Так вот: если верить легендам, то в этом Городе Золотой Век уже давно наступил, и там все не так, как у нас. Миром правит любовь. Главная ценность – это человеческая жизнь. Друг к другу относятся бережно и с пониманием. Животных не убивают. Природу берегут. Озера – синие, леса – зеленые, воздух – прозрачный. Вредных производств нет. Люди не хапают почем зря, а берут скромно, по потребности. Дети уважают родителей, а родители детей воспитывают правильно. Конфликт поколений отсутствует, потому что нет для этого причин. Живут не по лжи и выгоде, а по законам Божьим. Болезней тоже нет, потому что внутри гармония, а если какой дисбаланс и возникнет – каждый может сам его поправить или у соседей помощи попросить. Все есть, всем всего хватает, повсюду изобилие и процветание!
- А правители, правители? – живо поинтересовался старик. – Кто руководит-то? Или в таком мире власти вовсе не нужны?
- Руководство там есть, управлять все равно кто-то должен. Но в Золотом Городе – настоящие народные избранники: самые мудрые, самые честные, самые уважаемые. Эти не обманут, не разворуют. Им самим интересно, чтобы Золотой Город был сильным и процветающим!
- А соседи? – не унимался старик. – Те, кто пока еще не в Золотом Веке, а в каком-нибудь Железном?
- Соседи? – задумался путник. – С соседями у них вроде как дружба, торговля и взаимовыгодные отношения.
- Ох ты! И не завидуют? Войной не лезут, чтобы такой изобильный и благодатный город к себе присоединить?
- Не знаю, отец. В легендах об этом ничего не говорится. Хотя… Ты что, хочешь сказать, что эти вот руины – результат вражеского набега?
- Да нет, я так спросил… Сам говоришь, веков на пять опоздал. Я ж хоть и старый, да не настолько.
- Не ожидал я, отец, такого вот исхода. Думал – вот он, Город, за поворотом. А оказалось – обманка. Столько дорог прошел, столько времени потратил, столько преград преодолел, а в результате – крушение Мечты, — и мужчина безнадежно махнул рукой в сторону поросших травой развалин.
- Вот говоришь, долго добирался, — глянул на него старик. – А как дорогу-то нашел? Или это секрет?
- Да уж какие теперь секреты… Сначала песню услышал и сразу понял, что она не придуманная. Что есть он, тот Город, на белом свете, только сокрыт от человеческих глаз! Потом стал искать, что и где про него слышали, в каких книжках упоминали. Много чего про Золотой Город болтают, пришлось правду от лжи отделять, словно зерна от плевел. Но тоже смог, преодолел. А дальше пустился на поиски. По пути столько всего насмотрелся! Кругом грязь, бездорожье. По обочинам мусор накидан. А уж в придорожных трактирах! Непотребные девки, хвастливые наемники, жадные купцы, и каждый за копейку готов и убить, и мать родную продать, и свою бессмертную душу заложить! Чем больше на них смотрел – тем больше понимал, что не хочу во всем этом участвовать, хочу туда, где уже наступил Золотой Век! И тут встретился мне купец, у которого карта была. Отдал я ему все, что у меня было, ничего не пожалел. Думал – зачем мне в Золотой Город старье тащить? А Золотой Город и сам оказался старьем… Опоздал я, выходит…
- Нет, сынок. Ты не опоздал, — покачал головой старик. – Ты, пожалуй, рано пришел.
- В каком смысле «рано»?
- Да вот так – не готов ты пока в Золотой Век.
- Погоди, отец! Ты это о чем?
- Да о том, что в Золотой Век не каждый попасть может, и Город Золотой не каждому увидеть дано. Его ведь сперва в душе построить надо, а уж потом он и наяву покажется. Ногами-то ты долгий путь протопал, а вот душой пока поработал мало.
- Как же «мало»? Да я говорю – столько книг перечитал, столько легенд перелопатил, со всеми пожитками и сбережениями расстался без всякого сожаления, с открытым сердцем явился, ничего из прошлой жизни с собой не тяну!
- Говоришь, налегке пришел? Как бы не так! С материальным-то ты расстался, это да. А вот в душе… Тянешь с собой и презрение, и ненависть, и неприязнь, и осуждение. С таким багажом Золотой Город не построишь.
- А ты откуда знаешь?
- Да уж знаю… Не просто же так я тут живу. Я – Страж.
- Кто-кто? Ты – страж? – не удержался от смешка мужчина. – А что тут сторожить-то? Кто на эти развалины польстится? Или тут золото зарыто? Но, опять же, кого ты смог бы отпугнуть, старик?
- Я всех пускаю и никого не пугаю, — улыбнулся старик. – Сюда редко кто забредает – это и правда нелегкий путь. А с теми, кто все-таки дошел, я просто разговариваю. Раз добрались – имеют право знать.
- Что знать? Что?
- Что Золотой Город каждый строит для себя сам. Сначала в своем уме, потом в своей душе, потом в своем личном пространстве. Затем он начинает видеть других, построивших Золотые Города и объединяться с ними. И Золотой Век наступает для каждого в свое время. Когда для тебя (лично для тебя!) миром начнет править любовь, когда для тебя созидание станет важнее разрушения, когда ты научишься относиться к другим бережно и с пониманием, по-настоящему любить и принимать своих близких, станешь осознанно беречь природу, отказываясь от лишнего и ненужного потребления, начнешь жить не по лжи и выгоде, а по законам Божьим, когда внутри тебя воцарится гармония – тогда и наступит для тебя Золотой Век.
- А вокруг меня, значит, пусть и дальше все разваливается и загнивает? – недоуменно спросил путник.
- Что можешь – поправь. Что не можешь – оставь. Золотой Век начнется не раньше, чем люди поймут, что каждый прежде чем учить и изменять других, должен научиться и измениться сам. Золотой Век делает Золотой Чело-Век. Ты — Чело Века. А какое Чело, такой и Век, понимаешь?
- Кажется, начинаю, - потер лоб человек.
- Если мир дурно влияет на тебя, то и ты можешь влиять на мир – своими мыслями светлыми, поступками добрыми, делами, несущими любовь, заботу и благополучие для всего живого.. И Золотым человек будет зваться не потому, что обладает желтым металлом, который вы сами называете «презренным», а потому что излучает он золотистый свет Добра и Любви.
- Но это же опять получается, что каждый сам за себя?
- Отвечает – за себя. А светит – для других. Ты – для них, они – для тебя. Включайся! Когда таких людей станет больше, чем «невключенных», и наступит на земле всеобщий Золотой Век.
- Но что же мне делать теперь? – растерянно спросил Человек.
- Отправляться туда, где ты нужен, и приниматься за дело. Убирать мусор, расчищать завалы, освобождаться от гнева, неприятия, осуждения, и взращивать свой Внутренний Свет. Только так, сынок, только так. К чему искать чужие Города, когда нужно строить свои?
- Тогда я, пожалуй, пойду, — решил Человек. – Ведь столько работы впереди! Да, а этот разрушенный Город – он чей?
- Мой, – ответил старик. – Только он вовсе не разрушенный. Это ты видишь его таким. Пока что твои глаза устроены так…
- А что, разве он выглядит как-то по-другому?
- Хочешь посмотреть на Золотой Город моими глазами?
- Конечно, хочу! А что для этого надо?
Старик молча протянул ему руку – сморщенную, покрытую цыпками и коростой дряхлую лапку. Человек без колебаний взял ее. И мир вдруг повернулся и открылся какой-то новой гранью. Вдруг он увидел, как из руин ступенями в небо поднимается радуга. И вдруг скозь руины проступил, проявился город. Именно такой, каким он себе его представлял: с прозрачными воротами, с роскошным садом, в котором паслись удивительные животные. А у распахнутых ворот стоял высокий величественный старец с белоснежной бородой и держал в руках звезду, свет которой мягко лился вниз и проникал в самое сердце. Человек с удивлением узнал в старце того самого сгорбленного старичка, чья рука сейчас была в его ладони.
И лилась, лилась сверху чудная музыка – знакомая песня, которая вела его по жизни.
«А в небе голубом горит одна звезда.
Она твоя, о, ангел мой, она твоя всегда.
Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.
Тебя там встретит огнегривый лев
И синий вол, исполненный очей,
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый».
И синий вол дружелюбно моргал своими дивными очами, и золотой орел небесный раскинул сверкающие крылья, и старик приветливо кивал, подтверждая, что все правда, все возможно, и каждый Человек обязательно построит свой Город в отдельно взятом личном пространстве, а со временем этих городов будет все больше и больше, и всеобщий Золотой Век уже не за горами.
Автор: Эльфика.
Сказка Эльфики - ЗМЕЯ ПОДКОЛОДНАЯ
Есть у меня подруга одна, Зойкой ее зовут, мы с ней в одном дворе росли, в один детсад ходили, а позже в школу, и в институт вместе поступали, и дипломы получали, и на работу устраивались – в общем, все у нас параллельно происходило. Но потом наши пути-дорожки разошлись, стала я ее избегать, хотя и с переменным успехом. Потому что Зойка – это мой Злой Гений, она мне столько плохого в жизни сделала, что никакому палачу или маньяку не приснится. Я, когда про нее рассказываю, называю ее исключительно «Змея Подколодная» — только так.
Еще в садике эта змеища малолетняя всегда умудрялась шалость какую-то затеять, а потом вину на меня свалить. Меня ругают, наказывают, а она стоит, глазками синими лупает, как будто и ни при чем. Потом, в школе, еще хуже стало: хоть я и училась хорошо, а хвалили почему-то чаще ее, хоть у нее и тройки проскакивали. А между прочим, это она у меня списывала, а не я у нее! С ней больше дружили, добивались ее дружбы, а мою отвергали, хоть я и предлагала искренне, от сердца! А еще ее на вечеринки охотно приглашали, а меня – как бесплатное приложение, это потому что она всегда лыбилась от уха до уха и анекдоты травила, даже и матершинные, а я была девочкой воспитанной, положительной, никогда себе ничего такого не позволяла. И всегда она надо мной подшучивала, все время умудрялась меня в смешном свете выставить – одно слово, гадюка!
В институте все еще хлеще было. Змея моя подколодная совсем распоясалась, что только ни творила! Например, она всем растрепала, что я пироги печь здорово умею и приглашаю всех в субботу на дегустацию. А я сроду ничего такого не делала, но не будешь же объяснять! Пришлось всю неделю тренироваться, кучу продуктов извести, чтобы в субботу хоть что-то съедобное однокурсникам выдать. Ух, как я тогда на нее злилась, а она только скалилась, кобра очковая!
Так же она меня и в КВН затащила, буквально обманом. А я на сцене все слова забыла и перепутала, надо мной весь зал ржал до колик, с кресел вниз сползали, выставила она меня полной дурой. До сих пор помню этот позор, хоть мы и заняли тогда первое место, мне-то не до радости было!
Она еще мне не раз всякие козни подстраивала, но я все терпела и прощала, что с нее взять, со змеи подколодной? Но потом еще одно случилось. Закончили мы, значит, институт, надо на работу устраиваться. Написала я резюме, разослала повсюду, и вот позвонили мне из одной фирмы – мол, рассмотрели ваше резюме, понравились вы нам, приезжайте на окончательное собеседование. Ну, я сдуру и поделилась радостью со Зойкой. А когда приехала к назначенному часу – она, анаконда эдакая, уже оттуда выходит с победной такой улыбкой, у меня аж сердце упало! И что вы думаете? Ее, гадюку ядовитую, на мое место взяли! А мне пришлось другое место поискать. Куда мне деваться – нашла, конечно, и даже получше – в международной компании, и зарплата выше, и перспективы роста, и командировки зарубежные, но все равно, от такого предательского укуса я не скоро оправилась. И дружить с ней вовсе перестала, так, «здрасьте-до свидания» при встрече, и все.
И там, этой самой компании, познакомилась я со своим любимым. Так он мне понравился – просто дух захватывало! Ему там все глазки строили, от уборщицы до главбуха, а он каким-то чудом меня выбрал. Ну, думаю, вот и настал мой звездный час! Закрутилась у нас любовь, да такая, что я уже стала платье белое присматривать… Каюсь, не удержалась – выставила в «Одноклассниках» наши фотографии, уж больно мне радостью своей поделиться захотелось. Видать, там змеища вреднючая их и увидела…
И вдруг однажды пригласили меня друзья на годовщину свадьбы в ночной клуб. Мы, конечно, парой пошли, с любимым. А что, пусть все видят, что я не одна, что и я счастья достойна! И что вы думаете, кого я вижу там, среди гостей? Она, эта вездесущая змея подколодная! И опять лыбится, кокетничает напропалую, вино хлещет бокал за бокалом и танцует разнузданно, как падшая жещина. А мой-то кавалер с нее глаз не сводит, про меня совсем забыл – ее приглашает, с ней танцует, на ушко ей что-то шепчет… А потом я их и вовсе застукала в зимнем саду, где курилка, он ее там нежно лапал и целовал взасос, а она вовсе и не была против. Меня эти голубки даже и не заметили, я пальто в охапку, в такси – и домой. Погуляла, называется! И тут она мне дорогу перебежала!!! Да что же это такое???
Вот тут я поняла, что пора принимать решительные меры. Или она, или я! Двинулась я к колдунье, нашла такую через Интернет. Описала всю ситуацию, все-все припомнила, обрисовала змею подколодную во всех подробностях. А потом вдохнула поглубже, зажмурилась и попросила:
- Сделайте так, чтобы она исчезла из моей жизни навсегда.
- Вон как… — колдунья говорит, а сама на меня смотрит так пристально исподлобья. – Ну, предположим, уберу я ее из твоей жизни, это не трудно. А ты-то без нее сможешь?
- Я? Да я, можно сказать, только тогда и жить начну! – внушительно говорю я. – Ведь она мне с детства вредит, дорогу перебегает, жизни радоваться не дает!
- Почему это «она не дает»? Ты сама не радуешься! А она… Да она, если хочешь знать, при всей ее змеистости для тебя как подарок судьбы!
- Что??? – я подумала, что ослышалась. – Как так – подарок судьбы???
- А так. Вот смотрю я на тебя – сама-то ты квелая, слишком правильная, хвастливая еще да и завистливая к тому же. И страдать ты готова по любому поводу, а коли его нет, так сама придумаешь. Она тебя, между прочим, всю жизнь и уравновешивала, и продвигала!
- Как это уравновешивала? Куда продвигала? Вы о чем? Ничего не пойму!
- А вот смотри! Говоришь, в детсаду на тебя вину перевешивала – а ты зачем ее на себя брала? Это же она тебя учила границы свои отстаивать! В школе ты ей списывать давала – а зачем? Чтобы хорошей казаться? На вечеринки тебя и не звал бы никто, если бы ты ее подругой не была, потому что девка ты, если честно, скучная и занудная. Благодаря ей ты и пироги печь научилась, и на сцену впервые вышла, да еще с таким успехом!
- Да??? А как она на мое законное место вперед меня устроилась?
- Так она тебе дала возможность устроиться на еще более завидное место! Ты вон по командировкам уже полмира объездила, а она как сидела на том месте, так и сидит.
- Ну, предположим. Но любимого она у меня увела – этому ни прощения, ни объяснения нет!
- А тут и вовсе не прощать, а поблагодарить надо. Зачем нужен такой любимый, который еще до свадьбы при тебе такое поведение позволяет? Она тебя, можно сказать, от роковой ошибки оградила!
Сижу, молчу. Вдруг увидела я всю нашу историю в другом свете. И правда – мне всегда хотелось хорошей быть, я все время была должна идеалам соответствовать и в плане радостей себе мало что позволяла, а она меня на эти самые радости подбивала время от времени. Я вот в школе робкая была, зажатая какая-то, а она – популярная, так она меня повсюду с собой таскала, так и говорила – «я без нее не пойду, или вместе, или никак», так и я в тусовке оказалась. И пироги мои все хвалят, а ведь если бы не она… С работой тоже мне, если вдуматься, больше нее повезло, хорошая у меня работа, грех жаловаться… Ну, а любимый… Тут колдунья точно права: если он до свадьбы себя в таком свете показал, то что же потом будет? Тут еще трижды подумать надо!!!
- Она тебе вроде как Ангел-Хранитель, — колдунья говорит. – Многих бы ты радостей в жизни лишилась, если бы не она… Так что иди, подумай, точно ли ты хочешь, чтоб она из твоей жизни исчезла? А как надумаешь, так и приходи, посидим, обсудим.
Вышла я от колдуньи, иду по тротуару, вся в растерянности и растрепанных чувствах… Иду и думаю: а ведь правда, всю жизнь я ей втайне завидую! За то, что такая яркая, смелая, всегда знает, чего хочет и брать это не боится. И ошибаться не боится, и запреты нарушать… А я вот вечно стараюсь как лучше, а получается, как всегда. Но не себя же мне виноватить, я ж права на ошибку не имею, еще в раннем детстве решила, что всю жизнь проживу правильно, на «пять с плюсом»! Вот и назначила я виновницей во всем ее, Зойку, Гения моего Злого…
И вот спрашивается: кто из нас после этого Змея Подколодная? Вопрос…
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - КОМАНДИРОВКА
Однажды она вдруг поняла: все, пора. Пора собираться домой! И сердце ее вздрогнуло, а потом запело. Домой! Как здорово! Командировка подходит к концу, все сделано, практически завершено, и можно собираться. Она не спешила: всему свое время, впереди – вечность, так что торопиться некуда. Лучше насладиться последними деньками в этом благословенном месте, где она провела столько времени.
Коллеги заметили что-то необычное сразу.
- Влюбилась, что ли? – спрашивали ее одни.
- Влюбилась, — с улыбкой соглашалась она.
- Что-то сияете, как будто миллион выиграли в лотерею, — замечали другие.
- Можно и так сказать, — веселилась она.
- Уж не в отпуск ли собираетесь? – предполагали третьи.
- В отпуск! Далеко и надолго! – охотно подтверждала она.
Она разбирала бумаги, приводила в порядок дела, чтобы тот, кто придет после нее, легко во всем разобрался. Заточила карандаши, сменила стержни в ручках. Полистала ежедневник, посмотрела, что нужно довести до конца. Долго выбирала день отбытия. «Понедельник, — решила она. – Как раз успею все сделать, убраться в квартире, и проводить меня смогут все. Да, понедельник».
Выбрав день, она повеселела. В обеденный перерыв сбегала в кафе, притащила тортик – к общему чаепитию. Народ обрадовался, было весело и оживленно, все смеялись и хвалили тортик. Она радовалась: с коллегами проработала столько времени, и каждый ей был по-своему дорог.
После работы она не пошла на остановку, а решила прогуляться пешком. Она шла не по прямой – заходила в магазинчики и кафе, присаживалась на скамеечки в скверах, немного постояла у фонтана. Ей хотелось попрощаться с местечками, которые ей нравились здесь. Там, где был Дом, все устроено совсем по-другому, и ей хотелось увезти с собой воспоминания.
Дома она с удовольствием взялась за уборку. До понедельника можно успеть не напрягаясь – она и не напрягалась. Мыла, чистила, выносила пакеты с ненужными вещами и бумагами. Улыбалась и пела – командировка завершена, домой, до-мой!
Подарила соседке свой парадный сервиз и норковое манто, еще что-то по мелочам, – та удивилась, обрадовалась, стала расспрашивать.
- Уезжаю, — весело сообщила она соседке.
- Далеко?
- Далеко. На историческую родину.
- Оооо, — только и сказала соседка. – Ну тогда конечно…
Позвонила сыну.
- Мама, у нас все нормально! – голос звучал как из другой галактики, да и то, Сахалин – не ближний свет. – Скоро опять в рейс. Старший учится хорошо, а младший – бандит, опять кошку в космос запускал. Все хорошо!
- Почему сам долго не звонил? – спросила она.
- Мам, плохо слышно… Связь барахлит… Пока, ма!
Она улыбнулась, покачала головой. Связь… Выросшие дети живут своей жизнью, и связь через незримую пуповину становится все слабее, слабее. Это нормально. Зато ее связь с Домом все крепла. И она уже будто бы слышала Зов – отдаленные голоса тех, кто ждал ее дома. От этого Зова в душе разгоралось тихое сияние.
В субботу она поехала в церковь, отвезла туда два баула с хорошими вещами – для нуждающихся, поставила свечи за упокой и за здравие – этот ритуал всегда приносил ей успокоение. Отстояла службу, потом побродила от иконы к иконе, постояла, прислушиваясь к себе. Было хорошо и покойно. Ни тени сомнения. Все правильно, домой!
- Уже уходите? – спросил кто-то совсем рядом.
Она обернулась, увидела седенького старичка с выцветшими голубыми глазами.
- Нет, еще немного побуду, — слегка удивленно ответила она. – Нечасто бываю в храме, знаете ли…
- Я не Храм имел в виду, — заморгал старичок. – Вы… домой собрались, да?
- Как вы узнали? – повернулась к нему она.
- Вы светитесь, — сообщил старичок.
- Свечусь? Это видно?
- Ну да. Только не всем. Я вот тоже собираюсь – мне видно.
- Вы тоже?
- Разумеется, деточка. Мне пора. Но вот вам вроде бы рано? Вы еще так прекрасно молоды!
- По-моему, возраст тут ни при чем. Я просто чувствую завершение. Понимаете, как будто сделала все, что обещала. И мне больше нечего тут делать – все будет повторением, копией. Вы меня понимаете?
- Понимаю, — покивал старичок. – Неужели раздали все долги?
- Все, — улыбнулась она. – Всех поняла, всех простила, всех возлюбила. Все дела закончила. Всех поблагодарила. Дети выросли. У мужа другая семья, там все хорошо. Мне правда пора, я знаю.
- Милая моя, вы и правда готовы, — изумился старичок. – Так редко встретишь среди молодежи такую глубину понимания. Большинство на мой вопрос сразу подумало бы о деньгах…
- И денежные дела привела в соответствие, — утешила его она. – Все как следует! В понедельник отбываю.
- А как вы можете знать, что именно в понедельник? – живо заинтересовался старик.
- Я так решила, — объяснила она. – Удобный день. Впереди целая рабочая неделя. Все всё успеют. А то под выходные неудобно, не находите?
- Молодец вы, — завистливо сказал старичок. – А я вот не знаю, когда отбывать. Хоть и старше…
- Ничего, — ответила она. – Может, еще придет осознание.
- Может, и придет, — согласился старичок. – Может, там, дома, встретимся? Кто знает… Но вот скажите, почему вы решили возвращаться, а? Раньше времени, раньше срока?
- Я здесь была в командировке, — мягко сказала она. – Сделала все, что могла, все, что была должна, все, что хотела. Зачем мне больше тут быть?
- Но тогда почему же другие… — начал было старичок, но она его перебила:
- Потому что другие боятся. А я – нет. Я знаю, как это происходит, и что меня ждет там.
- А я вот боюсь… — тихо сказал старичок и виновато опустил глаза. – Все равно что-то держит. Хоть и пора…
- Удачного вам возвращения, — от души пожелала она и поехала домой.
Остаток субботы и воскресенье она отдыхала, гуляла, позвонила всем друзьям и близким, поговорила, послушала. Погоревала над бедами, порадовалась удачам. Искренне, от души.
Затем она тщательно выбрала одежду для путешествия, отгладила. Поставила рядом туфли. Полюбовалась. Ей все нравилось.
Еще раз зашла к соседке, спросила, не потерялись ли запасные ключи, и сказала зайти в понедельник, проверить квартиру. Соседка обещала.
Заварила себе чаю на травках, с удовольствием почаевничала. Телевизор не включала, только тихую музыку. Зов усиливался, теперь в общем бормотании голосов она уже различала отдельные. Вот вроде бы мама говорит… А это – Инка, подруга. Вот уж 10 лет не виделись. Ну ничего, уже скоро… Домой!
Она потушила свет, легла в постель и начала медитировать. Усиливать Зов, приближать его. Словно ухватилась за незримую ниточку и подтягивалась за нее.
- Тася, Тасенька! – это мама… — Не бойся, я встречу!
- Таська, я тут! Давай, не дрейфь, это быстро! Рожала же, знаешь! Ну так и тут так же! – это Инка. Всегда любила командовать и разъяснять. Ничуть не изменилась!
- Таисия, ты не напрягайся, — это отец. Строгий был, бригадир, наставник молодежи. – Как только сумеешь расслабиться до нужного уровня – так и получится. Тут главное что? Как бы слиться, раствориться!
- Иди на свет, доченька, — звала мама. – На свет. Ты увидишь.
Она слушала всех, улыбалась и выполняла все, что ей советовали. Расслаблялась, растворялась, ждала, когда появится свет под закрытыми веками. Вскоре увидела, потянулась к нему, но не телом, а сознанием. Свет то становился ярче, то тускнел, то приближался, то отдалялся. Но она не торопилась – знала, что надо просто продолжать.
Всплывали разные воспоминания из ее жизни. Плохое и хорошее, восторг и отчаяние, взлеты и падения, встречи и разлуки, потери и приобретения. Но все это давно было обдумано, понято, принято и отпущено – стало просто кадрами в бесконечном фильме «Житие Таисии».
Воспоминания проплывали все быстрее, потом понеслись, стали сливаться в одну пеструю ленту – слева и справа, сверху и снизу, образуя тоннель. И она уже не понимала: то ли тоннель несется ей навстречу, то ли она – по тоннелю. Было ни капельки не страшно – только захватывало дух, как в детстве на аттракционах.
А в конце тоннеля сиял, расширялся свет – ослепительный, но не ослепляющий: яркий, но в то же время мягкий, и такой маняще приятный, что хотелось купаться в нем, как в море. «Или в околоплодных водах?» — мимолетно подумалось ей. Мысль мелькнула – и тут же исчезла: какая разница? Она устремилась на свет, но тоннель все длился и длился, и казалось, что ему не будет конца. Хотя она точно знала – переход по-другому невозможен, просто надо лететь и лететь, и когда-нибудь тоннель кончится.
Они кончился неожиданно, как будто оборвалась кинопленка. И она оказалась в Свете, повисла, не чувствуя тела, как в космосе. Смотрела во все глаза сквозь закрытые веки – во все стороны только ровное золотое сияние, которое вместе с дыханием проникало внутрь и распространялось по жилам, делая ее такой же золотой. Она точно чувствовала себя как младенец в утробе матери – спокойно, безопасно, тепло и уютно. Полуявь, полусон…
- Приветствую тебя. Ты уверена, сестра? – спросил ее голос, который был одновременно и тихим, и громогласным – словно шепот раздавался на всю Вселенную.
- Я завершила дела. Я хочу вернуться, — ответила она. Вернее, подумала, потому что говорить у нее не получалось – она уже не чувствовала губ, языка лица, все растворилось в золотом сиянии.
- Что ты принесла с собой? – продолжал голос.
- Любовь, только Любовь. Ничего, кроме Любви! Бог есть Любовь, и я хочу слиться с целым! Я так долго к этому шла…
- Твое задание выполнено. Командировка завершена. Слияние возможно. Ты можешь войти, — после короткой паузы констатировал голос.
И золотая завеса распахнулась перед ней, открывая удивительные, фантастические и полузабытые просторы ее Дома.
… В понедельник зашедшая соседка нашла ее, заголосила, забегала, стала звонить в разные места.
А в четверг с ней прощались.
- Господи, да что же это! Такая молодая, и ведь ничем не болела! – всхлипывая, говорили провожающие.
- Да, и в последнее время такая счастливая была! В отпуск собиралась! Ну надо же!
- Да нет, не в отпуск, а домой! На историческую родину! И вот ведь как вышло…
- Человек предполагает, а Бог располагает…
- Но вы посмотрите на ее лицо! Такая улыбка! Прямо светится.
- Говорят, она во сне… Видимо, снилось что-то. Умерла счастливой. Не мучилась.
Она не мучилась. Она радовалась. Она уходила налегке, оставив все, что накопила за время своей земной командировки, приняв осознанное решение – вернуться домой. Она и вправду была счастлива.
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - СКАЗКА О ВОЛШЕБНОМ ПЕНДЕЛЕ
- Ааа!!!! Аааааа!!!! Караул!!!! Меня пнули!!!!
- Тихо!!! Ти-хха! Без паники! Кто тебя пнул?
- Не знаю! Не разглядела! Просто вот кто-то подкрался – и как наподдал под зад! Я аж подпрыгнула!
- А ты что в это время делала?
- Ой, я была очень занята. Я переживала.
- О чем?
- Не «о чем», а «что». Предательство я переживала, вот что! Меня любимый предал.
- Это как?
- Ну как? Известно как! Изменил мне с другой. Мерзавец!
- И как ты переживала?
— Ой, как я только не переживала! И рыдала, и головой об стенку билась, и подружкам жалилась, и в депрессии валялась, и даже отравиться подумывала. Очень, очень переживала!
— А сейчас?
— А сейчас я злюсь! Потому что меня отвлекли! Этот самый, который пнул! Как он мог меня, женщину! Да под зад! Мерзавец!
— А кто больше мерзавец – муж или этот, который пнул?
— Оба хороши! Но этот – хуже! Ведь муж – что? Какой ни на есть, а все ж родной. А это вообще неизвестно кто, какое он право имел меня пинать?
— Ну, может, вид у тебя такой был… располагающий?
— Это как?
— Ну, пинают обычно тех, кто выглядит жалко. Плечи опущены, руки дрожат, спина согнута, волосы обвисли, вид понурый, глаза на мокром месте и зад поджат, как у побитой собаки. Так и хочется наподдать!
— Ой, ты знаешь, вот ты прямо мое состояние описал! Ну тогда, после измены. Я все никак не могла понять: за что??? За что он меня так??? Я же и приготовить, и постирать, и рубашечку ему свежую, и газетку подсуну, и вообще вокруг него, как ученый Бобик. А он!!! Вот я и растерялась как-то. Правда, и спина согнулась, и плечи опустились, и глаза на мокром месте… Все верно!
— А теперь?
— А теперь я злюсь! Мало того что муж, можно сказать, пнул, так теперь еще и каждый встречный норовит! Ну, попадись он мне!
— А что ты ему сделаешь?
— Да я! Да я ему!!! Я ему все выскажу!!!! Что нельзя красивую женщину вот так вот пинать ни за что ни про что!
— А ты красивая? В зеркало давно глядела?
— Ой! Да что же это я? Спина согнулась, плечи опустились, волосы обвисли, глаза на мокром месте и зад поджат… Да что это я??? Так, немедленно умываться, причесываться, одеваться красиво, на лице красоту рисовать!
— … Ну вот, совсем другое дело! Любо-дорого посмотреть!
— Ага… А то я с этими переживаниями о себе как-то совсем забыла. А в зеркало глянула – и охнула! Ну просто жуть ходячая! Такую и пнуть не грех, сама бы пнула.
— А сейчас?
— Сейчас нет. Сейчас я себе нравлюсь. Я даже думаю – что это я за ним так убивалась? Да я ж красавица! Если не оценил, променял – ну, сам дурак. Счастья ему в личной жизни. А я… А у меня другие планы!
— Значит, подействовал Волшебный Пендель?
— Что? Какой Пендель?
— Волшебный. Если человек в развитии своем застывает, замирает, сам двигаться не хочет, ему Доктор Время выписывает Волшебный Пендель. Для ускорения. Кааак даст под зад – тут уж на месте не устоишь, поневоле двигаться придется!
— Это что же, получается, мне Волшебный Пендель прописали?
— Получается, так. Доктор Время шутить не любит – не хочешь добровольно – заставят принудительно. Чтобы Ход Времени не тормозила.
— А я тормозила???
— Еще как! Сама говоришь, ушла в переживания, опустилась совсем, пользы от тебя Вселенной никакой. Так бы и жалела себя, рыдала над погубленной судьбой, пока всю жизнь вместе со слезами не выплачешь. А Волшебный Пендель получила – ишь как бодро забегала! Откуда что взялось?
— Ну, когда я рассердилась, у меня прямо какая-то энергия пошла! Захотелось немедленно найти причину! То есть виновника! А его нет. Оказывается, Волшебный Пендель, вон оно что…
— Ну да. Только со второго раза подействовало.
— Почему «со второго»? Меня только один раз пнули!
— Неееет… Первый раз – с помощью мужа пинали. Ты не поняла просто. Предпочла его виновником назначить. А ведь уже тогда можно было задуматься: ты-то что не так делаешь? Может, пора перестать носить мужу тапочки в постель и в себе что-то изменить? Ну, хоть прическу сделать? Или в Клуб Любителей Кактусов записаться?
— А что? Помогло бы?
— Может, и помогло бы. Когда ты сама себе интересна – мужу тоже интересно становится. Но что теперь гадать – ты ж все равно не отреагировала. Вот и пришлось тебя того… Еще раз! Да побольнее! Чтобы уж наверняка!!!
— Да уж, до сих пор таз гудит… А нельзя обойтись без этих самых Волшебных Пенделей?
— Можно! Пендель прилетает только к тем, кто застоялся на одном месте. Если ты в целенаправленном движении – всегда промахивается!
— Ой, что-то мы с тобой заболтались! Давай-ка быстренько целенаправленно двигаться, а то боюсь, как бы Волшебный Пендель снова не прилетел. Я уж лучше добровольно!
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - ГДЕ ЖИВУТ НАССАМИХИ
---В этой жизни все зависит от нас самих.
---Осталось узнать, где живут эти самые нассамихи…
Симоронская шутка.
Жила-была одна замечательная женщина по имени Люба, которая не привыкла полагаться на волю случая и провидения, и все делать предпочитала исключительно сама. Предки ее сами такой образ жизни вели и ей завещали. «В этой жизни все зависит от нас самих!», — наставляли ее родители, и она это хорошо усвоила. Да вот только поняла эту мудрость не совсем правильно. Она стала все делать и за себя, и за близких, и за всех окружающих.
В общем, жила она трудно. Да вы сами посудите: где ж тут легко будет, если тебе все приходится самой делать??? Мир, может, и помог бы ей, так она сама ни за что не согласилась бы. Нет, нашей Любе надо было все исключительно самой делать – так спокойнее. Ну, Мир и не спорил.
И вот однажды отправилась женщина Люба в магазин за покупками. Разумеется, сама – разве мужу или детям можно доверить выбор? Все равно или напутают, или сдачу плохо посчитают. И вдруг ей в голову словно что-то стукнуло, все померкло и потемнело, а когда прояснилось в глазах, стоит она не на городском тротуаре, а на склоне зеленого холма, поодаль озерцо синеет, и трава по пояс. Как она тут очутилась? Что за место? Ничего не понимает.
Тут ей сзади кто-то:
- Привет, подруга!
Она аж подпрыгнула. А потом и вовсе обмерла: рядом стоял зверек чудной, шерстью коричневой поросший, с нее ростом, мордочка острая, ушки прижатые, глазки-бусинки во все стороны так и посверкивают.
— Какая я тебе подруга? – оскорбилась женщина, на всякий случай отпрыгнув подальше. – Ты чего так вырядилась, рекламная акция, что ли?
— Что еще за еще «рекламная акция»? Я тебя встретить прискакала да на работу поскорее определить.
— На работу??? Что за бред??? Я в магазин иду, посторонись, ты, неведома зверушка!
— Хи-хи-хи!!!! – тоненько заверещала «неведома зверушка». – Вы только посмотрите на нее – в магазин она намылилась! Нет уж, голубушка! Не до магазинов, работы немеряно! Ведь в этой жизни все зависит от нассамих!
— Ну да, от нас самих, — согласилась женщина. – Только при чем тут ты?
— Так мы с тобой одной крови, ты и я! – обрадовала ее зверушка.
— Так ты Маугли, что ли? – не поняла Люба.
— Ну ты скажешь тоже, Маугли!!! Нассамиха я! Такая же, как и ты!
— Кто я? – вытаращила глаза Любаня. – Чего обзываешься-то?
— Да не обзываюсь я, а факт констатирую! Иди вон, в озерцо на себя глянь – сразу перестанешь глазки пучить.
Кинулась Люба к озерцу, заглянула в водную гладь – да так чуть туда и не рухнула! Отразилась в воде мордочка мохнатая: носик длинный и острый, ушки на макушке кругленькие и прижатые, глазки маленькие и шустрые, зубки длинные и острые, а щеки такие, что аж туловища шире. Завопила Люба на весь белый свет, аж по воде рябь пошла.
— Тихо, тихо, без нервов! – оттащила ее от кромки воды нассамиха. – Чего верещишь-то?
— Это я? Это, что ли, я? – с ужасом приговаривала Люба, ощупывая когтистыми лапками свое новое тело – мохнатое, с толстеньким брюшком, а на нем еще и складка какая-то. – Ой, да кто же это меня так изуродовал-то???
— Никто тебя не уродовал, ты сама себя такой сделала, — объяснила нассамиха. – А что? Очень даже целесообразно!
— Да что тут целесообразного? – завопила Люба. – У меня шеи даже нет, голова прямо из плеч растет!
— Зато на спине горб такой отличный! – утешила нассамиха. – Можно ездить, как в седле. И грузы возить удобно.
— Кому ездить? Чего возить? – волчком завертелась Любаня, пытаясь увидеть свой горб. – Я сейчас с ума сойду!!!
— Не-а, не сойдешь, — скептически ухмыльнулась нассамиха. – Мы, нассамихи, крепкие, нас ничем с пути не сбить и с ума не свести! Зато вот мы – кого угодно! Ведь в этой жизни все зависит от нассамих, верно?
— Верно-то верно, — остановилась Люба. – А вот ты, по-моему, сказала, что я сама себя такой сделала. Говорила? Ну-ка, объясни, что ты имела в виду!!!
— Да за милую душу! – охотно согласилась нассамиха. – Мы, нассамихи, природой очень даже здорово устроены. Выносливы необычайно, отдыха нам почти и не надо, отдыхаем в процессе, хоть на бегу, хоть стоя. Туловище у нас объемное, потому как мы подкожный жир накапливаем, в качестве защиты. Зато и не пробьешь нас ничем, все в жировой прослойке увязнет!
— Мамочкаааа…. Три месяца диеты псу под хвоооост!!! – простонала Люба, хватаясь за бока.
— Окорочка у нас мощные, накачанные, потому как приходится преодолевать большие расстояния и много времени на ногах проводить, — продолжала нассамиха. – На животе сумка, очень вместительная. Туда и детенышей можно посадить, и продукты положить. Если что не уместилось – так еще защечные мешки имеются.
— А туда, что ли, мужа сажаете? – ехидно осведомилась Люба.
— Нет, зачем туда? Для мужа у тебя горб есть, он же седло. Сел и ножки свесил – удобно, и не сползает. Ну, если совсем уж квелый – уздечку смастеришь. Мы, нассамихи, изобретательные, да же?
— Ну же, — угрюмо буркнула Люба. – Только анатомия у нас… странная какая-то.
— Может, кому и странно, зато нам удобно, — рассудила нассамиха. – Уши прижаты плотно к голове, это чтобы нам лапшу на уши не вешали. А то знаешь, прилетят лапшисты, они такие прилипчивые, такие навязчивые, лапши потом не оберешься.
— А зубы и когти нам такие зачем, тоже от лапшистов отбиваться?
— Нет, это для другого. Зубы надо показывать – чтобы тебя все побаивались и близко не подходили. Безопасность тоже зависит от нассамих. А когти – землю рыть, ходы прокладывать, ну и, в случае чего, когти рвать! Слышала такое выражение?
— Слышала, — вздохнула Любаня. – Чего там у нас еще есть, чтобы от жизни отбиваться?
— Хвост еще, — тут же вспомнила нассамиха. – Орган равновесия, хватания, цепляния и волочения. Можно прицепиться и волочиться, сколько угодно. Очень прочный.
— А почему у нас нос такой длинный? – жалобно спросила Люба, скосив глаза на нос.
— А это чтобы опасность за версту чуять, все вынюхивать и по ветру его держать, — пояснила нассамиха, для наглядности подергав носом. – Ну, не красавицы, конечно, но с точки зрения целесообразности очень толково устроены. Ведь все зависит от нассамих! Если мы на себе все тащить не будем, то мир просто рухнет!!!
— Как еще только крылья себе не приделали! – заметила Люба.
— Крылья? Нееее, крылья нам по штату не положены, — помотала головой нассамиха. – Мы животные приземленные, нам полетность ни к чему. Мы твердо стоим на ногах! На том и стоим! В общем, подруга, готовь свой горб, идем работать! У нас это называется «горбатиться». Сейчас я тебя отведу к нашим, и там тебя нагрузят, на тебя навешают, тебе всучат, и будешь ты вести привычный образ жизни, только в более подходящем теле.
— Ну уж нет! – твердо сказала Люба. – Не согласная я. Не хочу я, чтобы на меня навешивали, нагружали и все такое прочее. И тела такого тоже не хочу!
— Так ты сама на себя навешаешь и нагрузишь, — фыркнула нассамиха. – Мы, нассамихи, по-другому не можем. За это нас и любят – работаем за троих, везем и не рыпаемся. Так что вперед, и с песней! Давай-ка я тебя оседлаю, чтобы тебе попривычнее было.
И нассамиха очень ловко запрыгнула к Любе на шею, свесила лапки и завопила:
— Ннно, моя дорогая! Поехали! Весело! С песнями!
— Пошла вооон! – завизжала Люба, пытаясь стряхнуть с себя этот тяжкий груз. Но нассамиха держалась цепко и только голову все сильнее сжимала своими мощными когтистыми лапами.
***
— Женщина, женщина, вам плохо? Помощь нужна? – встревожено спрашивал ее кто-то, тряся за плечо.
— Где я? – с трудом выговорила Люба, открывая глаза.
— Вам, видать, плохо стало, вы к стене привалились, а я вас вот тут поддерживаю, — объяснил мужчина, в объятиях которого обвисла ее мохнатая тушка. Ой, не тушка уже! Ее родное тело в синем пальто. Мужчина, который поддержал ее в минуту слабости и не дал ей упасть, явно был Посланцем Небес!
— Благодарю вас, мне уже лучше. Что-то такая головная боль нахлынула, что аж в глазах потемнело, — объяснила Люба.
— Наверное, вы переутомились, — авторитетно заявил мужчина. – Смотрите, как вы сгорбились! Так и до инсульта недалеко. Надо же себя беречь! Ведь в этой жизни все зависит от нас самих. Особенно любовь к себе.
— Про любовь к себе – очень даже согласна, — кивнула Люба. – А про остальное… Я вот тоже так думала, а получилось, что только нагрузила себя сверх всякой меры. И мужа, и детей, и работу, и дом – все на себя повесила.
— Это вы зря, — сказал мужчина. – Так и в старую клячу превратиться недолго. А женщина должна быть полетной! Порхать, парить и радовать глаз!
— У нассамих крыльев нет, — вспомнила Люба. – По штату не положены.
— А где живут эти самые нассамихи? – поинтересовался мужчина. – И как они выглядят?
— Выглядят они ужасно, хоть и целесообразно, — искренне ответила Люба. – А живут они там, куда я больше никогда не вернусь. Я хочу отрастить себе крылья! Вместо горба.
— Так может, ваш горб – это и есть крылья? – предположил мужчина. – Только сложенные. Вам надо просто их расправить, и тогда…
— И тогда я полечу? – с робкой надеждой мечтательно проговорила Люба. – Я тоже буду парить, порхать и радовать… Но неужели это возможно?
— Отчего же нет? – с улыбкой спросил Посланец Небес. – Сделайте такой выбор – и начните его воплощать в жизнь. Ведь в этой жизни все зависит от нас самих!
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - УКРАДЕННОЕ СЧАСТЬЕ
С Таисией несчастье стряслось – не приведи Господь. У Таисии счастье украли. А счастьем для нее был муж Павел Петрович, Пашенька, Павлуша. И вот не стало у нее счастья – украла-увела гадюка, разлучница, змея подколодная, красотка драная, по имени Снежана – Таисия все вызнала-выведала, и даже видела их вместе, причем неоднократно.
Конечно, со Снежаной этой ей равняться не приходилось – та лет на 10 помоложе и вся холеная, как кошечка породистая. А если рассудить – так кошечка поганая, по-другому и не скажешь. Это ж надо – чужого мужа из семьи переманивать, деток без отца оставлять???
Если честно – так с Павлушей у Таисии проблем всегда было выше крыши. Подолгу работать на одном месте он не любил, а новую искал всегда подолгу, все считал, что лучшей достоин. По хозяйству тоже не надрывался – весь дом на Таисии держался. И с детьми не больно-то возился, на это мать есть. И жили они в квартире Таисии, и расписаны даже не были… Но так-то из себя мужчина видный и ласковый, поэтому Таисия за него держалась. Муж как муж, хоть и неофициальный, других не хуже, к тому же и любимый… А тут эта Снежана!!!
Таисия, конечно, так просто сдаваться не привыкла: как только почуяла, что что-то не так, сразу Павлуше устроила жесткий прессинг по всему полю – и смс-ки почитала, и записную книжку прошерстила, и адресную книгу телефона изучила, и разведданные собрала. А потом приперла его к стенке и устроила ему допрос с пристрастием, только пыль столбом. Павлуша сначала держался, как юный партизан Валя Котик, а потом сдулся под давлением неопровержимых доказательств и дал признательные показания. И вроде даже раскаялся, обещал, что все, мол, осознал свои ошибки, больше не повторится…
Только Таисия начеку была. Знала она, что известное выражение «не верь, не бойся, не проси» и в семейной жизни очень даже применимо. Затаилась, конечно – но следила. И выследила! Опять у них там любовь, только шифроваться стали, искуснее прятаться. В телефоне у него Снежана под именем «Сергей Семеныч» поместилась (ой, наивные! Кого бы вы этим обманули???).
Таисия и тут маху не дала – живо его расколола. Буквально в угол загнала! Он опять в глухую несознанку – «не знаю, не видел, не был, не участвовал…». Только какое там «не участвовал», если Таисия лично их у ресторана на мобильный телефон засняла???
Она уж и плакала, и по-хорошему просила, и по-плохому… Павлик, Павлуша ее вроде искренне сожалеет, со всеми ее доводами соглашается – а потом снова в штопор. Ах, Снежана, Снежана… «Чтоб тебе скиснуть!» — в сердцах думала Таисия и не могла сообразить, что ж ей еще сделать, чтобы Пашеньку своего в нужное русло вернуть.
Однажды смелости набралась да и позвонила этой самой Снежане с мужнина телефона. По-хорошему позвонила, попросить, чтобы та в семью не совалась, не рушила чужое счастье.
Но Снежана оказалась штучка еще та… Говорила таким ледяным голосом, что у Таисии аж мурашки по ногам побежали.
- О чем это вы? Мне ваш Павел Петрович не нужен. Я девушка самостоятельная. Мы просто друзья, если хотите знать.
- Ага, друзья??? – опешила от такой наглости Таисия. – А в рестораны???
- А что, вы с друзьями в рестораны не ходите? – в свою очередь, удивилась Снежана.
- Не ваше дело! – опомнилась Таисия. – Отдайте мне моего мужа!
- Если он ваш, так в чем же дело? Забирайте на здоровье, – Снежана, казалось, даже развеселилась. – Я своей жизнью вполне довольна, и вы там ваши проблемы сами решайте, а меня не беспокойте.
И отключилась, мерзавка такая. Таисия потом еще пробовала ей звонить, но номер заблокирован был. Наверное, симку сменила. А Паша опять, с честными глазами вранье склоняет по всем падежам: «Ты что, люблю тебя, только ты, исключительно с тобой, не думай о плохом, думай о хорошем». А как тут думать о хорошем, если все плохо? Таисия-то ведь не дура, ой, не дура! И глаза на месте, и душа болит, и сердце-вещун трепещет, надрывается. А как бы вы себя чувствовали, если бы у вас счастье украли???
В общем, поделилась Таисия бедой своей с подругами. Они, конечно, советы давать мастерицы, только все говорили разное. Одни талдычат «перетерпи!», другие советуют «гони кобеля в шею!», третьи говорят «а ты ему тоже измени», четвертые подстрекают выследить эту самую Снежану да зенки бесстыжие ей повыцарапать… А Райка, трижды разведенная, любовью траченная, как шуба молью, и потому циничная, вообще посоветовала: «А ты пойди и удавись!», да с таким смешком, что Таисия даже обиделась. Райка, видать, устыдилась, потому как на другой день позвонила Таисии и велела собираться к бабке, которую где-то отыскала. Вроде эта бабка в делах сердечных была большая дока, на 7 верст вглубь души все насквозь видела. Ну, Таисии выбирать особо не приходилось – собралась и поехала.
- Счастье украли, говоришь… — с сомнением протянула бабка, выслушав Таисину историю. – Видать, плохо лежало твое счастье, раз его вот так легко стырить… Как ты его хранила-то?
- Хорошо хранила! – горячо доложила Таисия. – Я хозяйка хорошая, дома все помыто-приготовлено, всегда и выслушаю, и пойму, и советом помогу. Работаю, на шее у мужа не сижу. И детки у нас опять же, двое, умненькие и прибранные, и в школе хорошо учатся. И за собой я слежу, не распускаюсь, сами видите. Ну что ему еще надо???
- Зазнобу, видать, — предположила бабка.
- Кого-чего? – не поняла Таисия.
- Зазнобу, говорю. Ты, чай, и слова такого не знаешь. Сейчас все больше всякие «сожительницы» да «герлфренды», — щегольнула иностранным словечком бабка. – Одни для быта, другие для развлечения.
- А зазнобы для чего? – поинтересовалась Таисия.
- А зазнобы – для любви. Они мужику глаз зажигают, кровь будоражат, стареть не дают.
- Так мой Павлуша вовсе и не старый, — обиделась Таисия. – Даже моложе меня.
- Старость, она сначала в душе наступает, — пояснила бабка. – Это уж потом на физиономии проявляется. А наступает она от скуки. Видать, скучная ты.
- Почему от скуки? От какой такой скуки? – окончательно запуталась Таисия. – С какой это стати я скучная? Я очень даже веселая!
- То-то я и гляжу – хоть сейчас в пляс, — усмехнулась бабка. – Вона, на твоей физиономии все твои печали крупными буквами прописаны.
- Так счастье же украли, — и впрямь опечалилась Таисия. – Что делать-то?
- Хреновое твое счастье, девонька, коли оно не в тебе живет, а в ком-то другом. Никакой ведь гарантии! Человек, он что? – как птица перелетная. Сегодня здесь, а завтра его Бог прибрал. Вещь какая – и того хуже. Или износится, или поломается, или потеряется. Только то счастье, что в душе лежит. Вот оно – истинно твое, никто не отнимет. Ни Снежанка-разлучница, ни другой кто…
- Да люблю я его, бабушка! – взмолилась Таисия. – Ну как мне его другой отдать? Этой самой, как вы говорите… зазнобе! Сделайте что-нибудь, бабушка, миленькая! Хоть приворот, хоть присушку, хоть заговор! Только чтобы счастье украденное вернуть…
- Черной магией я не балуюсь, и тебе не советую, ничего хорошего из этого не выходит, - твердо сказала бабуська. – А вот заговор тебе, пожалуй, дам. Надо тебе стать для мужа зазнобой, чтобы у него от тебя кровь в жилах вскипала. Есть на чем писать? Тогда успевай: «ГОСПОДИ, ДАЙ МНЕ СИЛ ЕГО ОТПУСТИТЬ, ОТ СЕБЯ ОТЛЕПИТЬ, КРЫЛЬЯМ СВОБОДУ ДАТЬ, ЗАЗНОБОЙ ИЗВЕЧНОЙ СТАТЬ, САМОЙ КРАСИВОЙ, САМОЙ ЖЕЛАННОЙ, САМОЙ ЛЮБИМОЙ И ДОЛГОЖДАННОЙ, ПООДАЛЬ ХОДИТЬ, СТРАСТЬ В НЕМ БУДИТЬ, БЫТЬ КАК ПРИНЦЕССА, ДЛЯ ПУЩЕГО ИНТЕРЕСУ, РАЗОГРЕТЬ В НЕМ КРОВЬ НА ВЕЧНУЮ ЛЮБОВЬ».
- Как это отпустить и отлепить? – ужаснулась Таисия. – Я ж наоборот – удержать его хочу!
- Так все равно же ничего не получается? – вроде как удивилась бабка. – Так попробуй по-другому, глядишь, чего и выйдет. У Снежанки-то вон ой как ловко выходит! Вот и перенимай науку.
- Какую такую науку? Не возьму я в толк, о чем вы говорите! – пожаловалась Таисия.
- Ох, ну что за бабы дурные пошли! – попеняла бабка. – Ладно, так и быть. Расскажу.
Долго Таисия слушала бабкины наставления. В душе все переворачивалось, а разум и вовсе протестовал. Ой, не то это было, что ей услышать хотелось. Ой, не то! Да еще внутри какой-то голос строгий объявился, который ей стал нашептывать: «Не слушай старуху, все это неправильно, порядочная женщина себя так вести не должна, она обязана мужа ублажать, о нем заботиться, лаской его окружить, а если рвется из семьи – удвоить и утроить усилия!». Но уже и какой-то другой голос стал слышен, хоть и несмелый, но звонкий: «Да так и надорваться можно, удваивая и утраивая! Может, и впрямь по-другому попробовать?». От этих слов Таисии вроде как жарко стало.
И бабка, словно мысли ее подслушала, масла в огонь подлила.
- Ты запомни: заботой окружать тоже в меру нужно. А то мужика и задушить недолго. Почует он, что кольцо смыкается, и начнет из окружения прорываться, как на войне. Так что иди и делай, как я тебе сказала. А там – как Бог рассудит.
И пошла Таисия выполнять бабкины наказы. Сначала трудно было, буквально ломать себя пришлось, чтобы зазнобу из себя сделать. Но в ушах все бабкины слова звучали: «Ты ему и мама, и подруга, и учительница, и домработница, с ними жить, конечно, удобно, только скучно. А вот зазноба… Тянет к ним, понимаешь?». Таисия не очень понимала, но старалась изо всех сил. Прямо по пунктам план действий наметила, помолилась – и начала.
Для начала договорилась с подругами, чтобы деток по вечерам к ним отправлять. Те ничего, с пониманием отнеслись и даже с некоторым азартом. Ведь ущучить изменщика коварного каждой женщине приятно, хоть бы и чужого.
Записалась с бассейн и на восточные танцы, к стилисту сходила и прическу поменяла, ну и еще кое-что придумала.
Муж сперва вроде даже обрадовался – никто не контролирует, свобода! Но дня через три спросил:
- А чего это у нас холодильник пустой?
- А не знаю, — отозвалась Таисия. – Наверное, кончилось, все.
- Так это… Купить надо?
- Ты купи, чего хочешь, — посоветовала Таисия. – А я на диете, ты уж извини.
- А-а-а… — озадаченно протянул муж. – А деньги?
- А кто в доме кормилец? – задорно тряхнула свежевыкрашенной гривкой Таисия. – Ой, прости, я побежала, опаздываю!
Еще через неделю у мужа чистые рубашки и носки кончились.
- А стирка когда будет? – осторожно спросил он.
- Когда стиральную машину включишь, — радушно сообщила Таисия. – Инструкция на полке, где телефон.
Еще немного погодя муж попытался устроить ей скандал.
- Какая же ты жена, если тебя дома нет? – гневно обличал он. – Дети тоже куда-то девались! Куда, спрашивается?
- Неужели заметил? – округлила тщательно накрашенные глазки Таисия. – С детьми все в порядке, ты не беспокойся. Счастливы, здоровы, накормлены, играют со сверстниками, привет тебе передают. И ты куда-нибудь сходи, развейся.
- Куда, интересно? – возмутился Павлуша.
- Куда интересно – туда и сходи, — отмахнулась Таисия. – И все, я помчалась, у меня массаж и эпиляция.
- С каких это пор… — завопил вслед муж, но Таисия уже не слышала – дробно стучала каблучками по лестнице. Про Снежану она и не заикалась – бабка строго-настрого запретила.
А в один прекрасный день Павлуша собрал чемодан.
- Все, допрыгалась ты. Ухожу! – объявил он.
- Счастья, — коротко пожелала Таисия.
- И ты даже не спросишь, куда? – трагически вопросил он.
- Верю, что там тебе будет лучше, — с чувством ответила Таисия. – Раз ты так решил – значит, так и надо. Ты ж мужчина!
- А ты – вертихвостка! – взорвался муж.
- Ага, — согласилась Таисия. – Так и есть. В точку.
И сама удивилась – вроде как муж уходит, а ей уже и не страшно. Волнительно, конечно – что там, впереди? – но не страшно, и сердце из груди не выпрыгивает.
Павлик ушел, и так дверью хлопнул, что штукатурка посыпалась.
- Развод! Однозначно! – на прощание рявкнул он.
- Ой, мамочки, — прошептала Таисия. – Что ж я делаю?
Но за ним не побежала – зазнобы за мужиками не бегают, они от них бегают, чтобы драйв и адреналин охотничкам создавать.
- Господи, дай мне сил его отпустить, от себя отлепить, крыльям свободу дать… — прошептала Таисия заклинание и хотела было по привычке заплакать, но не стала – пора было на танцы мчаться.
«Ну что, зазноба, осталась без мужика в доме? Одинокая теперь?», — начал было строгий голос внутри нее, но другой, юный и задорный, который за последнее время очень окреп, тут же ответил: «Одиночества пусть курицы боятся, им без петуха тревожно и не по себе. А для зазнобы одиночество – отдых перед кастингом. Скоро женихи будут в очередь стоять!».
А вскоре и Снежана объявилась, сама позвонила.
- Заберите вашего Павлика, — потребовала она. – Мне он не нужен.
- Что значит «заберите»? – весело изумилась Таисия. – Он что, переходящий красный вымпел??? Вы там сами между собой решайте, а меня попрошу не беспокоить, — и подумала: «Надо бы симку сменить».
Скучать Таисии некогда было. Деток она теперь по вечерам подругам не отдавала – поняла, что они уже вполне могут самостоятельно дома побыть, пока она на пару часов отлучается. И как она раньше этого не понимала? Зато оказалось, что с ними интересно играть в разные игры, гулять и просто разговаривать. И от детей она теперь часто слышала: «Мамочка, какая ты красивая!». Раньше они такого не говорили, а может, говорили, да она не слышала.
И по улице теперь она с большим удовольствием ходила: заинтересованные мужские взгляды подогревали ее зазнобистость, вдохновляли на новые подвиги и свершения. Оно ведь как бывает: главное – начать что-то новое, придать первоначальный импульс, а потом уж оно само обороты набирает!
А потом объявился и сам беглый муж – Павел Петрович, собственной персоной. Встретились не дома – в скверике, на скамеечке. Таисия такая красивая была, что муж даже оробел слегка.
- Слышь, Таисия… Давай я домой вернусь, и будет у нас все по-старому.
- По-старому я уже не хочу, — глянула на него прищуренным взглядом Таисия. – У нас тут теперь все по-новому.
- Ну, пусть по-новому. Погорячились мы оба, с кем не бывает, — продолжал он.
- Ну, ты, может, и погорячился, а я вовсе нет, — покачала головой она. – Ничего скоропалительного, сплошной холодный расчет.
- Чужая ты какая-то стала, — попробовал сыграть на тонких струнках ее души он. – Я ведь тебя по-прежнему люблю, а ты вот чужая, неласковая. Незнакомая какая-то.
- Да? Ну что ж, все течет, все меняется. Тебе придется очень постараться, чтобы получше меня узнать.
- Так я могу вернуться? – неуверенно спросил Павлуша.
- Пока нет, — обольстительно улыбнулась она. – Мы ж вроде как разошлись? Так значит, и ухаживать тебе придется с самого начала. Со всей ответственностью!
- Эй, Таисия! Ну ты чего? Я к тебе шел – такой счастливый был, думал, и ты обрадуешься. А ты взяла и все мое счастье того… украла.
- Украденное счастье, — вспомнила Таисия. – Давно же это было… Я уж и забывать начала тебя, счастье мое украденное.
- Какого черта? – начал было Павлуша, но, наткнувшись на ее взгляд, примолк. – А… понял.
- В общем, разрешаю тебе за мной поухаживать. На общих основаниях. Надеюсь, ты помнишь, какие цветы я люблю. До встречи, — царственно кивнула Таисия и пошла легкой походкой прочь. Да так пошла, что Павлуша даже привстал, провожая ее взглядом. И не он один, между прочим!
В этот день она впервые после всей своей эпопеи с беглым мужем снова отправилась к бабке. Бабка узнала ее сразу, даже вроде бы обрадовалась. И слушала внимательно.
- …и вот он пришел, — рассказывала Таисия. – Просится назад. А я…
- А ты не знаешь, хочешь ли снова строить с ним отношения, да? – сразу догадалась бабка.
- Да вот так получается, — покаялась Таисия. – Смотрю на него и думаю: а ведь ему при мне удобно было, как при родной мамочке, которая и накормит, и напоит, и денег даст. И никакой ответственности при этом! А мне так больше не хочется, по-старому-то!
- Ну так и не надо по-старому. Кто заставляет-то? Теперь у тебя все по-другому, сама же говоришь!
- Но он ведь ничуть не изменился! – воскликнула Таисия. – Смотрю на него – а он все такой же. Хитренький, лживый, слабый. Мальчик и мальчик. Не хозяин, не кормилец… Он всегда такой был, только я на это глаза закрывала. А теперь вот все как есть вижу.
- Ах, зазноба ты моя, зазноба, — улыбнулась бабка. – Вот теперь ты настоящей Женщиной стала, с большой буквы. И открою я тебе самую главную женскую тайну.
- Тайну? – заинтересовалась Таисия. — Хочу тайну! Открывайте поскорее!
- А тайна простая: КАК ЖЕНЩИНА ЗАХОЧЕТ, ТАК И БУДЕТ. Захочет мучиться – мучитель найдется. Захочет счастливой стать – обязательно станет. Если только она Истинная Женщина, конечно.
- Как это, бабушка?
- А вот так! Он не изменился – а ты-то другой стала. Вот и дай ему возможность тоже вырасти. Пусть ухаживает за тобой, как в молодости. Пусть для тебя звезду с неба достанет, аленький цветочек добудет, все сокровища мира положит к твоим ногам. Зазнобы на то и нужны, чтобы из мальчиков мужчины вырастали. Ради любимой женщины мужик горы свернуть может!
- А если у него сил не хватит? – тихо спросила Таисия.
- Да, что, коли так? – прищурилась бабка. – Знаешь ответ?
- Пожалуй, знаю! – прислушавшись к себе, улыбнулась Таисия. – Но говорить не буду. Дам ему шанс вернуть украденное счастье! Если я смогла, то и он сможет.
- Умница! – восхитилась бабка. – Теперь ты знаешь и самую главную женскую тайну. СЧАСТЬЕ ЖЕНЩИНЫ – В НЕЙ САМОЙ. СЧАСТЬЕ МУЖЧИНЫ – В ЖЕНЩИНЕ. ЧТОБЫ МУЖЧИНА БЫЛ СЧАСТЛИВЫМ, ПОЗВОЛЬ ЕМУ ДЕЛАТЬ СЧАСТЛИВОЙ ТЕБЯ. Вот и все.
Спросите, а как сейчас дела у Таисии и мужа ее Павла Петровича? Знаете, а очень хорошо! Они уже пенсионеры, деток вырастили, на крыло поставили, недавно второй уже внук на свет появился. Таисия шустрая такая, энергичная, радостная, с годами все больше все цветет, а муж ее до сих пор называет «моя зазноба». А как еще называть женщину, которая знает все главные женские тайны? Только так!
И теперь-то уж точно их счастье никому не украсть!
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - ДЕТСКИЙ САД
На Небесах есть разные слои. Самый чудесный из них – Седьмое небо. Вообще-то это курортный слой, где Ангелы проводят отпуск и выходные. Там полная нирвана и виды неземной, то есть совершенно небесной красоты. И есть на Седьмом Небе такой особенный уголок, который называют «Детский сад». Это место, где Души, которым предстоит воплотиться на Земле, проходят курс подготовки. Понятно, почему Детский Сад разместили именно в этом слое: Душам предстоят на Земле разные испытания, и им надо набраться сил и хорошенько отдохнуть.
Молодой Ангел, только что закончивший Академию Ангелов, стоял у Врат Детского Сада и ждал, пока его пропустят внутрь. Ангел был совсем свеженький, лучезарный, и оперение его было такими белоснежным, что вызывало умиление. Он стоял возле сторожевого облачка, которое служило входом, и с нетерпением потряхивал крыльями. Наверное, так переминался бы с ноги на ногу земной человек.
Наконец из облачка высунулась физиономия другого Ангела.
- Давай, залетай! Работы невпроворот, а он завис тут! – пригласил его местный.
Ангел аккуратно вошел в облачко и оказался на Той Стороне – в Детском Саду.
- Ну, будем знакомы! Я – Ангел-Завхоз №5, — представился Ангел. – А у тебя, небось, первое назначение? Педагогический факультет заканчивал?
- Да, педагогический. Первое, — слегка смутившись, ответил Ангел. – Но я быстро всему учусь!
- У нас тут все быстро всему учатся, — сообщил №5. – Тебе присвоен номер 123. Это для отметки в Небесной Канцелярии. А так мы все здесь друг друга земными именами называем. Чтобы Души заранее привыкали. Имена чаще всего берем из человеческих мультиков, так прикольнее. Меня зовут Матроскин. Это потому что я хозяйственный. А тебе какое имя нравится?
- Имя? Не знаю, я как-то не думал, — совсем стушевался Ангел.
- Так. Стоп! Начинаем изучать Правила. Первое правило: не смущаться! – строго сказал Матроскин. – У нас тут Души – уже почти как земные дети. Будешь смущаться – не станут уважать. Понятно?
- Понятно, — сказал Ангел. – Можно, я буду Федор Константинович?
- А чего ж. Можно! – разрешил Ангел-Завхоз. – Только отчество длинновато. Давай пока будешь дядя Федор? Не против?
- Да нет, не против, нас в Академии с этим мультиком знакомили, я его тоже люблю, — обрадовался Молодой.
- Ну так вот, дядя Федор, твоя задача – поскорее ознакомиться с нашими реалиями и приступить к непосредственной работе с Душами. Я – твой Наставник на первых порах. Задавай вопросы, буду отвечать.
Над головами тяжело пролетел крупный Ангел, волокущий увесистый сверток.
- Это он куда? – спросил новонареченный дядя Федор, провожая несуна взглядом.
- Это из группы Аистов, Душу на воплощение сопровождает.
- Аистов? – удивился молодой.
- Ну да. У каждой Души есть сопровождающий Ангел. Они выносливые, тренируются все время. Крылья в спортзале качают. Их задача – доставить Душу на Землю. Люди иногда видят Ангелов, но поскольку в мистику не верят, то принимают за таких больших птиц – водятся на Земле, называются аисты. Ну вот и мы их Аистами кличем.
- А я чем заниматься буду? – поинтересовался дядя Федор.
- Ты не торопись, присматривайся пока. Потом сам решишь, к чему душа больше лежит. Ну, полетели.
Детский Сад очень впечатлил молодого Ангела. Здесь было много Душ, которые занимались самыми разными делами. Одни за партами под руководством Наставников занимались изучением каких-то предметов. Другие, разбившись на группки, что-то живо обсуждали. Третьи танцевали странные танцы со сложными замысловатыми фигурами. Четвертые сидели поодиночке и работали на небольших ноутбуках. Пятые просто спали, а над ними парил Ангел.
- Что они делают? – спросил Ангел-Федор, крутя головой направо и налево.
- Как что? Проходят подготовку, — пояснил завхоз Матроскин. – Во-первых, надо хорошенько выучить свой сценарий. Они же при воплощении все забудут, так что надо, чтобы сценарий был накрепко впечатан в подсознание. Вон, видишь тех, которые спят? Над ними Ангел-Наставник сценарий читает, общую схему. Обучение во сне, очень эффективно. Потом детали с каждым индивидуально доработают.
- А вон те, за партами?
- А эти на уроках сидят, основные предметы учат. Ну там, Основы Мироздания, Социальные Отношения, Механизмы Познания, и все такое прочее. Те, которые в группах – дискуссии ведут, научные подходы отрабатывают. С ноутбуками – ну, это понятно, сценарии себе пишут. Которые танцуют – Танец Душ осваивают.
- А сколько времени они тут на подготовке? – продолжал вникать дядя Федор.
- А сколько придется, пока не подберут им подходящий вариант воплощения. Ну, это уже спецы делают. Мы сейчас как раз туда отправляемся.
Завхоз свечкой взмыл вверх, молодой – за ним.
Пока летели, Матроскин продолжал экскурсию.
- Вон, видишь группу – где Души в синем? Это экспериментальная группа, будущие дети Индиго. Наш спецназ, можно сказать! Проект самого Творца – их для спасения цивилизации готовят. Там дальше еще круче спецгруппа есть, но она совсем уж засекречена, когда допуск получишь – сам узнаешь. Про Индиго вас информировали?
- Да, конечно. Дети-взрослые, обладают сверхспособностями, большей частью латентными, в ядро заложены целеустремленность, самоуважение, любовь к родной планете. Часто являются наказанием для родителей, — отрапортовал Федор.
- Ага, правильно, — одобрил Матроскин. – Они призваны восстановить способность землян уважать друг друга и вести конструктивный диалог. Сверхзадача – сохранить планету и человечество. Ну, ты потом с ними на практике познакомишься. Ребята – прелесть, умницы, выдумщики, таланты, с ними не соскучишься.
- А это что? – в ужасе шарахнулся дядя Федор от площадки, где Наставник порол Душу широким солдатским ремнем. Душа дергалась и верещала. Остальные Души тоже не скучали: кто дубасил друг друга почем зря, кто отрывался на неодушевленных предметах.
- Ну, милый мой, ты что же? Это особенная группа. Эти Души выбрали сценарий, где в семьях к ним будут применять насилие разного рода. А они должны сохраниться, не разрушиться, и при этом еще увеличивать в себе Любовь. Сейчас вот у них практические занятия.
- Ничего себе, — пробормотал молодой Ангел. – Да, многое у нас в педагогическом надо менять. Теории выше крыши, а практики вот маловато.
- Да, мобильности и на Небесах не хватает, — согласился завхоз Матроскин. – Кстати, правило №2: ничему не ужасаться. Все, что здесь происходит – часть обучения, им же на Землю скоро, а там мало не покажется. Как говорится, в ученьи трудно – легко в бою!
- Понятно, — ошеломленно выдохнул молодой Ангел.
- Снижаемся! – скомандовал Завхоз. – Прилетели. Это наш офис. Здесь утверждают сценарии и подыскивают оптимальные варианты родителей и воплощения. Ну, я тебя здесь оставляю – сейчас тебе сотрудники пресс-конференцию забабашат в лучшем виде. Они здесь до новичков жадные!
Завхоз сделал ручкой и снова взмыл в небесную высь.
А вокруг уже собирались заинтересованные сотрудники офиса.
- Здравствуйте, я №123. То есть дядя Федор. Будем знакомы.
- Да что ты, старик, мы тут без церемоний, — подбодрил его Ангел с голубоватыми крыльями. – С прибытием! Я №57, по-местному Кай, я здесь старший. Вопросы уже есть?
- Много, — признался Федор. – Не знаю даже, с какого начать.
- Тогда смотри сюда. Вот на эту карту. Видишь желтые точки? Это все возможные варианты помещения Души в мамочку – для вынашивания, пока формируется тело. То есть, собственно, эти точки – все женщины Земли детородного возраста. Зеленые – те, кто уже избран для Материнства и скоро получит ребенка. Красные – те, кто еще не готов, но в принципе матерью быть может после определенной подготовки. Синие – те, кто уже реализовался как мать. Черные – заблокированные. Здесь все понятно?
- Нет, не все. А как вы определяете, кто готов, а кто еще нет? – всматриваясь в карту, спросил Ангел.
- Ну, у нас для этого целый отдел аналитиков сидит, — пояснил Кай. – Они учитывают все параметры, сопоставляют желания мамочки с желаниями Творца. Ну, и со сценариями Душ, которые очереди на воплощение ждут.
- А что значит «заблокированные»? – разглядывая черные точки, спросил дядя Федор.
- Ну вот если женщина активно не хочет иметь ребенка. Или организм нездоров, не годится для вынашивания и родов. Или ее Душа не готова. Ну и по особому списку Творца. Тогда мы детородную функцию блокируем – кому временно, а кому и навсегда.
- А что значит «душа не готова»? – продолжал допытываться дядя Федор. – И что это за особый список Творца?
- Про особый список Творца я расскажу, — предложил скромный Ангел, сидевший в сторонке. – Меня зовут Белоснежка. Так вот, в целом все женщины призваны воспроизводить род человеческий. Но иногда Творцом для женщины запланировано другое Предназначение. Тогда она остается бездетной либо получает Особенного Ребенка, и у нее есть выбор: или всю жизнь грустить и обижаться на Сценарий, или посвятить свою жизнь Великому Служению.
- О, благодарю, Белоснежка! Я понял! Нам в Академии рассказывали про Мать Терезу и ее Великое Служение, — воскликнул дядя Федор.
- Да, ты правильно ухватил суть дела, — подтвердил ангел с красивым именем Белоснежка. Всю силу своей нерастраченной любви такие женщины могут посвятить людям. Например, особенным детям. Или брошенным детям. Или тем взрослым, кто нуждается в заботе. Или животным. Или растениям. И все эти Женщины занесены в особый Список Творца.
- А что значит «душа не готова?», — вспомнил Федор.
- Разрешите представиться, отдел подготовки Материнских Душ, Ангел Кот Леопольд, — изящно представился длинный тощий Ангел со встрепанными крыльями. – Понимаешь, это глобальная проблема. Мы с ней давно бьемся. Ты помнишь, в чем замысел Творца в отношении Родителей?
- Ну конечно, это же основы! – удивился дядя Федор. – Родители предназначены для того, чтобы обеспечить земное воплощение Души в теле ребенка, создать безопасные и комфортные условия для взращивания, способствовать выявлению и развитию природных наклонностей и талантов ребенка, обеспечить пространство дл личностного роста, и в определенное Сценарием время выпустить Дитя в самостоятельную жизнь.
- Ну, теорию ты знаешь на «5», — похвалил Кот Леопольд. – А вот на практике – это же ужас просто! Вот представь: родители еще до рождения ребенка уже распланировали его жизнь: чем он будет заниматься, что читать, куда пойдет учиться, какую профессию получит. Какое там пространство для личностного роста! Какие там природные наклонности! У ребенка задатки Великого Механика, а его с ремнем заставляют играть на скрипке. Или, наоборот, ребенок может стать великим музыкантом, у него Душа поет, а родители с пеленок готовят его к военной карьере, чтоб династия не прервалась.
- Да, проблема! – посочувствовал дядя Федор.
- И еще какая! – подхватил Кот Леопольд. – Вот мы и занимаемся подготовкой Материнских Душ. Чтобы хоть как-то вспомнили истинный замысел Творца. Эти люди так умеют все запутать! Дети просто не хотят, чтобы их собственный Сценарий так беспощадно ломали. И не соглашаются идти к таким родителям.
- А разве Души могут отказаться от воплощения? – удивился дядя Федор.
- Раньше, вообще-то, не разрешалось. Пришло время – изволь, воплощайся. Рождаемость тогда была на высоте. В то время даже лозунг был: «Родителей не выбирают». Но ничего хорошего из этого не вышло. В прошлом веке Творец затребовал статистику – и ахнул. Уровень родительской агрессии зашкаливает. Диаграмма Свободного Развития Природных Наклонностей – хоть плачь. Страхов в детях – намного выше предельно допустимой нормы. В людях иссякает Любовь, никакой Безусловности. Дети должны соответствовать представлениям родителей, а если не соответствуют – детей гнобить начинают, психику ломать. Дети сами вырастают с подсознательной ненавистью к тиранам и мучителям. А Тираны и Мучители у нас кто?
- Родители? — недоверчиво предположил дядя Федор.
- То-то и оно, — вздохнул Кот Леопольд. – Уж мы им внушаем, внушаем: «Ребята, давайте жить дружно!». Но не слышат нас, не слышат! В общем, в прошлом веке Творец увлекся идеей демократии и пересмотрел Инструкцию. Теперь Души имеют право выбирать и могут оставаться здесь, в Детском Саду, пока мы не подготовим Родителей.
- А еще дети не спешат рождаться, если родители могут быть для них опасны, — добавил Ангел с очень печальными глазами. – Я Ангел Умка, тоже из Отдела Подготовки.
- Как это – родители «опасны»? – спросил совершенно загруженный информацией дядя Федор.
- Прием наркотиков, алкоголя, курение – опасно для будущих детей, — стал перечислять Ангел Умка. – Идеализации любого рода – очень опасны для детей. Негативные эмоции: обиды, претензии, страхи, злоба, ненависть, депрессии – смертельно опасны для детей. Если мамочка склонна ко всему этому – есть опасность искажения, тело или разум могут получиться с дефектами. А кому охота тело с дефектами? Вот ждут мамочки очереди там, на Земле, а Души воплощения – здесь, в Детском Саду. И не получается у них Любви, пока мы с родителями хорошенько не поработаем.
- Да, интересно тут у вас! – восхищенно сказал дядя Федор. – Такие сложные задачи решать приходится!
- Это еще что, — довольно улыбнулся явно польщенный Кай. – Ты еще наши спецпроекты не видел. И Книгу Благодарностей не читал. Ну да ладно, не все сразу. А сейчас хочешь на собеседование?
- Хочу! А что за собеседование? – поинтересовался дядя Федор уже на лету.
- По подбору родителей. Интересная штука, знаешь ли! Ну, сам увидишь.
Собеседование на Седьмом Небе происходило в местечке под названием Райский Уголок. Щебетали экзотические птицы, порхали радужные бабочки, в зеленой траве стрекотали цикады. То тут, то там на травке сидели, стояли и лежали Души, ожидающие воплощения на Земле. А под Древом Познания был установлен длинный стол, за которым расположились несколько сотрудников Отдела Воплощения. Вид у них был слегка усталый и даже очумелый. На вновь прибывших никто не обратил внимания. Шла беседа с очередной Душой.
- Ну ты что, уже в третий раз от воплощения отказываешься! Ты что, до пенсии в Детском Саду кантоваться будешь?
- Придется, так и буду, — сердито сказал Душа. – Я что, виновата, что ли? Мне по сценарию надо родиться в России, в семье бывших рокеров, ныне увлекающихся йогой и икебаной. Уже сложности при подборе! Ладно, вроде подобрали семью. Так они хотят только и исключительно мальчика. А я по сценарию девочка, и без вариантов! Мне что потом, в трасвеститы подаваться? Или пусть их как следует готовят, или уже подбирайте мне другую семью.
- Ладно, иди. Передаем в Отдела Подготовки Материнских Душ. С ума они там посходили с этим полом! Какая на фиг разница??? Ребенок же!!! Живая Душа!!! Следующий!
- Я здесь, — подлетела к столу очередная Душа. – Готова к воплощению, родители супер, в Сценарий все вписывается, только они поссорились конкретно и спят теперь в разных комнатах.
- Ну, это не беда, — облегченно вздохнули по ту сторону стола. – Закажем Амурчиков, они свое дело туго знают. Пара стрел – и ты родился. Иди, сдавай ноутбук на склад. Завтра и воплотишься.
- Ураааа! – со свистом сквозанула счастливая Душа. Остальные проводили ее Полет завистливыми взглядами.
- А нам мама рождаться не разрешает! – наябедничала следующая. – В смысле не моя мама, а мама моей мамы. Она вслух ничего не говорит, а внутри боится: что люди скажут? У меня-то по сценарию мамочка молодая, незамужняя, на втором курсе учится. А моя мама боится свою маму расстроить.
- Так, какие будут предложения? – строго спросил главный Ангел за столом?
- Предлагаю обходной маневр, — придумала другая. – Создаем нашему объекту какое-нибудь заболевание. Хоть гастрит, например. Отправляем лечиться на курорт. К морю. А там знакомим с моряком дальнего плавания. Охи, вздохи, бархатные южные ночи, поцелуи при луне… Непреодолимое влечение… Мама далеко… А через 9 месяцев родится ребенок, зачатый в Свободной Любви!
- Предложение принято! Но потребуется время на создание гастрита и мотивации на курорт. Так что, Душа, потерпи еще немного, скоро уже. Следующий!
- Я следующий. Готова воплотиться хоть сейчас. Сил уже нет ожидать, — подлетела следующая Душа.
- Так, у тебя здесь нюансы. Вот смотри: в твоей семье одни женщины: мама, бабушка и тетя. Они тебя будут любить безумно, шагу не дадут ступить. Будут оберегать от всех бед и напастей. Пылинки с тебя будут сдувать! И от такой удушающей любви есть большой риск развития у тебя астмы. Вероятность – 90%. Ты как?
- Я готова, — тихо сказала Душа. – Пусть астма, я приспособлюсь. Но они так нуждаются во мне, так зовут меня… Им нужна моя Безусловная Любовь. Им без меня плохо… И я понимаю: они уже никогда не будут другими. Но они хорошие! Я готова принести в жертву свое здоровье, лишь бы мы поскорее встретились.
- Тогда – сегодня, — принял решение Ангел. – Мы уважаем твое осознанное Решение. Ты воплощаешься.
Душа воспарила ввысь, а остальные с почтением смотрели ей вслед. Выбор Жертвенной Любви – очень непростой, но каждая Душа имеет право на свой Путь.
- Ну, теперь я, — объявилась следующая Душа. – Мне подобрали замечательных родителей. Они меня хотят и ждут. И я в принципе готова.
- Так в чем же дело? – поторопил Ангел.
- Дело в том, что я – Индиго. На очень высоких вибрациях. А они – на гораздо более низких. И если я приду сейчас, я начну их разрушать. А я не хочу, я ведь их уже люблю.
- Самый действенный способ повышения вибраций – молитва, — сообщил Главный Собеседователь. – Пусть молятся, и воздастся им!
- Да у нас папа – бизнесмен-атеист, — извинилась Душа. – Он вообще-то хороший, но уж что поделаешь…
- Запишите: внушить мамочке молиться день и ночь, каждую свободную минутку. Если будет мало – устроить папе шоковую терапию. Аварию там, что ли… или тяжелую болезнь. Чтобы поверил и сам молиться начал.
- Ничего себе! – шепнул дядя Федор. – Жестоко…
- А куда деваться? – пожал плечами Кай. – Вибрации повышаются или осознанно, или насильственно. Как говорится, «не хочешь – заставим, не можешь – научим». Душе-то давно воплощаться пора! А наша задача – сохранить как Душу в Ребенке, так и Родителей. Усекаешь?
- Усекаю, — задумчиво сказал дядя Федор. – А неудачи бывают?
- Да бывают, куда же от них деться, — слегка увял Кай. – Когда дети умирают, знаешь как трудов совместных жалко? Но если у них не получается резонанса, Души покидают Тело, чтобы вернуться в Детский Сад, восстановиться и потом попробовать еще раз. В другое время, в другом месте, с другими родителями.
- А что должны делать Родители, чтобы ребенок захотел к ним прийти? – продолжал допытываться любознательный дядя Федор.
- Да все просто на самом деле. Если родители заранее любят ребенка таким, какой он получится – это Безусловная Любовь. Если они заранее простили ему все недоразумения и сложности в их будущих взаимоотношениях – это Безусловная Любовь. Если родители приняли решение не навязывать ребенку своих взглядов, а давать варианты выбора – это Безусловная Любовь. Если они заранее уважают в ребенке Личность – это Безусловная Любовь. А туда, где живет Безусловная Любовь, дети стремятся сами.
- Так просто? И так сложно… — задумался молодой Ангел.
Откуда ни возьмись материализовался завхоз Детского Сада – ангел Матроскин.
- Ну что, новобранец? Ознакомился?
- В общих чертах, — тряхнул крылом дядя Федор. – Столько всего… В Академии нам об этом не рассказывали.
- Не дрейфь, Ангел! Постигнешь наши премудрости. Не боги горшки обжигают.
- Матроскин, а можно один вопрос? – неуверенно начал дядя Федор.
- Можно, и даже не один! – бодро разрешил Матроскин.
- Я сегодня немного испугался. Столько несостыковок… То родители не готовы, то дети не хотят… А вдруг прервется род человеческий?
- Ну ты даешь, Федя! – оглушительно захохотал Матроскин. – А мы-то с тобой здесь на что? Как раз для того, чтобы этот самый род продолжался. Отныне, и присно, и во веки веков. Аминь!
- Да нет, я так и думал, — обрадовался дядя Федор. – Конечно же, Творец всегда что-нибудь придумает! И воздаст! Я верю!
- Философ ты юный… — с улыбкой глянул на него старый ангел Матроскин. Настолько старый, что еще хорошо помнил сыновей Ноя.
– Веришь – это хорошо. Тогда полетели на склад, я воздам тебе личный ноутбук. И нечего тут зависать – работы невпроворот!
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - НЕЖИТЬ
Потустороннее существо явилось к Раисе вечером, когда она, приняв успокоительное и снотворное, сидела в комнате, не зажигая света, и тупо пялилась на мельтешение в телевизоре. Она с трудом сконцентрировалась на новом явлении и вяло подумала: «Привидение, что ли? Вон, все прозрачное и струится…. нежить какая-то…». Она не очень удивилась, так как в последнее время разучилась чему-нибудь удивляться и вообще реагировать на внешние раздражители. В ее жизни недавно случилось такое, что все остальное по сравнению казалось несерьезным и неважным. Ну, нежить, ну и что, подумаешь…
- Идем же, Раиса, — прошелестела нежить. – Большой Круг в сборе. Все наши уже там, только тебя и ждут…
- Кто это «наши»? – меланхолично поинтересовалась Раиса.
- Покинутые. Обманутые. Обиженные. Преданные. Словом, жертвы коварства и произвола, надломленные цветы поруганной любви…
- Да? – заинтересовалась Раиса, которая с недавних пор тоже причисляла себя к покинутым, обманутым, обиженным и преданным. – А зачем меня там ждут?
- Сегодня ты будешь принята в ряды и станешь одной из нас… Ты больше никогда не будешь одна… Ты будешь среди своих…
Это Раису более чем устраивало. Она уже замучилась быть одна, а родные-друзья-приятели ее горя не понимали и разделять не желали. Они тормошили и шевелили ее, говорили ей всякие идиотские вещи типа «жизнь продолжается», «нельзя распускаться», «завтра будет лучше, чем вчера» и все такое же неуместно-оптимистичное.
- А где он проходит, этот ваш Большой Круг?
- Да тут неподалеку, на стыке миров, — с готовностью доложила нежить. – Я доставлю, за тем и послали…
- Я щас, — пообещала Раиса, с усилием сползая с дивана. – Только переоденусь…
Путешествие к месту Большого Круга оказалось на удивление коротким. Вот только что она была в своей комнате, затем нежить обняла ее, накрыв собою, как плащом, и на миг все померкло, а в следующий момент они уже оказались на берегу пруда, на зеленой травке, которая в сумерках казалась иссиня-черной. Или она такой и была?
Пруд был красивый, тихий и печальный. На водной глади плавали кувшинки, шелестели камыши, где-то там поквакивали лягушки – очень элегическое местечко, как раз подстать Раисиному настроению.
- А где… — хотела спросить она, но не успела, потому что уже сама увидела, где.
Вдруг одновременно, как по сигналу, поодаль возникли бледно-зеленоватые огоньки, которые стали приближаться, окружая Раису со всех сторон.
- Большой Круг, — пояснила нежить, отплывая в сторонку. – Не бойся, тут все свои.
Теперь было видно, что огоньки плывут не сами по себе – это были гнилушки, которые держали в руках фигуры, судя по очертаниям, женские.
- Приветствуем тебя, сестра! С прибытием! Присоединяйся к нам! Мы тебя ждали! – понесся шелест со всех сторон. – Большой Круг рад новой сестре!
- Здравствуйте, — вежливо сказала Раиса, напряженно всматриваясь в темноту. – Я тоже ра… О господи!
Она замерла с разинутым ртом, потому что увидела, кто ее окружает. Это было еще то зрелище! Да, это были действительно женщины – совсем юные, молодые и не очень, но какие!!! Прямо перед ней приветливо улыбалась женщина, бледная и худая, как смерть, с глубоко ввалившимися, полными муки, глазами. Слева от нее – явно утопленница, потому что в ее длинных волосах запуталась тина, а к белому платью прицепились раки. Справа – синяя удавленница, у которой на шее все еще болтался обрывок веревки. У следующей фигуры в груди торчал кинжал, а по платью расплывалось черное пятно. Другие были не лучше.
- Боже мой, боже мой!!! – только и смогла пролепетать потрясенная Раиса.
- Не зови его… Его тут нет… Он не видел нас при жизни, не хочет видеть и после смерти… — донеслось до нее. – Господь нас давно оставил…
- Так вы… мертвые??? – холодея, догадалась Раиса. – Вы тут все… нежить?
- Как и ты, — дружелюбно кивнула та, что была похожа на смерть. – Мы все тут нежить, и рады новой подруге. Добро пожаловать!
- Это ошибка! – твердо заявила Раиса, с которой мигом слетела вся ее затяжная апатия. – Я – живая.
- Это ты так думаешь, — возразила ей Женщина-Смерть. – На самом деле ты себя уже похоронила, и окончательный переход – дело времени. Так лучше раньше, зачем тянуть?
- Но я не собираюсь умирать! – вскричала Раиса, озираясь по сторонам. Отовсюду на нее смотрели совершенно кошмарные персонажи – сплошная нежить и жуть, просто кровь в жилах стыла.
- А есть ли смысл влачить жалкое существование еще неделю… месяц… долгие годы? – тихо заметила Удавленница. – Когда света белого не видишь, когда сердце оледенело, когда дыхание останавливается, когда хочется только одного – умереть? Разве у тебя как-то по-другому, сестра?
- Ведь он тебя бросил, и жизнь остановилась… — напомнила Женщина-Смерть. – Ты так и не пришла в себя. Все в прошлом. Настоящего без него нет. А будущее… Вот оно, твое будущее. Большой Круг!
Раисе хотелось бы возразить, но слов не находилось. Ведь женщина сейчас сказала чистую правду: так оно все и вышло. Когда после тридцати лет дружной и безбедной совместной жизни, в любви и согласии, ее муж вдруг ушел к другой, именно это она и чувствовала: все в прошлом, жизни без него нет, а будущее выглядело мрачным и туманным. Но не таким же, как этот Большой Круг!
- Я кинулась в любовь, как в омут, я ему поверила, а он обманул меня, и я не смогла снести предательства, — доверительно поделилась Утопленница. – Смерть решила все мои проблемы. Это было несложно: я просто нырнула в омут с головой, и все, и на этот раз навсегда.
- А мой любимый оставил меня, растоптав нашу любовь, и женился на другой, — печально поведала Удавленница. – Это было так обидно, что у меня перехватило горло, он был мне нужен как воздух, я не могла без него дышать, и я решила все проблемы с помощью вот этой петли. Конечно, было больно, но все равно нее так больно, как его предательство.
- Яд! Я отравилась смертельным ядом, — торопливо заговорила следующая. – Я кипела негодованием, во мне клокотал гнев, но он был недосягаем, и я предпочла наказать его вот таким образом. Теперь я являюсь ему везде, где только можно, чтобы он помнил и мучился!
Раиса отшатнулась, так как на губах отравленной показалась пена, а глаза загорелись горячечным огнем.
- Ага, является. Только он ее так ни разу и не заметил – слишком толстокож для этого, — вполголоса прокомментировал кто-то за спиной. – Наказала, только вот кого? И сама до сих пор ядом плюется…
- Я ничего такого с собой не делала! – собрав в кулак всю свою волю, убедительно сказала Раиса. – Не топилась, не вешалась, не травилась, не стрелялась. И не собираюсь! Я живая! Мне просто плохо…
- И мне было плохо, очень плохо, — кивнула Женщина-Смерть. – Я тоже ничего с собой не делала, поверь. Просто он ушел – и жизнь остановилась. Я была ни жива, ни мертва, и даже боль не могла вывести меня из этого состояния – она просто стала тупой и ноющей. Я сама стала болью. Так еще можно существовать… Здесь, в Большом Кругу, мы все такие. Это как анестезия. Ни живы, ни мертвы.
- Я не хочу такой анестезии! – протестующе заявила Раиса. – Я просто не понимаю, ЗА ЧТО??? Чем я прогневала господа, чтобы он со мной ТАК поступил??? Но я не могу найти ответа!!!
- Отвечу я, — раздался спокойный голос, очень отличающийся от ее прежних собеседниц. – Пропустите, расступитесь. Дайте мне приблизиться к ней.
- Зачем ты явилась? Она уже не твоя! – с неприязнью сказала Женщина-Смерть.
- Имею право. Она должна знать. У всех должен быть выбор!
Нежить нехотя расступилась, и перед Раисой возник совсем другой персонаж. Это была цветущая женщина, и даже сумерки не могли скрыть ее румянца, и статной фигуры, и блестящих волос, и спокойных мудрых глаз.
- Вы – живая? – вырвалось у Раисы.
- Живее всех живых, — кивнула женщина. — Я – сама Жизнь. Я пришла дать тебе последний шанс перестать быть нежитью и вернуться к жизни.
- Что значит – «последний шанс»? – не поняла Раиса. – И почему это вы называете меня «нежитью»? Вы же знаете, я не…
- Помолчи, — оборвала ее Жизнь. – Что – «не»? Ну да, ты не топилась и не вешалась, зато ты заживо себя похоронила! Заточила свою боль в душе, а душу в склепе собственного микроскопического мирка. Я предлагаю тебе радости, возможности, новые дороги, а ты не видишь, не слышишь и не принимаешь моих даров, и я вынуждена проходить мимо.
- Да я бы рада… Но мое сердце – открытая незаживающая рана, и она все еще очень болит, — призналась Раиса. – Какие там радости и возможности? Тут выжить бы…
- Жизнь утекает из тебя по капле, а ты наслаждаешься своей болью, упиваешься ею, растравляешь свою рану и не даешь ей зажить. Так ты не выживешь, нет.
- Но я живу! Как могу… Не ради себя — ради детей.
- Ради детей? Я тебя умоляю! Сначала ты жила «ради него», теперь «ради детей»… А ты-то тут где??? Неужели хочешь, чтобы у тебя еще и детей забрали?
- Как??? Почему???
- Да чтобы ты хоть что-то в жизни поняла и вышла наконец из своей летаргии! Ты ведь не живешь, а сидишь – когда все хорошо, то в благодушной эйфории, когда плохо – то в своем неизбывном горе, и гоняешь по кругу бессмысленные вопросы «за что?» и «как же я теперь?». Тебе станет легче, если ты получишь на них ответы?
- Да, конечно. Тогда во всей ситуации появится хоть какой-то смысл, — с надеждой сказала Раиса.
- Хорошо, я отвечу. «За что?» — неправильный вопрос. Надо бы подумать – «для чего?».
- Для чего же? – послушно повторила Раиса.
- Любая потеря – это толчок к развитию. Если ты возвела что-то земное в ранг абсолютной ценности, если ты идеализируешь кого-то или что-то, если ты застоялась на месте – происходит некое событие, выбивающее тебя из привычно колеи. Тогда ты волей-неволей начинаешь барахтаться, шевелиться, искать пути выхода или способы спасения, и снова начинаешь развиваться. Но ты можешь выбрать и другой вариант – опустить руки, сдаться, закрыться и скукожиться, замереть, и тогда… Тогда рано или поздно ты попадешь в Большой Круг, вот к ним. Имей в виду: уныние и бездействие – это тоже способ самоубийства, только медленный и изощренный.
- Уныние – один из семи смертных грехов, — вспомнила Раиса.
- Ну вот, и сама все знаешь. Теперь вопрос «как же я теперь?». Ответ: никто этого не знает, кроме тебя самой. Как решишь – так и будет.
- С ним я была счастлива… — вспомнила Раиса. – Только с ним…
- Грош цена такому счастью, которое на 100% зависит от внешних обстоятельств, — бесцеремонно оборвала ее Жизнь. – Счастье должно быть внутри тебя. Понимаешь? Не вовне, а в тебе! Ты сама должна стать источником счастья! Вот для этого, возможно, у тебя и отобрали мужа – твой «допинг». Чтобы ты наконец-то научилась принимать решения и жить сама. Понимаешь, сама!
- Я не могу без него жить, — с отчаянием сказала Раиса и заплакала.
- Ну что ж… Не смею настаивать, — пожала плечами Жизнь. – Не можешь – не живи. Мне все равно. Твой выбор!
- Сестра! Ты остаешься с нами! Иди к нам, подруга! Давай же обнимемся! – залопотала нежить, вновь смыкая кольцо.
Раиса тупо смотрела вслед уходящей Жизни и понимала, что вот теперь – точно все, конец. Если раньше была хоть какая-то надежда, то теперь – медленное умирание, и бесконечные воспоминания о пережитой боли с унылыми персонажами Большого Круга, и…
- Стой!!!! Жизнь, постой!!! – изо всех сил закричала Раиса. – Пожалуйста, не уходи! Я с тобой!!!
- Нет, нет… Вернись… Ты наша… — неслось со всех сторон, и всевозможная нежить тянула к ней бледные конечности, и хватала ее за руки и одежду…
Но Раиса, не глядя по сторонам, рванулась туда, где была Жизнь, и ее дары, и радости, и горести, и будущие внуки, и правнуки, и – кто знает? — может быть, новая любовь.
- Я не хочу здесь оставаться!!! – вопила она. – Я хочу к тебе! Забери меня с собой, пожалуйста!
И Жизнь, повернувшись к ней лицом, распахнула руки, и Раиса влетела туда с разбега, и Жизнь обняла ее, и…
В следующий миг Раиса очнулась в своей комнате, на своем диване. В комнате было все так же темно и невнятно бормотал телевизор.
- Я что, уснула? – спросила невесть у кого Раиса, но ей никто не ответил. – Так. Неважно. Даже если это сон… Я должна научиться жить сама. Сама!
У нее определенно были на это силы, взялись откуда-то. Наверное, она обрела их там, на стыке миров. И Раиса решительно встала с дивана. Первым делом включила свет, сгребла все транквилизаторы-снотворные и отправила их в мусорное ведро. Затем вырубила телевизор и раздернула шторы. За окном был вечер. Красивый такой вечер, сиреневый. И луна, и звезды, и светящиеся окна в доме напротив, и парочка в обнимку на скамейке под фонарем – все там было.
- Я не нежить! – твердо сказала Раиса. – Я – жить!
Ей было все еще больно, но вполне терпимо. Вполне!
- Если мне больно, значит, я еще живая, — решила она. – А раны… Что ж, будем лечить.
- Я помогу, — шепнула ей Жизнь.
- Я приму все твои подарки, какими бы они ни были, — кивнула Раиса. – Благодарю тебя, Жизнь!
Автор: Эльфика
Cказка Эльфики - ПРО ТЕХ, КОГО МЫ ЛЮБИМ
Он был сильным, здоровым мужчиной. У него был цепкий взгляд, острый ум, железная воля, мертвая хватка и невероятная целеустремленность. А еще у него имелись крепкий бизнес, роскошное жилище, молодая жена, надежные партнеры и верные друзья. В общем, как он считал, все, что нужно для счастья, у него было. А вот счастья-то и не было.
Время от времени он помечал в своем ежедневнике: «11.00 – 11.30. Анализ ситуации по С.». «С» — это он так обозначал Счастье. И действительно посвящал это время скрупулезному анализу ситуации. Он владел множеством аналитических методик и технологий, и применял их все по очереди, но к конкретному резюме прийти никак не мог. По всему выходило, что Счастье однозначно должно присутствовать. Но, видимо, он не учитывал какой-то важный параметр, или группу параметров, потому как С. отсутствовало напрочь.
- Так. Активы выросли… Рентабельность – зашибись… Контракты заключены… Филиалы расширены… На международный рынок вышли… — методично отмечал он в специальной таблице те параметры, которые считал обязательными составляющими Счастья. – Теперь здесь. Жена – Мисс Мира, красавица и модель, особняк – новенький, 18 комнат, три этажа, бассейн, сад, теннисный корт, пентхаус на крыше – отмечаем галочкой. «Бентли» еще очень даже в теме, «Ягуар» гоночный приобрел, яхта 10 метров, это вычеркиваем… На островах были, Египет посмотрели, Европу всю объездили, в Америке побывали, Австралию осчастливили, Японию посетили… Дайвинг, серфинг, рафтинг – выполнено… Опера – 1 раз за полгода, балет – 1 раз, театр – 2 раза, закрытый кинопоказ – 2 раза, презентации — 4. Благотворительность – сумма выделена согласно плану. Вроде все пучком. Блин, чего ж тогда я не просекаю? Почему счастья не чувствую?
Но отступать он не любил, и потому продолжал корректировать планы: он всегда добивался своего, и поэтому достижение Счастья было всего лишь вопросом времени.
Но однажды в его планы вмешалась та неведомая сила, которую одни называют Провидение, другие – злой рок, а третьи – Бог. И началось все с того, что на его территории, прямо в саду, откуда-то появилась черная кошка. Он был материалист и рационалист, в приметы не верил, поэтому просто отметил факт ее появления и не стал морочиться. Тем более что кошка была красивая – черная, как ночь, и гибкая, как пантера. Она радовала глаз, а значит – имела право на существование. Кошка вела себя независимо, держалась поодаль, под ноги не лезла, в общем, гуляла сама по себе. Ну и фиг с ней, места не прогуляет.
А потом его «Бентли» попал в жуткую автокатастрофу. В таких мясорубках обычно не выживают, но он выжил. Один из немногих счастливчиков. Впрочем… Он никогда не задумывался, в чем разница между «жить» и «выжить», так что это был для него совершенно новый опыт. Когда он очнулся от комы, то долго не мог вспомнить, кто он, как его зовут, и что он вообще здесь делает. «Здесь» – это в больничной палате, облепленный датчиками и трубками, окруженный разными мудреными аппаратами.
Память начала возвращаться не сразу, а какими-то отдельными картинками. Постепенно картинки складывались вместе, как паззлы, и всплывали воспоминания. Его зовут Сергей. Он – владелец холдинга. У него есть партнеры. Женщина, которая иногда появляется – его жена Марина. Люди в белых халатах – это врачи. Он – в больнице. Он поправится. Все пучком.
И миг, предшествующий катастрофе, он тоже вспомнил. Как на скоростном шоссе вдруг впереди происходит что-то – белую машину выбрасывает на встречную полосу, она врезается в грузовик, его разворачивает поперек дороги, а его «Бентли» летит на эту баррикаду, и уже невозможно затормозить, и тот, кто сзади – тоже с размаху врезается в него, и потом сбоку, и сверху, и… темнота.
А самое страшное открытие произошло чуть позже: когда он понял, что не может шевелиться. Совсем. И разговаривать он тоже не мог. Только смотреть и слушать. И анализировать.
Из разговоров врачей на ежедневных обходах он узнал, что получил сложную травму позвоночника и теперь называется «спинальник», это не считая переломов конечностей, и была открытая травма головного мозга, его прооперировали, и часть мозга пришлось удалить, и теперь у него в голове пластина, а когда он сможет встать, и сможет ли вообще – не знает никто. И то, что он выжил – вообще счастье.
Приплыли. Так вот оно какое, счастье. Лежать забинтованной-загипсованной моргающей мумией в больничной кровати – это, стало быть, счастье. М-да. Сомнительно как-то… Но что имеем – то имеем, стало быть, таковы условия задачки. А мужской характер никакой катастрофой не сломаешь, если он есть, конечно. У него – был. И он стал мотивировать себя на поправку.
Дома он оказался нескоро, и въехал не на белом коне – на инвалидной коляске, влекомой нанятой недавно сиделкой. Марина руководила процессом, говорила, что и куда. Как будто мебель вносили.
- Я решила, что комнату тебе оборудуем тут, на первом этаже, – говорила Марина. – Тут окна большие, и выход на веранду. Тебе тут будет удобнее. Ты же не против, милый?
Как будто он мог ответить… Только моргнул: не против, мол…
- Татьяна Петровна, вот тут, на телефоне, кнопочки, если что срочное – вот начальник охраны, вот кухня, вот мажордом, мне звоните только в самом крайнем случае.
«Это в каком же? – внутренне усмехнулся он. – Если в ящик сыграю, что ли?».
- А это что за животное? – обернулась к окну сиделка. – Ваша кошечка на подоконнике?
- Нет. Но вы не прогоняйте. Она тут, в саду, живет. Пусть будет. Сережа ее любил.
«Любил! – резануло его. – Что ж она так, в прошедшем времени… Я ж живой еще!».
Хотя… какое там живой! Мумия в коляске. И потом! С чего это она взяла, что он кошку любил??? Так, замечал просто.
- Окно держите открытым, Сереже нужен свежий воздух.
И потянулись однообразные дни.
Сиделка была пожилая, опытная и профессиональная. Она споро производила гигиенические процедуры, делала массажи, ставила уколы, кормила с ложечки и вывозила на прогулку. В перерывах – дремала в кресле. Разговорами не надоедала, только по делу. Да и что с ним разговаривать, с таким молчаливым?
Жена заходила каждый день. Ну или почти каждый. Свежая, красивая, холеная. Говорила какие-то слова, справлялась у сиделки, как тут больной, есть ли динамика. А потом уходила по своим молодым делам, и Сергей мог только догадываться, куда и зачем. Впрочем, он не гадал – какая разница? Это был уже другой мир, не его. Она жила там, а он здесь. В этом, его мире, были он, инвалидное кресло, сиделка и… кошка.
Кошка приходила ежедневно. Вспрыгивала на подоконник и сидела – чаще всего спиной к нему, но время от времени поворачивалась и «фотографировала» его своими пристальными зелеными глазами. А потом снова поворачивалась к саду, словно приглашала и его посмотреть. Он и смотрел – а что еще делать инвалиду?
Оказалось, что до сих пор он и не замечал, что вообще есть в его саду. А были там деревья, и причудливые клумбы, и аккуратно подстриженные кусты, и птицы разные летали. Цветы красивые тоже были. Травка ровная, зеленая, и дорожки, выложенные мозаичной плиткой. Странно, что он раньше этого не замечал. Хотя – когда ему было замечать? Работа отнимала все время и занимала все мысли. И вопрос счастья…
- Что ты знал о счастье, человек? – раздался низкий мурлыкающий голос.
Он вздрогнул. Татьяна Петровна, по обыкновению, дремала и говорить таким голосом по определению не могла. Больше в комнате никого не было. Только с подоконника таращилась кошка.
- Да не моргай, тебя, тебя спрашиваю, — слегка кивнула кошка.
«Мысли она, что ли, читать умеет?» — ошеломленно подумал Сергей.
- Умею. И ты умеешь. А что тебе еще остается делать?
И правда. Что ему еще остается делать, когда ни сказать, ни спросить, ни пальцем ткнуть?
- Вот-вот. Слепота компенсируется остротой слуха и осязания. А у тебя – вот так. Впечатлений-то хочется, да?
«Схожу с ума. Хотя – какая разница? Или… Блин, сиделку бы разбудить! Кошки же неразумные, они не умеют мыслить…», — заметалось в голове.
- Сам ты неразумный, — обиженно мяукнула кошка. – И мыслить не умеешь. Вон какой бардак в голове, мысли, как тараканы. А сиделка спать будет. Я ее усыпила.
«Как?» — панически подумал Сергей, как будто это имело огромное значение.
- Вибрациями, — объяснила кошка. – Это просто. Надо только осознать, что весь мир состоит из вибраций. И ты тоже. И мысли. Вот и посылай в мир, что хочешь! Мысленно…
«Хочу проснуться!», — твердо подумал Сергей.
- Ну, раз ты со мной беседуешь, считай, уже проснулся, — зевнула кошка, показав розовый язычок. – И так полжизни проспал. Вы, люди, такие сони. Ничего не видите дальше своего сна!
Сергею вдруг стало интересно. И впрямь: чего он кочевряжится? Можно подумать, у него столько дел и развлечений, что кошка отрывает его от жизненно важных вопросов! И вообще – интересно! Почему бы не попробовать? Он поднапрягся, сформулировал вопрос и послал его кошке:
«Как тебя зовут?»
- Да не трясись ты так! – казалось, что кошка хохотнула. – Вибрации гораздо тоньше. Не надо напрягаться, нежнее, нежнее… Вот так, да. Это людей «зовут». Мы, кошки, опознаем друг друга по вибрациям. Да и вы, люди, тоже – только не замечаете.
«Это как?» — подумал Сергей.
- Ну вот видишь ты незнакомого человека и уже чувствуешь, друг он или враг, стоит ему доверять или надо поостеречься. Разве нет?
Сергей подумал и решил: а ведь правда! Ему интуиция не раз подсказывала, «кто есть ху на самом деле», и ни разу не случалось ошибки. Так что кошка дело говорила.
- Но ты можешь меня как-нибудь назвать, если тебе без этого нельзя. Знаешь, я веду род от древней богини Баст. Была такая, женщина с кошачьей головой. Зови меня Бася, подойдет?
Бася – это было здорово. Мягко так, вкрадчиво. Ласкало слух.
- Ого! Вибрация приятная от тебя пошла. Хорошо, договорились – буду для тебя Басей.
«Это я мысль, что ли послал? В виде вибрации?» – напряженно, как ученик на экзамене, подумал Сергей.
- Ну да. Поскольку у тебя все остальное в отключке, вся энергия направлена на мысль. А обычно люди слишком разбрасываются, поэтому и мыслят неточно. И вибрации у них такие…размазанные.
«Я хочу научиться этим самым вибрациям», — послал мысль Сергей.
- Мгм. Я вспрыгну тебе на колени, ты не против? – просигналила кошка.
«Да пожалуйста».
Кошка неспешно спрыгнула с подоконника и пошла к его креслу. Испытующе глянула снизу – и легким прыжком оказалась у него на коленях. Устроилась поудобнее, сворачиваясь клубком меж сложенных на колени рук, и громко заурчала.
«Ух ты! Забыл уже, что кошки урчат!».
- Не урчим, а вибрируем, — поправила Бася. – У нас, кошек, замечательные способности к вибрациям. Поэтому мы лечебные. Ну, для тех, кто с нами в резонансе.
«В резонансе?»
- Если ты хочешь слышать, принимаешь сигнал – входишь в резонанс. Тогда мы на связи. Если не хочешь – отключаешься, тогда ничего не слышишь. И эффекта нет.
«А ты что лечить можешь?»
- Все. Болезнь, она ведь что? Отсутствие внутренней гармонии. А кошки ее восстанавливают.
«А меня…восстановишь?»
- Не знаю. Попробуем. От тебя тоже зависит. Я-то дам, а вот ты – сможешь взять? Ты же себя совсем не знаешь. И мир видишь не таким, какой он есть, а как принято.
«А он что, другой?»
- Да конечно же. Он куда симпатичнее и интереснее, чем видится из окна «Бентли». Или твоего кабинета. Или даже просто из окна. У тебя пока зрение суженное. Но попробуем расширить. Ты способный…
Ему почему-то стало приятно, что кошка его похвалила.
- Ну, как известно, «доброе слово и кошке приятно», — дипломатично заметила она. – А уж человеку-то…
Сергей и не заметил, как согрелся от кошкиного тельца и под мирное ровное урчание задремал. А когда проснулся – кошки не было.
«Приснилось! – с отчаянием подумал он, и сам удивился силе этой эмоции. – Блин, да что же это!»
- Не вопи, пожалуйста, — раздался в голове недовольный голос. – Я же не глухая. Возьми себя в руки!
«Ты где?» — чуть успокоившись, спросил он.
- На заднем дворе. Питаюсь. Надо же мне поддерживать жизнедеятельность?
«А чем ты питаешься? Ты голодная?» – всполошился он.
- Да успокойся ты, — снисходительно ответила она. – Я очень самостоятельная кошка, чтоб ты знал. Не пропаду. Я потом приду, ты жди. До связи!
И он почувствовал, как в голове как бы выключатель щелкнул – ощущение Баси пропало.
«Ого! Как телефон! – удивился он. – Интересно, а с людьми так можно? Надо попробовать!».
Он решил потренироваться на Татьяне Петровне. Минут 15 он экспериментировал, соображая, как это – входить в резонанс, а потом вдруг словно нащупал схему и «позвал» ее.
- Сергей? Все в порядке? – тут же встрепенулась чуткая Татьяна Петровна.
«Профи! Высший класс! С сиделкой мне явно повезло», — с благодарностью подумал Сергей, который уважал добросовестных исполнителей.
Татьяна Петровна на миг замерла и неуверенно улыбнулась, словно почувствовала его мысль.
На следующий день он попробовал настроиться на Марину. Это было сложнее, она все время ускользала, и пришлось попыхтеть. Но когда получилось – он услышал ее. Лучше бы не слышал…
После обеда он разговаривал с Басей.
«Понимаешь… Вот что выходит. Мой соучредитель, он же лучший друг, заправляет сейчас всем холдингом. Это ладно, должен же кто-то, а лучше него никто дела не знает. Но! Он ведь сейчас и с моей женой живет. Лучший друг! Это как???»
- Ну ты эгоист, — удивилась кошка. – А что ты хочешь, чтобы она села рядом с тобой в соседнее кресло? Она же молодая женщина, ей тоже хочется любви, ласки, тепла…
«Да какого тепла еще??? При живом-то муже???».
- А ты хотел бы быть мертвым? – хладнокровно поинтересовалась Бася. – Сам знаешь, в вашей среде часто так: «нет человека – нет проблемы». А ты – дома, ухожен, накормлен, пролечен, сиделка, кошка… Жена каждый день проведать заходит. А насчет «при живом муже»… особо живеньким ты не выглядишь, если уж совсем честно.
«А любовь???»
- Любовь? – безмерно удивилась Бася. – У вас с Мариной была любовь? Расскажешь?
И Сергей замер. Ему хотелось рассказать, и он пытался вспомнить что-нибудь такое. Но… не удавалось. Жену себе он выбирал по определенным параметрам, ум-внешность-образование-воспитание-стиль-шарм, практически не ухаживал – сразу сделал предложение, и она согласилась, жили без споров и скандалов, но и без романтических прогулок и откровенных разговоров. Да и когда? – бизнес отнимал все время, на отношения сил не оставалось. Но в свете появлялись вместе, и путешествовали, и претензий друг к другу не было…
- Ну да. Ее тоже это все устраивало, — продолжила его мысль кошка. – Партнеры – да. Друзья – ну, с натяжкой, друзья обычно ближе друг к другу. Но любовь? Скажи, разве ты был с ней счастлив?
Сергею хотелось соврать, что «да», но он понимал, что врать можно словами, а вот мысленно… это совсем другой уровень отношений. Тут не обманешь.
«Я вообще не знал, что такое счастье, — признался он. – Хотел – да, стремился – да, планировал – да, но не успел. Времени не хватило».
- Теперь успеешь, — утешила кошка. – Теперь у тебя много-много времени, чтобы быть счастливым.
«Издеваешься?»
- Нисколько, — лениво возразила Бася, вытягиваясь на его коленях. – Счастье – как женщина. Им нужно постоянно заниматься, тогда оно будет тебя любить. А если забросишь – уйдет к другому.
«Как Марина?»
- Да. Как Марина. Как многие другие. И как я. Разве ты дарил ей внимание и тепло? Разве ты разговаривал со мной, пока не сел в это кресло? Ты нас видел, но не замечал. Тебе было некогда. Ты все время искал счастье, хотя оно было у тебя под боком.
«Это ты – счастье?»
- Конечно, — удивленно приподняла голову Бася. – Разве ты не счастлив, когда я вот так лежу у тебя на коленях и вибрирую?
«Знаешь, а пожалуй, да. Похоже на счастье», — улыбнулся он.
- Слушай! Ты, между прочим, улыбнулся! – живо перевернулась кошка. – Впервые после возвращения. Прогресс!
- Кошечка, слезь, — попросила Татьяна Петровна. – Укольчик будем делать. Ой, Сереженька, да вы улыбаетесь!!!
Утром Сергей улыбнулся навстречу Марине. И прочитал ее мысли – они его ошеломили. Она вовсе не обрадовалась. Наоборот – испугалась. Испугалась того, что он может выздороветь, и придется возвращать все на круги своя, и кончится счастье… И тут же испугалась еще больше того, о чем подумала – да как можно желать болезни живому, страдающему человеку, хоть и не особо близкому, но по-своему любимому???
«А ведь я ее совсем не знаю! — вдруг понял Сергей. – За столько лет – так и не удосужился разглядеть, что у нее там, внутри…».
И он искренне, от души, мысленно пожелал ей счастья. Ей – в ее новой любви. Марина испуганно глянула на него и поспешила уйти. Он и правда не хотел, чтобы ей было плохо. В конце концов, его партнер и лучший друг был хорошим мужиком, надежным и основательным. Пусть они друг у друга будут. А у него тоже что-нибудь будет. Сиделка, например. И кошка.
Теперь, когда Бася запрыгивала к нему на колени и устраивалась там надолго, он испытывал странное чувство щемящей нежности – как к ребенку. Ему нравилось смотреть в ее странные зеленые мистические глаза, и казалось, что он даже начал постигать кошачью мимику. И еще нравилось задавать ей разные вопросы.
«Ты говорила, что мысленно можно воздействовать на других людей. Это всем доступно?».
- В принципе да. Хотя не все способны.
«А от чего зависит?».
- От вибраций. Чем выше вибрации, тем больше возможностей. И наоборот.
«А как повысить вибрации?».
- Через высокие чувства. Любовь. Самопожертвование. Бескорыстие.
«Любовь – это что?»
- Это направленная нежность. Вот ты сейчас направляешь нежность на меня. Ты меня любишь. Я чувствую вибрации твоей любви. А твоя сиделка о тебе заботится. От души причем, не только за деньги. Ей ее работа нравится. Тоже – вибрации любви.
«Знаешь… Странно, но я чувствую себя счастливым. Почему же раньше этого не было? Я ж старался, планы строил!»
- Потому что счастье не укладывается в графики. Оно текучее и изменчивое. Как вода. Как время…Его нельзя спланировать, его чувствовать надо».
«А чем я его чувствую? Если тело – в отключке?».
- Душой. Счастье чувствуют душой. Ты остановился в своем беге – и у тебя начала просыпаться душа. Значит, можешь видеть то, что раньше не замечал.
«Да. Я много чего не замечал раньше. Сад вот разглядел. Жену наконец-то увидел. С тобой поближе познакомился».
- Странные вы, люди. Почему-то не умеете созерцать. Вот мы, кошки, много лежим или сидим и просто смотрим на мир. И видим его глубину. А вы, такие большие и умные – нет.
«Как это – глубину?»
- Ну как? Вот ты видишь то, что на поверхности. А я – то, что дальше. Там, выше – звездное небо. А в нем – другие миры. А там – разные существа. Интересно!
«А как ты их видишь? А я смогу?»
- Сможешь. Для этого просто надо научиться не думать ни о чем и слышать тишину внутри себя. И немножко переключить зрение. Как будто расфокусировать немножко. Вот так, да. Ты пробуй, рано или поздно получится.
«Мне так хочется тебя погладить…»
- Ну погладь, — милостиво разрешила она.
«А как?», — хотел спросить он, но не успел, потому что его правая рука дрогнула, чуть двинулась, и кончики пальцев легли на гладкую шерстку. Он замер, забыв дышать.
- Я же говорила, что кошки лечат, — скромно похвасталась Бася.
«Это что было?» — растерянно спросил он.
- Это ты возвращаешься к себе, — пояснила кошка. – Вибрации счастья, они целебные, знаешь ли…
«Хочешь сказать, что я снова смогу…встать на ноги?»
- Ну, если очень постараться… Нет ничего невозможного! Уж мы-то, кошки, знаем! Недаром говорят, что у нас 9 жизней.
«Пожалуй, я уже верю в то, что ты ведешь свой род от богини Баст».
- А ты сомневался? Посмотри в окно!
Он перевел взгляд на открытое окно – и замер. Там, за окном, был ясный день и высокое чистое небо. А над ним – звезды. А среди звезд – разные миры. А в этих мирах — всевозможные существа, похожие на людей, на кошек и вообще ни на что не похожие.
И все это многообразие переливалось, пульсировало, и было связано между собой воедино вибрациями Любви, дающей жизнь всему живому…
Сергей во все глаза смотрел на это великолепие и даже не замечал, что уже обе его ладони гладят теплое тельце черной кошечки, понимающей толк в мурчании на чьих-то коленях, в спокойном созерцании мира – и в счастье.
Автор: Эльфика
Притча о коробке с поцелуями
Не слишком ли часто мы стали задумываться о материальных благах и не разучились ли мы дарить друг другу нечто более ценное — любовь, тепло, поцелуи и улыбки?
Однажды папа наказал свою трёхлетнюю дочь за то, что она потратила рулон позолоченной обёрточной бумаги. С деньгами было туго и папа был просто взбешён от того, что ребёнок пытался украсить какую-то коробочку без видимой на то причины. Несмотря на это, на следующее утро маленькая девочка принесла своему отцу подарок.
Она сказала:
— Это для тебя, Папочка.
Он был обескуражен тем, что за день до этого накричал на дочку. Но его возмущение снова вырвалось наружу, когда он обнаружил, что коробка пуста… Он обратился к дочке:
— Разве ты не знаешь, что когда дарят подарок, то предполагается, что в коробке будет что-то лежать? А у тебя просто пустая коробка.
Маленькая девочка взглянула на него со слезами на глазах:
— Папочка, она не пустая. Я наполнила её своими поцелуями. Они все твои, Папочка!
Отец был поражён. Он опустился на колени, нежно обнял дочку и умолял её о прощении.
С тех пор папа хранил это бесценный подарок рядом со своей кроватью несколько лет. Если у него что-то не клеилось в жизни, он вспоминал поцелуи и любовь, которую подарила ему дочка. И это намного важнее всех неурядиц, материальных богатств и ссор из-за пустяков.
Cказка Эльфики - ТАКАЯ РАБОТА
Их диалог всегда был как крик, хотя и происходил вполне интеллигентно, почти шепотом.
«Послушай, сынок…»
«Мама! Пожалуйста, не начинай»
«Я люблю тебя»
«Я знаю»
«Но я хочу, я должна донести до тебя…»
«Не должна»
«Мне нужно объяснить…»
«Не нужно»
«Я беспокоюсь за тебя!»
«Не беспокойся»
«Я хочу достучаться…»
«Не надо, мне больно»
«Помнишь, у Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили»?
«Мама, давай только без пафоса, хорошо?»
«Почему, ну почему ты все время закрываешься от меня?»
«Пока, мам»
Так вот они разговаривали – иногда вслух, иногда безмолвно, внутри себя. Она старалась найти нужные слова, цитаты из классиков, примеры из жизни, но все ее усилия разбивались о глухую стену непонимания. Иногда ей казалось, что они общаются через маленькое окошечко, как в тюрьме на краткосрочном свидании. «Мама, пока» — и все, окошечко захлопывалось, и можно биться, плющиться об эту стену – он не услышит. Не хочет слышать. Это было больно, но она ни разу не позволила себе проявить истинные чувства. Ведь это могло его ранить, а она всегда заботилась о том, чтобы всем вокруг было хорошо. И еще она боялась, что он может обидеться, и тогда даже окошечко перестанет открываться, а это значит «совсем все» и «больше никогда» — этого она боялась больше всего в жизни. Ее боль – это только ее боль, нужно просто перетерпеть. Она была очень терпелива.
Но всякому терпению рано или поздно приходит конец, и однажды она вдруг с полной ясностью поняла: так дальше невозможно. Нужно или разобраться с болью, или уже сдаться и честно сказать: «Я больше не могу. Отпусти меня, Господи. Мне больно, слишком больно. Мне даже не с кем поговорить…».
И тогда к ней явился Ангел. Он присел на край ее кровати и положил прохладную узкую ладонь ей на лоб.
- Поговорим?
- Поговорим, — обрадовалась она. – Ты Ангел, да? Ты пришел забрать меня с собой?
- Я Ангел, да. Ангел-Спасатель. Прихожу на помощь туда, где чересчур много боли. Но забирать тебя не буду: тебе предстоит еще довольно длинный земной путь.
- Так больно, — пожаловалась она.
- Тебе больно – и мне больно. Я хочу это поправить, забрать твою боль.
- Извини, это была минута слабости, — покаянно сказала она. – Ты вовсе не обязан испытывать боль за меня.
- Обязан, — возразил он. – Я же Ангел-Спасатель, это моя работа. Расскажи мне, отчего тебе больно.
- Не беспокойся, я уже взяла себя в руки, — сказала она.
- … и по привычке загнала боль внутрь, — подхватил Ангел. – Если бы ты знала, как это фонит! Прямо как ядерный реактор – сплошная радиация.
- Радиация? – удивилась она.
- Так это ощущается на тонком плане, — объяснил Ангел. – Люди привыкли обманывать друг друга словами – бла-бла-бла… бла-бла-бла… «Все хорошо», «я в порядке», «я уже взяла себя в руки»… Внешне – да, можно и поверить. А внутри все равно фонит. Пожалуйста, не обманывай меня. Я же все равно чувствую.
- Мне правда больно, — созналась она. – Я всегда среди людей, мой день заполнен полезными, важными и нужными делами, я несу людям свет. Но при этом я очень одинока. Вот отношения с сыном… Он вырос, отдалился от меня и не пускает меня в свою жизнь. Он держит дистанцию и не хочет даже поговорить со мной по душам. А ведь когда-то мы были очень близки! Но теперь все изменилось, и от этого мне больно.
- По-моему, в тебе гораздо больше боли, — заметил Ангел. – Может быть, ты еще о чем-то можешь рассказать? О родителях, например?
- Нет-нет. Мама, папа – это святое, — поспешила заявить она.
- Святое тоже может приносить боль, — улыбнулся Ангел. – Какая боль связана с мамой и папой?
- Они разошлись, когда я была маленькая, — нехотя начала вспоминать она. – У мамы был ужасный характер, и папа не выдержал. А может, это мама не выдержала и выгнала его. Я не помню, у меня в голове все как-то перепуталось. Но тогда мир для меня раскололся надвое. Это было очень больно – раскалываться надвое.
- И мамин «ужасный характер» направился на тебя?
- Да. Но я ее не виню. У нее была тяжелая, просто кошмарная жизнь. Я ее любила и люблю. Я тогда поклялась, что когда выйду замуж, никогда не буду такой, как мама.
- И как же сложилась твоя жизнь?
- Я стала читать книги. Много книг… Я по крупице выискивала в них то, что было мне по сердцу, и строила образ своей будущей семьи. Мама не могла мне передать такой опыт, но книги научили. Я решила, что стану музой для своего избранника и буду вдохновлять его на подвиги.
- И что же из этого вышло?
-.А вышла большая любовь. Я действительно стала для него музой. Мою супружескую жизнь не назовешь безоблачной, но я никогда не позволяла себе взрываться, скандалить или зацикливаться на плохом. Всегда приветлива, всегда с улыбкой, всегда с верой в светлое будущее. Он был болен, и я всегда старалась облегчить его боль, забрать ее себе.
- Смотри-ка, совсем как я. А ты эту боль, свою и его, как-то выпускала?
- Нет, у меня не было для этого возможности. Ведь у нас родился сын, и он родился… нездоровым. Врачи сказали, что он никогда не будет… нормальным.
- Это было очень больно?
- Очень. Но я решила, убедила себя, что врачи ошибаются. Я отложила все дела и стала заниматься развитием сына. Я читала, находила, выбирала, пробовала, творила. И в результате в школу мой сын пошел уже вполне здоровым ребенком. Сейчас он уже взрослый, выпорхнул из гнезда, и все у него хорошо. Если бы я тогда позволила себе предаться переживаниям, я бы никогда не смогла сделать это.
- Но вот сделала же! И что, у вас началось сплошное счастье?
- Да как сказать… Да, конечно, я была счастлива. Но теперь надо было спасать мужа: у него начались проблемы с алкоголем.
- Опять боль…
- Да, опять боль. Но я не могла опускать руки, ведь я его любила! Один бог знает, сколько усилий потребовалось приложить, но результат был налицо: он бросил пить. Если бы я ушла в свою боль, кто бы его вдохновил на столь великий подвиг? Он бы просто погиб!
- Скорее всего, да. Но ты его спасла, взяв на себя его боль. Спасла сына, спасла и мужа. А теперь-то вы были счастливы?
- Да. Но недолго. Подожди, я не могу… кажется, я задыхаюсь…
- Иди ко мне, — и Ангел обнял ее своими белоснежными крыльями. – Так лучше?
- Да, так лучше.
- Что же за великая боль, которая до сих пор не дает тебе дышать?
- Мой муж, мой любимый, внезапно умер. Сердце остановилось. Давай, я не буду вспоминать, как это было?
- Нет уж, ты вспомни. Иначе рано или поздно задохнешься.
- Врачя «скорой» пытались его спасти, а потом сказали, что все, он умер. С тех пор я не переношу слова «совсем все» и «больше никогда». И тогда я закричала. Но соседка прикрикнула на меня, что я могу испугать ребенка, и я проглотила свой крик. Замолчала – и молчала очень долго, несколько лет.
- Так вот оно что… Этот крик до сих пор не выпущен. Он и мешает тебе дышать. Кричи!
- Сейчас?
- Да, сейчас! Не бойся, никто не услышит. У моих крыльев прекрасная звукоизоляция.
Она закричала. И еще раз. И еще. Это был такой крик – до неба, на всю Вселенную. В нем было все: и горе, и несогласие, и вся нерастраченная любовь, которой хватило бы им на долгие-долгие годы. Ангел содрогался, но не размыкал крыльев, давая ей выпустить всю свою боль. Вслед за криком пошли слезы, и это длилось долго, очень долго. Ангел терпеливо ждал, пока она успокоится.
- Я никогда и не кому не говорила, что мне плохо, — прошептала она. – Я вообще не подозревала, что мне настолько больно. Казалось, все-таки терпимо…
- Терпимо, — согласился Ангел. – Все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Только вот боль надо отпускать.
- Это еще не вся боль, — утерев слезы, сказала она. – Я расскажу тебе про самую сильную боль, которая не дает мне покоя. Это не сын, и не муж, и вообще не про «здесь».
- Кажется, я понимаю, — улыбнулся Ангел. – Но ты все равно расскажи!
- Знаешь, я хочу домой, — тихо призналась она. – Туда, где нет боли, где есть только любовь. Ведь здесь, в этом мире, я очень, очень одинока. Думаешь, почему я ни с кем не делюсь своей болью? Да потому что точно знаю: никто меня просто не поймет.
- Никто, кроме Ангела, — подсказал он.
- Да, никто, кроме Ангела. Почему так?
- Почему? Я расскажу тебе. Ты готова выслушать историю про одного моего доброго знакомого, разумеется, тоже Ангела?
- Конечно. Я с удовольствием послушаю.
- Жил-был Ангел. Прежде это была старая душа, имеющая очень высокие вибрации, и вот она достигла уровня Ангела. Надо сказать, Ангелы не все время живут на небесах, время от времени они получают задания по реконструкции Вселенной. Тогда Ангелы отправляются туда, где требуется их участие. И вот мой знакомый получил такое задание: ему нужно было отправиться в один мир, где накопилось слишком много искажений. В этом мире люди часто причиняли друг другу боль, и во многих стала иссякать Божественная Любовь. Такое положение очень опасно, потому что именно Любовь скрепляет мир, а без нее он просто рухнет и перестанет существовать. У Ангела было конкретное задание: спасти женщину, в которой убили любовь, спасти мужчину, который должен был совершить подвиг, спасти ребенка, который заблудился между мирами.
- И что? Ангел выполнил это задание?
- Да, он выполнил. Он явился в мир как все, из материнской утробы, и сразу стал выполнять свою миссию. Он сохранял и увеличивал Любовь, когда его били и унижали, когда его не понимали и гнали, когда вокруг все рушилось и теряло привычные очертания. Он выстоял в самых суровых испытаниях, потому что в глубине души он помнил, что он – Ангел, и его дело – восстанавливать потоки Любви там, где они иссякли.
- А потом он вернулся домой, да?
- Нет, он все еще там. Выполняя свою миссию, он закалился и получил огромный опыт, и теперь он помогает многим людям. Ведь в этом мире все еще много боли и мало Любви, а значит, он может хоть что-то исправить. Ангелы никогда не уходят, если у них еще есть силы и стремление помочь. Забрать боль и превратить ее в Любовь – это работа Ангелов.
- А боль прошла, — с удивлением отметила она. – Ангел… ты ведь сейчас рассказывал о себе?
- Нет, — улыбнулся Ангел. – Я сейчас рассказывал о тебе.
- Обо мне???
- Да. Ты забираешь чужую боль и превращаешь ее в Любовь. Всю жизнь, раз за разом, не озлобляясь, не обижаясь, не предъявляя претензий… Теперь ты понимаешь, почему тебе так одиноко?
- Нет. Объясни!
- Ангелы всегда одиноки, даже если они среди людей. Нам нельзя крепко привязываться, потому что наше дело – спасти и отпустить. Такая у нас работа.
- Такая работа, — медленно повторила она. –Значит, мы концентрируем в себе боль этого мира? Но как с этим жить?
- Не держи ее в себе. Отдавай боль Создателю, — посоветовал Ангел. — Открой душу и позволь себе истинные чувства. Тогда ты будешь не копилкой, а каналом.
- Хорошо, я поняла. Но скажи мне, Ангел… Одиночество – плата?
- Не плата, скорее, техника безопасности. Спасла — отпустила, так легче, и так правильно. Ведь мы еще очень многое должны сделать и многих спасти. Готова?
- Готова! – твердо сказала она. – А ты еще прилетишь?
- Только если понадобится тебя спасать, — с сожалением сказал Ангел. – Сама понимаешь, много дел.
- Тогда прощай, — сказала она и погладила его по крылу. – Дома свидимся.
Да, работы было, действительно, много. Она это понимала.
«Мама?»
«Сынок… У тебя есть крылья, знаешь об этом? И еще есть свобода. Тебе пора в дорогу, счастливого пути!»
«Мама… Спасибо. Мне нужна была твоя поддержка»
«Вольного полета! Будешь в наших краях – заглядывай на огонек»
«Мам, я…»
«Я знаю. И я тебя…»
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - ПРИЗВАНИЕ
Художником он стал просто потому, что после школы надо было куда-то поступать. Он знал, что работа должна приносить удовольствие, а ему нравилось рисовать – так и был сделан выбор: он поступил в художественное училище.
К этому времени он уже знал, что изображение предметов называется натюрморт, природы – пейзаж, людей – портрет, и еще много чего знал из области избранной профессии. Теперь ему предстояло узнать еще больше. «Для того, чтобы импровизировать, сначала надо научиться играть по нотам, — объявил на вводной лекции импозантный преподаватель, известный художник. – Так что приготовьтесь, будем начинать с азов».
Он начал учиться «играть по нотам». Куб, шар, ваза… Свет, тень, полутень… Постановка руки, перспектива, композиция… Он узнал очень много нового – как натянуть холст и самому сварить грунт, как искусственно состарить полотно и как добиваться тончайших цветовых переходов… Преподаватели его хвалили, а однажды он даже услышал от своего наставника: «Ты художник от бога!». «А разве другие – не от бога?», — подумал он, хотя, чего скрывать, было приятно.
Но вот веселые студенческие годы остались позади, и теперь у него в кармане был диплом о художественном образовании, он много знал и еще больше умел, он набрался знаний и опыта, и пора было начинать отдавать. Но… Что-то у него пошло не так.
Нет, не то чтобы ему не творилось. И не то чтобы профессия разонравилась. Возможно, он просто повзрослел и увидел то, чего раньше не замечал. А открылось ему вот что: кругом кипела жизнь, в которой искусство давно стало товаром, и преуспевал вовсе не обязательно тот, кому было что сказать миру – скорее тот, кто умел грамотно подавать и продавать свое творчество, оказаться в нужное время, в нужном месте, с нужными людьми. Он, к сожалению, так этому и не научился. Он видел, как его товарищи мечутся, ищут себя и свое место под солнцем, а некоторые в этих метаниях «ломаются», топят невостребованность и неудовлетворенность в алкоголе, теряют ориентиры, деградируют… Он знал: часто творцы опережали свою эпоху, и их картины получали признание и хорошую цену только после смерти, но это знание мало утешало.
Он устроился на работу, где хорошо платили, целыми днями разрабатывал дизайн всевозможных буклетов, визиток, проспектов, и даже получал от этого определенное удовлетворение, а вот рисовал все меньше и неохотнее. Вдохновение приходило все реже и реже. Работа, дом, телевизор, рутина… Его все чаще посещала мысль: «Разве в этом мое призвание? Мечтал ли я о том, чтобы прожить свою жизнь вот так, «пунктиром», словно это карандашный набросок? Когда же я начну писать свою собственную картину жизни? А если даже и начну – смогу ли? А как же «художник от бога»?». Он понимал, что теряет квалификацию, что превращается в зомби, который изо дня в день выполняет набор определенных действий, и это его напрягало.
Чтобы не сойти с ума от этих мыслей, он стал по выходным отправляться с мольбертом в переулок Мастеров, где располагались ряды всяких творцов-умельцев. Вязаные шали и поделки из бересты, украшения из бисера и лоскутные покрывала, глиняные игрушки и плетеные корзинки – чего тут только не было! И собратья-художники тоже стояли со своими нетленными полотнами, в больших количествах. И тут была конкуренция…
Но он плевал на конкуренцию, ему хотелось просто творить… Он рисовал портреты на заказ. Бумага, карандаш, десять минут – и портрет готов. Ничего сложного для профессионала – тут всего и требуется уметь подмечать детали, соблюдать пропорции да слегка польстить заказчику, так, самую малость приукрасить натуру. Он это делал умело, его портреты людям нравились. И похоже, и красиво, лучше, чем в жизни. Благодарили его часто и от души.
Теперь жить стало как-то веселее, но он отчетливо понимал, что это «живописание» призванием назвать было бы как-то… чересчур сильно. Впрочем, все-таки лучше, чем ничего.
Однажды он сделал очередной портрет, позировала ему немолодая длинноносая тетка, и пришлось сильно постараться, чтобы «сделать красиво». Нос, конечно, никуда не денешь, но было в ее лице что-то располагающее (чистота, что ли?), вот на это он и сделал акцент. Получилось неплохо.
- Готово, — сказал он, протягивая портрет тетке. Та долго его изучала, а потом подняла на него глаза, и он даже заморгал – до того пристально она на него смотрела.
- Что-то не так? – даже переспросил он, теряясь от ее взгляда.
- У вас призвание, — сказала женщина. – Вы умеете видеть вглубь…
- Ага, глаз-рентген, — пошутил он.
- Не то, — мотнула головой она. – Вы рисуете как будто душу… Вот я смотрю и понимаю: на самом деле я такая, как вы нарисовали. А все, что снаружи – это наносное. Вы словно верхний слой краски сняли, а под ним – шедевр. И этот шедевр – я. Теперь я точно знаю! Спасибо.
- Да пожалуйста, — смущенно пробормотал он, принимая купюру – свою привычную таксу за блиц-портрет.
Тетка была, что и говорить, странная. Надо же, «душу рисуете»! Хотя кто его знает, что он там рисовал? Может, и душу… Ведь у каждого есть какой-то внешний слой, та незримая шелуха, которая налипает в процессе жизни. А природой-то каждый был задуман как шедевр, уж в этом он как художник был просто уверен!
Теперь его рисование наполнилось каким-то новым смыслом. Нет, ничего нового в технологию он не привнес – те же бумага и карандаш, те же десять минут, просто мысли его все время возвращались к тому, что надо примериться и «снять верхний слой краски», чтобы из-под него освободился неведомый «шедевр». Кажется, получалось. Ему очень нравилось наблюдать за первой реакцией «натуры» — очень интересные были лица у людей.
Иногда ему попадались такие «модели», у которых душа была значительно страшнее, чем «внешний слой», тогда он выискивал в ней какие-то светлые пятна и усиливал их. Всегда можно найти светлые пятна, если настроить на это зрение. По крайней мере, ему еще ни разу не встретился человек, в котором не было бы совсем ничего хорошего.
- Слышь, братан! – однажды обратился к нему крепыш в черной куртке. – Ты это… помнишь, нет ли… тещу мою рисовал на прошлых выходных.
Тещу он помнил, на старую жабу похожа, ее дочку – постареет, крысой будет, и крепыш с ними был, точно. Ему тогда пришлось напрячь все свое воображение, чтобы превратить жабу в нечто приемлемое, увидеть в ней хоть что-то хорошее.
- Ну? – осторожно спросил он, не понимая, куда клонит крепыш.
- Так это… Изменилась она. В лучшую сторону. Как на портрет посмотрит – человеком становится. А так, между нами, сколько ее знаю, жаба жабой…
Художник невольно фыркнул: не ошибся, значит, точно увидел…
- Ну дык я тебя спросить хотел: можешь ее в масле нарисовать? Чтобы уже наверняка! Закрепить эффект, стало быть… За ценой не постою, не сомневайся!
- А чего ж не закрепить? Можно и в масле, и в маринаде, и в соусе «майонез». Только маслом не рисуют, а пишут.
- Во-во! Распиши ее в лучшем виде, все оплачу по высшему разряду!
Художнику стало весело. Прямо «портрет Дориана Грея», только со знаком плюс! И раз уж предлагают – отчего не попробовать?
Попробовал, написал. Теща осталась довольна, крепыш тоже, а жена его, жабина дочка, потребовала, чтобы ее тоже запечатлели в веках. От зависти, наверное. Художник и тут расстарался, вдохновение на него нашло – усилил сексуальную составляющую, мягкости добавил, доброту душевную высветил… Не женщина получилась – царица!
Видать, крепыш был человеком широкой души и впечатлениями в своем кругу поделился. Заказы посыпались один за другим. Молва пошла о художнике, что его портреты благотворно влияют на жизнь: в семьях мир воцаряется, дурнушки хорошеют, матери-одиночки вмиг замуж выходят, у мужиков потенция увеличивается.
Теперь не было времени ходить по выходным в переулок Мастеров, да и контору свою оставил без всякого сожаления. Работал на дому у заказчиков, люди все были богатые, платили щедро, передавали из рук в руки. Хватало и на краски, и на холсты, и на черную икру, даже по будням. Квартиру продал, купил побольше, да с комнатой под мастерскую, ремонт хороший сделал. Казалось бы, чего еще желать? А его снова стали посещать мысли: неужели в этом его призвание – малевать всяких «жаб» и «крыс», изо всех сил пытаясь найти в них хоть что-то светлое? Нет, дело, конечно, хорошее, и для мира полезное, но все-таки, все-таки… Не было у него на душе покоя, вроде звала она его куда-то, просила о чем-то, но вот о чем? Не мог расслышать.
Однажды его неудержимо потянуло напиться. Вот так вот взять – и в драбадан, чтобы отрубиться и ничего потом не помнить. Мысль его напугала: он хорошо знал, как быстро люди творческие добираются по этому лихому маршруту до самого дна, и вовсе не хотел повторить их путь. Надо было что-то делать, и он сделал первое, что пришло в голову: отменил все свои сеансы, схватил мольберт и складной стул и отправился туда, в переулок Мастеров. Сразу стал лихорадочно работать – делать наброски улочки, людей, парка, что через дорогу. Вроде полегчало, отпустило…
- Простите, вы портреты рисуете? Так, чтобы сразу, тут же получить, – спросили его. Он поднял глаза – рядом женщина, молодая, а глаза вымученные, словно выплаканные. Наверное, умер у нее кто-то, или еще какое горе…
- Рисую. Десять минут – и готово. Вы свой портрет хотите заказать?
- Нет. Дочкин.
Тут он увидел дочку – поперхнулся, закашлялся. Ребенок лет шести от роду был похож на инопланетянчика: несмотря на погожий теплый денек, упакован в серый комбинезон, и не поймешь даже, мальчик или девочка, на голове – плотная шапочка-колпачок, на лице – прозрачная маска, и глаза… Глаза старичка, который испытал много-много боли и готовится умереть. Смерть в них была, в этих глазах, вот что он там явственно узрел.
Он не стал ничего больше спрашивать. Таких детей он видел по телевизору и знал, что у ребенка, скорее всего, рак, радиология, иммунитет на нуле – затем и маска, и что шансов на выживание – минимум. Неизвестно, почему и откуда он это знал, но вот как-то был уверен. Наметанный глаз художника, подмечающий все детали… Он бросил взгляд на мать – да, так и есть, она знала. Внутренне уже готовилась. Наверное, и портрет захотела, потому что последний. Чтоб хоть память была…
- Садись, принцесса, сейчас я тебя буду рисовать, — сказал он девочке-инопланетянке. – Только смотри, не вертись и не соскакивай, а то не получится.
Девочка вряд ли была способна вертеться или вскакивать, она и двигалась-то осторожно, словно боялась, что ее тельце рассыплется от неосторожного движения, разлетится на мелкие осколки. Села, сложила руки на коленях, уставилась на него своими глазами мудрой черепахи Тортиллы, и терпеливо замерла. Наверное, все детство по больницам, а там терпение вырабатывается быстро, без него не выживешь.
Он напрягся, пытаясь разглядеть ее душу, но что-то мешало – не то бесформенный комбинезон, не то слезы на глазах, не то знание, что старые методы тут не подойдут, нужно какое-то принципиально новое, нетривиальное решение. И оно нашлось! Вдруг подумалось: «А какой она могла бы быть, если бы не болезнь? Не комбинезон дурацкий, а платьице, не колпак на лысой головенке, а бантики?». Воображение заработало, рука сама по себе стала что-то набрасывать на листе бумаги, процесс пошел.
На этот раз он трудился не так, как обычно. Мозги в процессе точно не участвовали, они отключились, а включилось что-то другое. Наверное, душа. Он рисовал душой, так, как будто этот портрет мог стать последним не для девочки, а для него лично. Как будто это он должен был умереть от неизлечимой болезни, и времени оставалось совсем чуть-чуть, может быть, все те же десять минут.
- Готово, — сорвал он лист бумаги с мольберта. – Смотри, какая ты красивая!
Дочка и мама смотрели на портрет. Но это был не совсем портрет и не совсем «с натуры». На нем кудрявая белокурая девчонка в летнем сарафанчике бежала с мячом по летнему лугу. Под ногами трава и цветы, над головой – солнце и бабочки, улыбка от уха до уха, и энергии – хоть отбавляй. И хотя портрет был нарисован простым карандашом, почему-то казалось, что он выполнен в цвете, что трава – зеленая, небо – голубое, мяч – оранжевый, а сарафанчик – красный в белый горох.
- Я разве такая? – глухо донеслось из-под маски.
- Такая-такая, — уверил ее художник. – То есть сейчас, может, и не такая, но скоро будешь. Это портрет из следующего лета. Один в один, точнее фотографии.
Мама ее закусила губу, смотрела куда-то мимо портрета. Видать, держалась из последних сил.
- Спасибо. Спасибо вам, — сказала она, и голос ее звучал так же глухо, как будто на ней тоже была невидимая маска. – Сколько я вам должна?
- Подарок, — отмахнулся художник. – Как тебя зовут, принцесса?
- Аня…
Он поставил на портрете свою подпись и название: «Аня». И еще дату – число сегодняшнее, а год следующий.
- Держите! Следующим летом я вас жду. Приходите обязательно!
Мама убрала портрет в сумочку, поспешно схватила ребенка и пошла прочь. Ее можно было понять – наверное, ей было больно, ведь она знала, что следующего лета не будет. Зато он ничего такого не знал, не хотел знать! И он тут же стал набрасывать картинку – лето, переулок Мастеров, вот сидит он сам, а вот по аллее подходят двое – счастливая смеющаяся женщина и кудрявая девочка с мячиком в руках. Он вдохновенно творил новую реальность, ему нравилось то, что получается. Очень реалистично выходило! И год, год написать – следующий! Чтобы чудо знало, когда ему исполниться!
- Творите будущее? – с интересом спросил кто-то, незаметно подошедший из-за спины.
Он обернулся – там стояла ослепительная красавица, вся такая, что и не знаешь, как ее назвать. Ангел, может быть? Только вот нос, пожалуй, длинноват…
- Узнали? – улыбнулась женщина-ангел. – Когда-то вы сотворили мое будущее. Теперь – будущее вот этой девочки. Вы настоящий Творец! Спасибо…
- Да какой я творец? – вырвалось у него. – Так, художник-любитель, несостоявшийся гений… Говорили, что у меня талант от бога, а я… Малюю потихоньку, по мелочам, все пытаюсь понять, в чем мое призвание.
- А вы еще не поняли? – вздернула брови женщина-ангел. – Вы можете менять реальность. Или для вас это не призвание?
- Я? Менять реальность? Да разве это возможно?
- Отчего же нет? Для этого нужно не так уж много! Любовь к людям. Талант. Сила веры. Собственно, все. И это у вас есть. Посмотрите на меня – ведь с вас все началось! Кто я была? И кто я теперь?
Она ободряюще положила ему руку на плечо – словно крылом обмахнула, улыбнулась и пошла.
- А кто вы теперь? – запоздало крикнул он ей вслед.
- Ангел! – обернулась на ходу она. – Благодарю тебя, Творец!
… Его и сейчас можно увидеть в переулке Мастеров. Старенький мольберт, складной стульчик, чемоданчик с художественными принадлежностями, большой зонт… К нему всегда очередь, легенды о нем передаются из уст в уста. Говорят, что он видит в человеке то, что спрятано глубоко внутри, и может нарисовать будущее. И не просто нарисовать – изменить его в лучшую сторону. Рассказывают также, что он спас немало больных детей, переместив их на рисунках в другую реальность. У него есть ученики, и некоторые переняли его волшебный дар и тоже могут менять мир. Особенно выделяется среди них белокурая кудрявая девочка лет четырнадцати, она умеет через картины снимать самую сильную боль, потому что чувствует чужую боль как свою.
А он учит и рисует, рисует… Никто не знает его имени, все называют его просто – Творец. Что ж, такое вот у человека призвание…
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - ЗАВТРАК БОГОВ
Я приехала на этот волшебный бело-зелено-голубой остров одна. Мне было просто необходимо вырваться из привычного мира и посмотреть на него со стороны. Да и на себя в том мире – тоже. Не первый раз применяю этот метод, и он всегда работает отлично.
Я сняла комнату в крошечном отеле, подальше от центральных улиц. Отель стоял на возвышенности, и из окна было видно множество домов – белые стены, увитые зеленым плющом и виноградом, и дальше – полоска моря. Тишина, покой и уединение.
Первое время я уходила к морю и просто бродила по берегу в часы, когда отдыхающие уже или еще спали, и были только море, небо, крики чаек и я. Я была одна, и мне было хорошо. Нет, вовсе не зализывать раны приехала я в это чудное местечко. Не было их, ран. Но вот и того, что мне хотелось – тоже почему-то не получалось. И я твердо знала, что мне следует сделать всего маленький шажок, понять какую-то простую вещь, чтобы все сложилось. По этой причине я и не тащила с собой на остров ничего старого и привычного – только себя. Поэтому бродить по пустынному берегу мне было то, что доктор прописал.
Через неделю я почувствовала, что уже могу интересоваться чем-то другим, кроме тишины и одиночества. Хозяин гостиницы за небольшую плату тут же прислал ко мне гида – молодого человека, неплохо болтавшего на восьми языках. Я могла связно изъясняться только на двух. К счастью, оба этих языка были вполне освоены моим гидом. Хозяин называл его Мирчо, я сократила имя до Мир. Мне было приятно думать, что сам Мир сопровождает меня в моем путешествии.
Мне не хотелось шоппинга и шумных мест, где толкутся туристы. И я попросила его свозить меня туда, где тихо, красиво и можно подумать о вечном. Мир понимающе кивнул. Мне вообще казалось, что он видит меня не в общем, а как-то вглубь. Такие у него были глаза – мудрые и понимающие.
- Хотите в горы? Там есть женский монастырь и часовня. Она очень старая. К ней приезжают женщины, которые перестали понимать себя.
Оп-па… ну и дела!!! Ведь мой юный гид попал не в точку, а просто в центр этой самой точки. Собственно, с этой целью я и прибыла на остров – разобраться, почему я, такая умная, красивая, успешная, популярная, востребованная, сексуальная – и одна. Добровольно одна, заметьте, по велению сердца! Этого я никак не могла уразуметь…
- Хочу, — тут же сказала я. – Хочу понять себя. Когда выезжаем?
- Рано утром, на рассвете, я за вами заеду, — пообещал Мир. – Добираться далековато, но вы не пожалеете. Это как раз то, что вам надо.
Спала я как убитая, и утром только помнила, что мне снились какие-то замысловатые сны, которые я не могла воспроизвести. Что-то эдакое, космическое. Когда мой Мир заехал за мной, я была вполне бодра и готова к дальним странствиям.
Всю дорогу я любовалась пейзажами. Они впечатляли. Если бы мне надо было выбрать место для Рая на Земле – я бы выбрала этот остров, до того он был красив и покоен. Мирчо вел машину уверенно, не очень быстро – видимо, чтобы я успела насладиться погодой и природой. Я и наслаждалась. Попутно он мне рассказывал о местах, которые мы проезжали, и это тоже было очень интересно.
Мирчо жизнерадостно объявил, что мы почти у цели, когда вдруг что-то случилось. Машина зачихала, задергалась и заглохла. Мир несказанно удивился.
- Этого не может быть, — пробормотал он, вышел, попинал шины и нырнул под капот.
Какое-то время он возился там, потом снова попробловал завести машину. На этот раз она даже чихнуть не соизволила. Мирчо попробовал еще какие-то манипуляции, потом удрученно захлопнул капот и обескуражено сказал:
- Я прошу прощения. Я просто не понимаю, в чем тут дело.
- И что теперь? – с любопытством поинтересовалась я.
- Теперь надо идти в деревню за помощью. Там есть механик. Мы недавно проехали поворот туда, километра 2 назад.
- Ну, надо – значит надо, — кротко сказала я. – Пойдемте.
- Да нет, вам-то зачем идти? — заторопился Мирчо. – Чуть дальше, вон за тем поворотом – часовня, прямо у дороги. Мы немного не доехали. А выше, на горе – монастырь. Но его отсюда не видно. Пойдемте, я вас провожу к часовне, вы пока можете осмотреть ее и помолиться, если хотите. А я быстренько в деревню – туда и обратно.
- Иди уже, — сказала я. – До поворота я и сама доберусь. Буду ждать у часовни.
- Я захватил воду и кое-какую еду, — виновато сказал мой гид. – Возьмите, перекусите там. А то вдруг я долго?
- Давай, — великодушно согласилась я. – Отчего ж не перекусить? С удовольствием.
Всегда надо давать людям возможность откупиться, если они чувствуют себя виноватыми. Это я давно поняла…
Мирчо вручил мне сумку с провизией и потрусил назад, к деревне, а я поднялась в гору еще метров на 300, и за поворотом правда обнаружила часовню. Она выглядела очень симпатично, уютно как-то, и прекрасно вписывалась в пейзаж.
Я подошла к ней, обернулась – и ахнула. Кто смотрел в погожий ясный день с горы на море – меня поймет. Это бесполезно описывать словами, это надо видеть и чувствовать. На какое-то время я просто замерла, как жена Лота, и позволила всему этому великолепию хлынуть в меня потоком. Я всегда стараюсь запомнить на телесном уровне то, что приводит меня в такое восхищение. Потом, долгими зимними вечерами, можно воскрешать эти воспоминания и снова чувствовать, «читать» всем телом свои «путевые заметки».
Через какое-то время я пришла в себя и двинулась к часовне. Она была белая, небольшая, и двери ее были закрыты на замок. Странно… Не в обычае тут вот так двери часовен закрывать. Я безуспешно подергала замок и пошла вдоль стены. Сбоку часовня тоже выглядела неплохо: дикий виноград, зеленый глянец на белом шершавом камне – красота. Я еще немного погуляла вокруг и присела на травку. Наверное, самое время было перекусить.
В сумке оказалась простая и полезная пища: листья салата, помидоры, лепешки, копченое мясо, сыр, а еще полотняные салфетки и пара бутылок с водой. Мясо я не ем, я вообще привыкла довольствоваться малым, так что меню вполне меня устраивало. Завтрак богов!
Я расстелила салфетку, художественно разложила сыр и помидоры на листьях салата, отломила кусок лепешки, и тут услышала шум: кто-то спускался с горы прямо по лесу. Ждать долго не пришлось: из густых зарослей к моему «кафе под открытым небом» вышла женщина. Она увидела меня и улыбнулась, как старой знакомой. Улыбка у нее была хорошая, солнечная.
- Здравствуйте, — на всякий случай сказала я.
- Приветствую тебя, сестра, — кивнула она, внимательно глядя мне в глаза.
Я слегка удивилась: здесь, конечно, многие по-нашему болтают, но чтобы монашка из горного монастыря? Впрочем, чего только жизни не случается… То, что она была монашка, у меня сомнений как-то не вызывало – во-первых, это вот «сестра», во-вторых, синее покрывало (по-моему, этот оттенок называется «индиго»), окутывающее ее с головы до ног, а в-третьих – ну и кому еще здесь быть?
- Не разделите со мной трапезу? – спохватилась я.
- С благодарностью, — легко согласилась она и присела напротив. — Меня зовут Тея.
- Очень приятно, Тея. Я – Ева. Угощайтесь.
Люблю, когда люди говорят то, что чувствуют. Не из приличия, а то, что на самом деле. Она была такая – это сразу ощущалось. Хочется есть – так какой смысл жеманничать: «Ну что вы, что вы, ах, оставьте!»???
- Ждешь? – спросила она, отламывая кусок лепешки.
- Жду, — подтвердила я, так как это была чистая правда.
- А его все нет и нег… — продолжила она.
- Так он только что ушел, наверное, надо подождать? – предположила я. – Он в деревню пошел, у нас что-то с машиной случилось.
- Я не про него, — покачала головой монахиня. – Этот вернется. Через нужное время. Я тебя про твоего мужчину спрашивала.
- Про моего мужчину? – опешила я. – Это про какого из них?
- Про того, которого ты хочешь, но никак не можешь встретить, — объяснила она.
Я была в замешательстве, но недолго. Конечно, она читала мои мысли, и это было странно. Я ж никому о цели своего путешествия не докладывала. А с другой стороны – если Мир (не Мирчо, а большой Мир!) стремится мне помочь, послав мне собеседницу, то с какой стати я буду отказываться???
- Вы правильно догадались, — ответила я. – Еще не встретила. Но надеюсь!
- Ведь ты не одинока? – предположила она, коротко глянув на меня.
- Нет, конечно. У меня дети! И друзья. И коллеги. И вообще – много знакомых, с которыми мне здорово и интересно.
- Я о мужчинах. За тобой ухаживают, тебя любят, твоего внимания добиваются. Так?
- Так.
- И в чем же дело?
- Дело в том… — начала я и запнулась.
Мне и себе-то было сложно объяснить, в чем дело. Собственно, я и не знала, почему я принимаю любовь, но отвергаю секс. Вернее, стала отвергать – с некоторых пор. Совсем. Кстати, многие мои подруги считали, что я просто дура – кочевряжусь и цену себе набиваю. Но это было не так. А как вот???
- Я попробую догадаться, — помогла мне Тея. – Ты не будешь возражать?
- Нет, — улыбнулась я. – Интересно даже.
Взгляд со стороны – разве я не этого хотела? Ну вот, будет сейчас такой взгляд. От незнакомой женщины, в незнакомой стране, в незнакомом месте. Такой взгляд должен получиться исключительно непредвзятым!
- В твоей жизни было много любви и много любимых, — медленно начала она. – Это неудивительно: в тебе ощущается Свет Любви, и ты притягиваешь людей этим светом.
Ну да, так оно все и было, это я и сама могла о себе сказать.
- Ты никогда не обижалась, не зацикливалась на мелочах, не предъявляла претензий миру. Тебе было интересно: а что там, дальше? Верно?
- Верно, — засмеялась я. – Люблю, когда интересно! А чего интересного – старые отношения перетряхивать? Я уж лучше в новые погружусь! Или побуду в благословенном одиночестве!
- Молодец, — одобрила Тея. – Так и надо. Поэтому жизнь свою ты живешь радостно и азартно. И вам с ней друг с другом не скучно!
- Да уж не скучно! – снова улыбнулась я.
- И многие говорят о тебе: «Ну что ей еще от жизни надо???», а иные и завидуют. Это понятно. Талантлива, успешна, привлекательна… Я думаю, и легких романов в твоей жизни было предостаточно, и серьезных отношений.
- Да, все было, — легко признала я. – Радость встреч, боль потерь… И ни о чем не жалею! Пусть завидуют, если хотят. Что было – то мое.
- Но в последнее время ты стала избегать физической близости, не правда ли? – вдруг спросила Тея.
Ох… Вот и сформулировалась тема моих раздумий. Именно это я и делала в последнее время. Сама удивлялась – но вот избегала я этой самой близости, и все тут.
- Не скажешь, почему? – спросила она.
Я раздумывала совсем не долго. В самом деле, что мне терять?
- Понимаете… Не то чтобы я не хотела! Нет! С желаниями у меня все нормально. Гормоны играют, мужчины волнуют, кое-кто даже очень нравится. Но! Каждый раз я чувствую: не то! Не тот случай, не мой мужчина! То есть будет повторение пройденного. А какой смысл раз за разом повторять то, что уже заранее известно? Словно спускаться с небес на землю…
- Никакого смысла, — подтвердила она. – Я тебя понимаю, сестра.
- Не то чтобы я совсем уж в монашки записалась, — вслух размышляла я. – Но и особого желания экспериментировать не испытываю. Хотя знаю, что если встречу того, кого ищу, то меня ничто не остановит, и я окунусь в эти отношения с головой. Вот ведь странно получается, да? Хочу, но не хочу…
- Странно, — улыбнулась она. – Скажи мне, а давно это началось? Когда? Что случилось в твоей жизни? Постарайся вспомнить.
- Да что случилось? – задумалась я. – Ничего такого особенного… Понимаете, был у меня период такой… ну, переосмысления, что ли. Наверное, входила в возраст мудрости. Подводила итоги, ставила цели. Шлифовала свой образ – и внешний, и внутренний. Проводила ревизию и утилизацию. В общем, активно занималась собой.
- Ну и как? Успешно?
- На мой взгляд, да, — честно оценила я. – Если сравнивать «до» и «после»… Мне кажется, что я помолодела лет на 15! И внутри появилось ощущение простора, полета, восторга! Чистоты какой-то… Понимаете, вроде я – и не я. Все интересно, все успеваю, все получается. Словно крылья за спиной выросли!
- И ты стала жить больше не разумом, а ощущениями? – подбодрила меня она.
- Так оно и есть! Чувства обострились, стали такими чистыми, ясными… Тело – поет! В общем, вроде, радоваться надо. Да я и радуюсь! Любви в моей жизни – море! Но вот в плане секса…
- Ощущение, что они где-то далеко внизу, да? – спросила она меня. – А ты – в небе, свободная, словно птица.
- Ну, где-то так. Только это не высокомерие, нет!
- А кто говорит о высокомерии? – очень удивилась она и откусила кусочек сыра. – Мы говорим о полете…
- Полет! Да! Это ощущение я ни за что не хочу променять! Но я в этом полете – одна, рядом что-то никакой мужской фигуры не наблюдается. Даже в мыслях. Короче, я не понимаю, что такое со мной случилось???
- Все просто. Ты перестала быть женщиной.
- Что-о-о-о???? – опешила я.
Возмущение поднялось во мне волной. Да я столько времени потратила на осознание своей женской сущности!!! Можно сказать, только сейчас стала ощущать себя женщиной по-настоящему, а она… Что она вообще говорит???
- Ты перестала быть женщиной и стала Богиней, — спокойно завершила она свою мысль.
И наступили тишина. Я переваривала услышанное.
- Как вы сказали? Я стала Богиней? – на всякий случай уточнила я.
- Богиней, — с удовольствием подтвердила она, расправляя складки своего синего покрывала. – Это так, сестра.
- И…что? – осторожно поинтересовалась я.
- И теперь всегда ею будешь, — тут же отозвалась она. – Ты к этому шла, стремилась, хотела – ну и вот…результат налицо!
- Какой результат? – тупо спросила я.
Мой острый и гибкий ум внезапно перестал быть таковым. «В голове моей опилки, да, да, да!», — вспомнилась мне бессмертная мудрость Винни-Пуха.
- Богине не годится в спутники обычный мужчина, — объяснила Тея. – Богине нужен Бог.
- Бог, — повторила я, пробуя это слово на вкус. – Это как – Бог? В монастырь, что ли?
- Зачем – в монастырь? Вовсе необязательно, — развеселилась Тея. – Видишь ли… Когда женщина достигает состояния Богини, она наполняется совсем другой энергией. Бушующей энергией космических масштабов. У тебя внутри – целая Вселенная! Ты знаешь об этом?
- Кажется, да, — медленно сказала я. – У меня теперь почти всегда… Если я закрываю глаза, сразу возникает звездное небо. Как в космосе. И я понимаю, что оно – это я. И сны мне снятся тоже такие…вселенских масштабов. Раньше этого не было.
- И часто, глядя на людей, ты испытываешь материнские чувства, — предположила она.
- Испытываю, — согласилась я. – Только при чем тут «Богиня»? Просто мне лет уже…немало. Пора.
- Да ничего подобного! Годы тут ни при чем, — живо отозвалась она. – Богиней можно стать в любом возрасте. Если сумеешь подняться над суетой, мелочами, обыденностью. Если осознаешь себя как Источник Любви. Если освободишь свои крылья! Но не всем удается. В каждой женщине спит Богиня, просто не каждая умеет ее освободить. Ты вот – смогла.
- Очень хорошо, — в некотором замешательстве сказала я. – Ладно, пусть я Богиня. Я и сама что-то такое подозревала. По крайней мере, я себя так ощущаю. Но при чем тут секс? Вернее, почему я его отвергаю? Тут я совсем как-то запуталась…
- Секс… — протянула она, словно раздумывая.
- Ой, вы извините, если я вас напрягаю, — вдруг опомнилась я. – Может, вам про это и говорить-то не положено?
- Мне? – она даже немного развеселилась. – Да отчего же? Вовсе нет! Скажи, а для тебя секс – это вообще что?
- Для меня? Ну, это предельная близость… взаимопроникновение… слияние… Когда два человека как одно целое. Но не только телом, а и душами, понимаете? В первую очередь – душами!
- Понимаю, — кивнула Тея. – Танец Душ… Ты – Богиня, сестра. Ты постигла истину. Телом могут соединяться и животные, и это естественно и прекрасно. Когда соединяются мужчина и женщина, и от их любви рождаются дети.
- А кто рождается от Богов? – с замиранием сердца спросила я.
- Разумеется, Вселенные, — уверенно ответила Тея. – Кто еще может родиться от Большого Взрыва?
Я замолчала. Честно говоря, моя голова и так была на грани Большого Взрыва. Все, что говорила Тея, было совершенно фантастическим – и а то же время невероятно реальным. Как будто я и сама все это давно знала, но не могла выразить словами.
Тея извлекла из складок своего одеяния спелое яблоко.
- Хочешь? – спросила меня она.
- Хочу, — протянула руку я. Но взяв яблоко, почему-то не спешила откусить от него, а перекатывала с ладони на ладонь, любовалась его румяными бочками.
- Ты прекрасна, сестра, — откровенно любуясь, сказала Тея. – Как та самая, первая Ева, которая сорвала его в райском саду…
- Но ты не похожа на Змия-Искусителя, — засмеялась я.
- Очень даже похожа, — возразила она. – Я скажу тебе очень соблазнительную вещь. Запомни: грех – это человеческое понятие. Боги – безгрешны. Они выше этого.
- Потому что на Олимпе?
- Потому что в полете. Потому что в Божественной Любви греха нет… Там вообще ничего нет. Только ты, безграничная любовь – и небо.
- А Адам там есть? Как же без него? Ведь вдвоем летать веселее? – усомнилась я.
- Разумеется! Только, знаешь ли, мужчин делают Богами женщины. Богини. Подтягивают до своего уровня. До небес! Ты тоже умеешь. Только пока не пробовала. Научись видеть в мужчине Бога – и он станет им. Не поклоняться ему, не приносить жертвы, а просто – быть рядом, в свободном полете!
- Тея… А каждый может стать Богом? – вдруг возник у меня вопрос.
- Каждый, кто хочет и не боится.
Кто хочет и не боится… Получается, мне осталось только найти такого, кто хочет и не боится – и сделать его Богом. Трудная задачка, однако… Для человека – точно. Если только для Богинь…
- Тея! Вот ты сказала – Танец Душ. А как это?
- Очень просто, — сказала она, поднимаясь. – Ты закрываешь глаза – и слушаешь Музыку Души. Свою и чужую. И сливаешь эти музыки воедино. Это не только секса касается. Вообще – любых отношений. Потанцуем?
- Потанцуем! – вскочила я.
Как только я закрыла глаза, снова возникло звездное небо, и ощущение космического пространства, и невероятного расширения – как будто я могла обнять все это разом и наполнить собой. Своей Любовью. А потом я и впрямь услышала музыку. Наверное, это была Музыка Сфер. И я, не открывая глаз, отпустила тело, позволила ему кружиться и выгибаться, двигаться, как оно хочет. И уже не я руководила телом, а оно – мной. Оно явно помнило этот самый Танец Душ. Во всяком случае, мозги тут были явно не нужны!
В какой-то момент танец взорвался золотым звездопадом. Бог весть, сколько времени это продолжалось. Наверное, это был экстаз. Не знаю. Во всяком случае, пришла в себя я только тогда, когда услышала голос Мирчо. Да и то, наверное, не сразу. Потому что, открыв глаза, я еще какое-то время приходила в себя – возвращалась из своего внутреннего космоса в текущую реальность.
- Это было восхитительно, — ошеломленно произнес мой Мир, не сводя с меня глаз. – Просто… божественно.
- Мы завтракали, а потом нам захотелось потанцевать, — зачем-то объяснила я.
- Мы?.. – Мирчо был явно в непонятках.
Только тут я сообразила, что Теи нигде не видно.
- Ко мне спустилась с горы монахиня. Наверное, из монастыря. Такая, в синем покрывале. И мы разделили трапезу. Ее звали Тея.
Мирчо смотрел на меня во все глаза.
- Там никто не живет, — медленно произнес он. – Это заброшенный монастырь, просто живописные руины.
- Тогда…кто это был? – уставилась на него я. – Может, из деревни?
- Нет… Это не из деревни, — покачал головой Мир. – Я слышал о таком, но никогда не думал, что… Хотя…
- Мир, ты чего? – озадачилась я. – Что случилось-то?
- Есть такая легенда. Иногда с горы спускаются древние Боги. Но их дано увидеть не каждому.
Мирчо умолк.
- Мир! Ну не замирай! – в нетерпении подогнала его я. – А кому дано?
- Тем, кто сам стал Богом, - ответил Мирчо. – Они приходят приветствовать собрата и потанцевать с ним.
«Собрата? Или со-сестру?», — мелькнуло у меня в голове. Странно, но мне ни разу в голову не пришла мысль, что Тея была галлюцинацией, или что я сошла с ума.
- Мирчо, ну почему из тебя клещами все надо вытягивать? – посетовала я. – Ладно, предположим, приветствуют. А дальше-то что?
- Мне, смертному, не дано знать намерения Богов, — смиренно произнес Мирчо. – Наверное, вы лучше знаете, что дальше.
Так. Хорошо. Видно, Мирчо еще не готов был летать со мной на одном уровне. Ну и ладно!
- Я полагаю, дальше надо решить вопрос с починкой машины, — подсказала я. – Ты привел механика?
- Я привел. Только он оказался не нужен – машина сразу завелась, с пол-оборота, — доложил мой Мир. – Сам не понимаю, что это было!
- Еще мне хотелось бы попасть в часовню, но там, на дверях – замок, — продолжила я.
- Где – замок? – непонимающе спросил Мирчо, переводя глаза то на меня, то на двери.
Я взглянула – мама моя, двери распахнуты настежь, никаких замков не наблюдается. Мне казалось, что Мирчо вот-вот рухнет в обморок, поэтому я решительно взяла ситуацию в свои руки. Я заставила его рассказать мне историю часовни, монастыря и вообще этих мест. Потом мы сели в машину и проехали выше, к монастырю. И правда, не соврал мне Мир, это были действительно живописные, но необитаемые руины.
Потом мы поехали обратно, и я все время задавала Мирчо вопросы, чтобы он не впадал в состояние благоговейного восхищения. Мирчо взял себя в руки и выполнял обязанности гида с особенным рвением.
- Мирчо, а где ты учился языкам? – спросила я его.
- Греческий – мой родной, английскому меня учили родители, русскому научился во время учебы в Москве, остальные – как-то сам выучил. Мне хорошо даются языки.
- У тебя очень хорошее произношение. Просто божественное, — искренне похвалила я.
Мир засиял и расцвел улыбкой, и бросил на меня такой благодарный взгляд, что я внутренне ахнула: так вот, похоже, как Богини поднимают мужчин в заоблачные выси!!!
- Я люблю русский язык, — застенчиво сказал он. – Часто хожу на русские сайты, общаюсь с людьми, для практики и расширения словарного запаса. Так вот, я недавно прочитал очень необычную русскую молитву, только кто ее придумал, не знаю.
- Ну-ка, ну-ка, — заинтересовалась я.
- «Я хочу любить тебя, но не держать тебя. Я хочу ценить тебя без условий и рассуждений. Я хочу присоединиться к тебе, но не вторгаться в тебя. Я хочу помогать тебе, но не упрекать в неумении. Если мы оба будем этого хотеть, мы можем встретиться».
Здорово, правда?
- Здорово, — согласилась я.
Это правда было здорово. Это было Послание. Мир, как всегда, был добр ко мне, и через Мирчо ответил на мой главный вопрос: будет ли рядом со мной в свободном полете лететь тот, которого я ждала. Мужчина, которого я увижу и почувствую, как Бога. И теперь я знала, как притянуть его к себе, в небо, на высоту птичьего полета.
«Ты есть Бог», — тихонько шепнула я. Слова выговорились легко, как будто я была к ним готова давно-давно.
«Надо будет приобрести себе какой-нибудь сарафанчик цвета индиго», — пришло мне в голову.
- Мир! Вези-ка меня туда, где продают одежду для Богинь! – весело распорядилась я.
- Знаю такое место, — с энтузиазмом отозвался мой добрый Мир.
А я покрепче сжала в руке краснобокий плод – яблоко, которое подарила мне древняя богиня Тея во время нашего завтрака. Завтрака Богов…
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - МЕЛОЧИ ЖИЗНИ
Вовка был рубаха-парень и душа любой компании, потому что знал множество анекдотов, на раз входил в контакт с кем угодно, к жизни относился легко и по мелочам не парился. И к работе он относился так же – легко и с юмором, тем более что процесс располагал: Вовка трудился в фирме «Мебель на заказ», а заказчик – он тоже разный, знаете ли, бывает…
Вот и на этот раз – бабка одна заказала кухонный гарнитур и теперь методично доставала всякими придирками. Нет, ну не то чтобы совсем дурковала – факты имели место, но, по мнению Вовки, яйца выеденного не стоили. Так, имелись недочеты по мелочам, ну так ими вполне можно было бы пренебречь, а бабка вот зациклилась и требовала сатисфакции. Это она так выразилась, Вовка это слово и за большие деньги не стал бы выговаривать – язык сломаешь. Нет чтобы русским языком сказать – «переделайте, мол, и все тут», а она, можно сказать, матерится тут по-интеллигентному…
А сатисфакции бабка жаждала по следующему поводу: на лицевой панели выявились две длинные царапины, а один шкафчик вообще на место не встал – видать, что-то при замерах напортачили. Ну, шкафчик укоротили, только дверцу пришлось перевернуть, и теперь с обратной стороны наблюдалась лишнее отверстие. Ну, Вовка расстарался – замазал его герметиком, ничего так получилось, если не присматриваться и не ковырять, так и незаметно даже.
Но бабка оказалась упертая, вынь да положь ей радикальное и бесповоротное устранение дефектов.
- Ну вот что вам с этой дырки? – удивлялся Вовка, демонтируя злополучную дверцу. – Это ж мелочи жизни! Ее и не видно вовсе! Шкаф же высоко висит, а я ее на совесть замазал!
- Но я-то знаю, что она есть! – вредничала бабка. – Я что, свои кровные денежки заплатила за ваши внеплановые дырки? Не было такого в договоре!
Вовка не перечил, так как в договоре ничего такого действительно не было. Более того, и сроки они сильно нарушили, и крепления не в полном комплекте поставили, и еще царапины те, будь они неладны. Вовка их черным маркером замазал, и не видно так особо, но бабка и тут оказалась несогласная, затребовала новую панель. Ну, ладно, панель так панель, хотя, по его мнению, на кой столько лишних, необязательных телодвижений производить?
- Легче надо к жизни относиться, бабуся! – сказал Вовка, унося дефективную дверцу. А может не сказал, а подумал только… Но все равно – куда проще жить, если на мелочах не задерживаться. Жизнь, она же гладкой ни разу не бывает, везде рытвины и ухабы, и что, каждый раз ровнять, что ли? Эдак далеко не уедешь и скорости не наберешь! Где замазать, где закрасить, где подсыпать, где замаскировать – вроде и ничего получается. Вовка сам так жил и всем того же желал. А если по всякому поводу морочиться, так и язву нажить недолго.
Зря он про язву подумал, накаркал ведь! Пришел Вовка домой и чувствует – в животе какой-то непорядок. Не то крутит, не то болит. В общем, сигналы подает. Дальше – больше. Засигналил живот, как теплоход на Волге, прямо надрывается. Ну, Вовка наболтал себе проверенного народного средства «от живота» — водки с солью, принял в требуемой дозировке, и вскоре отпустила боль, стихла.
- Во как лечиться надо! – довольно пробормотал Вовка. – Быстро и со вкусом, и врачи не нужны!
Но среди ночи живот заныл с новой силой, да так, что и дышать больно. Он слышал, что такие боли у медиков называются «острый живот», а теперь понял, почему. И правда, словно кто-то ему якорь вставил в самое нутро, и колется он, гад, остриями во все стороны. Спать было уже решительно невозможно, народное лекарство кончилось еще вечером, а жить все равно хотелось, поэтому Вовка подумал и «скорую» вызвал.
«Скорая» ехала так долго, что кто похилее уже бы давно помер, но Вовка жизнь любил и поэтому докторов дождался, хоть и больно было ужас как.
- Чего вы там ковырялись? – сквозь зубы прошипел он. – А если у меня аппендикс лопаться собрался?
- Вот если бы голова лопаться собралась, тогда стоило бы беспокоиться, — рассудительно сказал врач. – А аппендикс – это же тьфу, для современной медицины семечки и проблема позавчерашнего дня, мелочи жизни.
Вовка с этим был в корне не согласен, потому как живот у него болел сегодня и мелочью жизни уж точно не казался, но спорить не стал – не до того было. Это потому что карета «скорой помощи» уже везла его в больницу, и ощущения были того… разнообразные. Вовку с его «острым животом» подбрасывало чуть ли не до крыши, а потом с силой вдавливало в носилки, якорь каждый раз заново врезался в нежные стенки живота, и это не прибавляло ни здоровья, ни оптимизма.
- Что ж вы, убийцы в белых халатах, как дрова везете? – утирая испарину, простонал Вовка. – Тут и здоровый загнется, не говоря уже о больных…
- Парк изношенный, машина старая, дороги никто не чинит, — объяснил врач.
- Так вы бы хоть амортизаторы нормальные поставили.
- А толку их ставить? Все равно через неделю-другую полетят. Так что терпи, пациент! Тяжело в леченье – легко в гробу! Гы-ы-ы-ы!!!
В другое время он бы и сам посмеялся над черным врачебным юмором, но сейчас ему не до смеха было. Кое-как дотерпел до больницы, в приемный покой уже в совсем скрюченном состоянии прибыл.
- А каталка где? – все-таки спросил он, вспомнив американские фильмы. Там обычно больного от машины на кресле таком специальном везут, вокруг медперсонал суетится, кто-то капельницу на ходу прилаживает, и непременно: «Доктор, мы его теряем!».
- Вот со своей каталкой бы и приезжали, — неприветливо буркнула сестра приемного отделения. – Полис где?
- Какой полис??? – взвыл Вовка. – Помираю я, не видно, что ли? Полис – это ж мелочь по сравнению с человеческой жизнью!
- Не сметь помирать без полиса! – взвизгнула медсестра. – Кому мелочь, а кому строгая отчетность! Вот везите полис, а потом болейте себе на здоровье!
К счастью, полис нашелся за обложкой паспорта, и Вовку признали как полноправного пациента, осмотрел его доктор и вынес вердикт:
- Срочно в операционную! Медлить нельзя!
- А что там у меня? – струсил Вовка.
- Вскрытие покажет, — сурово сказал доктор. – В смысле разрежем вас и посмотрим, что там стряслось. А так, поверхностно, кто его знает, что там…
- Так может сначала на УЗИ? Или на этот… как его… рентген?
- УЗИ не работает, рентген всей картины все равно не покажет, — объяснил доктор. – Самое верное дело – своим глазом глянуть. У хирургов глаз-алмаз, нипочем не ошибется!
- Так во мне же дырка будет! – чуть не плача, завопил Вовка.
- Ну и что – дырка? Мелочи жизни, зарастет! Мы ж ее потом заштопаем. Ну, а что шрам – так вы не барышня, вам на обложку «Вог» не сниматься. А мужчину шрамы, как известно, украшают!
Тут Вовку совсем сморило от боли и от ужаса, так что как он оказался в операционной, и сам не помнит. Лежит он, значит, на операционном столе, весь простынями укрытый, ремнями зафиксированный, и слышит, как медики к операции готовятся. Вода течет, металлические предметы лязгают, персонал переговаривается.
- Ой, я перчатку уронила! Ну надо же, перед самой операцией!
- А новых нет, не подвезли! Оперировать-то будете, или отменим?
- А как же, обязательно буду! Ничего, сейчас под краном промою – и сойдет.
- Как сойдет? А вдруг там микробы? – подал голос Вовка.
- Да сколько их там, этих микробов? К тому же быстро поднятое упавшим не считается! Подумаешь, перчатка – мелочи жизни…
- Ничего себе мелочи, — пробурчал Вовка. – От этой перчатки, может, жизнь моя зависит…
- Не суетитесь, больной! Я уже шестой десяток у операционного стола разменяла, и ничего, смертность в пределах нормы!
- Не хочу я в эту статистику, даже если в пределах нор… Сколько, вы сказали, у стола?
- Без двух годков шестьдесят!
- А сколько же тогда вам самой? – холодея от неприятного предчувствия, спросил Вовка.
- Восемьдесят пять! – бодро ответила хирургиня.
- Что??? Сколько??? А если вам во время операции того… плохо станет?
– Вот и молитесь, чтобы мне было хорошо, и прекратите канючить. Подумаешь, возраст, ерунда какая! По сравнению с вашими шансами на благополучный исход это просто мелочи. Вася, давай наркоз.
- Ага, даю.
- Маня, скальпель! Да не тот, который зазубренный, а тот, которым утром добермана резали…
- Какого еще добермана??? – заорал Вовка. – Я требую главврача!
- А как раз его добермана и оперировали. Успешно, кстати! И вас прооперируем, будьте спокойны. Ну, начина…
- Стойте! – задергался Вовка. – Еще же наркоз не подействовал!
- Это ничего, мы пока начнем, а он по ходу дела подействует, — утешила его хирург. – Мелочи же, чего вы, право…
- Да какие мелочи могут быть при операции??? – возмущенно заголосил Вовка.
- А такие же, как при изготовлении мебели, — мстительно ответила докторша, появляясь в поле зрения, и Вовка с ужасом опознал в ней давешнюю заказчику, ну ту, с некондиционной дверцей. Она поигрывала длинными кривыми ножницами, а в другой руке у нее хищно поблескивал скальпель. Похоже, тот самый, добермановский. – Отверстием больше, отверстием меньше, какая разница?
- А-а-а-а!!! – Вовка изо всех сил рванулся с операционного стола – и… проснулся. – Значит, все-таки сон… — ошеломленно проговорил он, тряся головой. Но сон выдался на редкость реалистичным, словно в триллере побывал, даже вон пот холодный выступил… Живот у него уже не болел – видать, с перепугу перестал, решил, что болеть-то себе дороже выходит…
На работу Вовка помчался, едва рассвело, и с утра пораньше взялся за дверцу для бабки. Работал истово, вдохновенно, по принципу «семь раз отмерь, один раз отрежь». Заметил, как практикант Серега болты, не пересчитав, на глазок, к готовому заказу кинул – не промолчал, вмешался:
- Ты чего это, парень? А вдруг не хватит?
- Да ну, сроду мы их не считали, это ж мелочевка! – удивился Серега.
- А вот и плохо, что не считали! – горячо ответил Вовка. – Ты тут не доложишь чего, а от этого, может, жизнь человеческая зависит!
- Че такого-то я сделал? – обиженно пробормотал себе под нос Серега, но болты назад потянул – пересчитывать.
- Давай-давай, молодо-зелено! Мебельное дело – работа тонкая и точная, в ней мелочей нет, — сурово сказал Вовка. – Учись, пока я живой… А то кто тебе потом опыт передаст?
Серега был явно недоволен неожиданной выволочкой, но вот это уже точно были мелочи жизни!
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - НУЖНИК
Жил-был человек, и жизнь его была не очень веселой. Это потому что куда глаз не кинь – кругом одни нужники, и на вид неэстетично, и запах нехороший, тяжелый. Нужников у него во дворе было не то десять, не то пятнадцать – он уже и со счету сбился, так что, может, и больше.
Как известно, нужник в хозяйстве – сооружение не просто полезное, но и жизненно необходимое. В самом деле: если есть отходы, значит, их нужно куда-то сливать. Вот для этого и строят на подворье будки-скворечники. Даже само название «нужник» уже говорит о том, как он нужен людям.
Устроен нужник просто и незамысловато: деревянная будка, круглое отверстие, а под ним – выгребная яма. Почему выгребная? Потому что время от времени из нее надо выгребать содержимое и отвозить куда подальше, на утилизацию. Можно, конечно, и самому выгрести, но лучше пригласить специалиста, у него есть инструменты и транспорт соответствующий, получается и быстрее, и качественнее. В принципе, все так и поступают, почистили – и можно снова пользоваться нужником в свое удовольствие.
А у нашего Хозяина было по-другому заведено: как только выгребная яма переполнится, он нужник не чистит, а заколачивает досками крест-накрест, а рядом другой ставит. Почему так? А Бог его знает, почему! Все его предки так поступали, а кто он такой, чтобы традиции и устои менять? Забил – и все, нет вопроса. Так что ему по наследству от родичей и так уже несколько нужников досталось, а еще свои потихоньку добавлялись, вот и получился целый лес из деревянных «скворечников», света белого из-за них не видать…
Надо сказать, что Хозяин был человек неглупый и работящий, мог бы, конечно, не ставить новые нужники, а заняться чисткой уже имеющихся, но… Не переносил он ни вида, ни запаха содержимого выгребных ям. Да, конечно, это были произведенные им же отходы, но тем не менее – ну не мог он заставить себя это даже рассматривать, не говоря уже о том, чтобы вычерпывать… А что на помощь никого не позвал или работников не нанял – так это потому что человеком он был добрым и даже немного робким, и не мог он себе представить, что кто-то другой будет ковыряться вот в этом всем «добре»… Уж если ему самому и страшно, и противно от того, что он из себя извергает, как же он это на кого-то другого свалит? Нехорошо это, непорядочно…
И еще одна причина была: жил в нем большой страх, что если кто-то посторонний увидит, какой он внутри, то сразу в ужасе от него отвернется, не будет его уважать и дружить с ним не станет. Он ведь и так жил, можно сказать, одиноко. Боялся он гостей привечать, а вдруг заинтересуются, зачем ему столько нужников, что за хобби такое странное? Вот и жил отшельником, на отшибе… На жизнь же себе зарабатывал тем, что животных лечил – очень уж хорошо у него со зверьем получалось, лучше, чем с людьми.
А вот люди его порой раздражали, ох как раздражали! В отличие от животных, они лгали, воровали, убивали, лжесвитедельствовали, мздоимствовали, прелюбодействовали и вообще нарушали все законы Божьи и человеческие. Порой думалось: «Был бы Творцом, все бы это безобразие к черту разрушил и заново сотворил!», но вслух, конечно, ничего такого он не говорил, держал свое мнение при себе. Вот такие противоречивые чувства его переполняли… Иной раз так его распирает – вот-вот взорвется и всех обрызгает. Чудом, можно сказать, сдерживался, исключительно силой воли.
И вот однажды рано утром постучался в его ворота человек незнакомый, помощи попросил. С собакой у него беда стряслась – его защищая, вступила в смертельную схватку и была сильно изранена. Хозяин отказать не мог – собака и правда плоха была, требовалась срочная помощь. Повздыхал, но впустил на подворье.
Управился он не скоро, вроде починил псину, но надо было еще подождать, пока оклемается. Время к обеду шло, позвал он человека перекусить чем Бог послал.
За трапезой как-то разговорились.
- Собака-то твоя али подобрал где?
- Моя псина, мы, почитай, годков семь уже вместе по свету ходим.
- А ты кто будешь, мил человек, вроде как странник?
- Странствующий золотарь, — ответил тот.
- Золотарь? По ювелирным делам, что ль?
- Можно и так сказать. Работа ювелирная, это точно. Ассенизатор я, нужники чищу.
- Что???
- Выгребные ямы вычерпываю. Профессия редкая, но нужная. Без меня люди захлебнулись бы в своем… прошлом, в общем.
- В чем захлебнулись?
- В прошлом. Ведь то, что в выгребную яму идет, это наше прошлое. То, что мы употребили, переварили и выплюнули. Отходы производства, значит…
- Ох ты… Это что ж за такое производство, если у него такие отходы???
- Золотопромышленное. Жизнь, она ведь штука такая… драгоценный опыт в ней просто так не валяется, его среди всякого мусора и хлама вручную отыскивать приходится, а потом еще переварить и усвоить надобно. В общем, сокровища – в родовую копилку, а остальное – в нужник. Кстати, приметил я, что вроде у тебя во дворе не один нужник, а с целую дюжину будет?
- Больше… — уныло сказал Хозяин.
- А зачем тебе? Или на продажу строишь?
- Да какое там… Мои нужники, собственные.
- А зачем так много? У людей и два-то редко встретишь, обычно одного хватает, а у тебя вон сколько! Вроде и живешь один… На каждый день по нужнику, что ли? В чем прикол, не пойму?
- Да какие тут приколы… Рабочий-то один, а остальные – заколоченные.
- А чего так?
- Дык переполненные, к дальнейшей эксплуатации не пригодны.
- Ну??? А чего не чистишь?
- Да вот так как-то… Тревожить неохота. Его ж не тронь – оно не пахнет. А сунься, всколыхни – такая вонища пойдет, что всем чертям тошно станет. Мне проще новый построить, чем старый разворошить.
- Вот это да!!! Первый раз вижу, чтобы человек так за свое дерьмо держался. Обычно все стараются поскорее от него избавиться. И чем же тебе оно так дорого?
- Да чего там дорогого-то? Ты вот говоришь – «золото». А что-то я никакого золота не приметил. Не было его! Жизнь, если вдуматься, сплошное дерьмо, и столько его, что захлебнуться можно.
- Ну, с таким-то подходом, оно конечно, одного нужника маловато будет…
- Так я и говорю! Пока нужник заколоченный – содержимого не видно, забываешь даже о нем. А в том, которым пользуешься, волей-неволей все это видишь и нюхаешь, и мерзко от того, что жизнь такая дрянная, и сам я все это в себе ношу… Да что я тебе рассказываю, ты же с этим, небось, что ни день сталкиваешься? Не пойму, как вообще можно такой работой заниматься и не повеситься? Небось, каждый день судьбу проклинаешь, а, золотарь?
- Да с чего же мне ее проклинать-то? – удивился тот. – Не работа меня выбирала – я ее. И отец мой золотарем был, и дед – так что, династия, можно сказать. Но никто меня не принуждал, я сам так решил. Хорошая работа, светлая.
- Светлая??? Да ты, золотарь, надо мной смеешься! Тут поверху ходишь – содрогаешься, а ты туда, вниз спускаешься, в самую клоаку, и чего ж там светлого быть может?
- Не смеюсь я, ты что, и не думал даже. Оно конечно, от точки зрения зависит. Моя точка зрения такая: мы, ассенизаторы, Мир от пакости всякой чистим. Выгребная яма, ясное дело, место малопривлекательное. Но когда ты ее вычерпаешь, выскребешь да почистишь – душа поет! Сразу там и солнце, и простор появляются! Хоть и знаешь, что ее немедленно снова наполнять начнут, а все ж хоть на время, да очистилась. А люди мне звонкой монетой за это платят. Идешь домой – карман тяжелый, а душа легкая, и светло там! Это потому что я работу свою хорошо сделал, с любовью и на совесть. Можно сказать, пространство для будущего кому-то освободил!
- Чувство знакомое. Когда встречаю животинку какую, мною вылеченную, тоже на душе легко и светло. Она бежит, хвостом размахивает, кивает и в глаза глядит, видать, помнит меня… Вот в такие минуты жить хочется!
- Ну, вот видишь… Значит, понимаешь меня. Как ты к жизни относишься – так и она к тебе. Ты ее принимаешь – и она тебя примет. Ты ее отвергаешь – ну и она тебя тоже. Ты от дерьма свое пространство не чистишь – ну, чего ж пенять, что тебе все дерьмовым кажется?
- Вон как ты повернул… Так ведь я не сам это придумал, в нашем роду испокон веков так делали. Переполнилась яма – забили и забыли. Всегда новую выкопать можно. А как та заполнится по самое «невозможно» – к следующей переходим. Вот так мои предки и жили…
- Ну так ты уже не малец, можешь все поменять, коли нужда есть. Выгребешь все старое, отжившее, ненужное, ямы лишние закопаешь, нужники древние снесешь, а на этом месте что-нибудь полезное построить можно или цветник разбить. Оставь ты себе один нужник, для повседневного пользования, и вовремя очищай – и сам удивишься, сколько места у тебя для жизни освободится.
- Ты чего такой умный, золотарь? Образованный, что ли?
- Да нет, какое там… Просто нас, золотарей, люди чураются, вроде брезгуют. Да и то сказать – кому понравится, если ты их как бы изнутри видишь, со всеми их внутренностями и непотребностями? Вот поневоле сам с собой разговариваешь, а так философом стать – раз плюнуть. Такие вот дела…
- Значит, и тебе к одиночеству не привыкать…
- Да нет, у меня друг есть. Пес, верный мой спутник и товарищ. Так и ходим по дорогам земным, а останавливаемся там, где много отработанного материала накопилось и очистка требуется.
- Ну, видать, Господь тебя ко мне привел. У меня тут – поле непаханое, а вернее – ямы нечищеные. Помоги, золотарь, в долгу не останусь! Я пока твоей собаке помогу на ноги встать, а ты – мне.
- Идет! – и золотарь поднялся из-за стола. – Собака пусть у тебя побудет, а я за инструментом схожу.
… Такого зловония Хозяин себе представить не мог. Разбередил золотарь старые залежи, смрад поднялся невыносимый. Но он все время вспоминал слова золотаря о том, что в вычищенной выгребной яме сразу и свет, и простор появляются, и место для будущего, и ему сразу легче становилось. Сам он тоже не сидел сложа руки – притащил топор и гвоздодер и «распечатывал» заколоченные нужники.
- Ох и накопил ты, ох и накопил, — качал головой золотарь, вытаскивая на свет божий очередное ведро. – Это ж ты себе своими руками все жизненные каналы перекрыл и грязью всякой законопатил! Ну ничего, глаза боятся, руки делают – вот еще на одно ведро светлее стало!
Он про выгребную яму говорил, а Хозяину вроде и самому светлее становилось, и даже улыбаться с чего-то хотелось – вот дела!
Золотарь свое дело туго знал, у него все спорилось, и вскоре уже Хозяин снес первый нужник – старый, потемневший от времени, с насквозь проржавевшими гвоздями, а за ним второй, третий…
- Ого, какое у тебя огромное подворье! – подивился золотарь, окидывая взглядом освободившееся пространство.
- Сам удивляюсь, — почесал в затылке Хозяин. – Я-то, бывало, расстраивался, что тесно и темно, психовал даже.. А оказывается – вон сколько земли мне в наследство предки оставили!
- Скоро будет еще больше, — пообещал золотарь, направляясь к следующему объекту.
…Понадобился не один день, чтобы заровнять последнюю яму. Теперь все могли разглядеть красивый, крепкий трехэтажный дом с широким крыльцом, к которому от калитки вела выложенная камнем дорожка. Нужник, выкрашенный зеленой краской, как ему и положено, прятался на задворках и в глаза не бросался.
- Хорошо! – с чувством сказал золотарь, озирая подворье, и его выздоровевшая псина восторженно гавкнула, словно соглашаясь с ним. – Чем пространство заполнишь?
- Сделаю теплый вольер для своих пациентов, — не задумываясь, ответил Хозяин. – Давно мечтал, да места не было.
- Место-то было, обзору не было. Обзор-то тебе нужники заслоняли. А теперь – другое дело! Теперь смотри хоть налево, хоть направо, хоть круговым обозрением – красота!
- Красота, — согласился Хозяин. – И настроение у меня отличное, и вроде как в мозгах просветлело, и жизнь мне уже такой мрачной не кажется. А дышится, дышится как!
- Еще бы, — хмыкнул золотарь. – Ты ж с вековыми залежами расстался, свое прошлое разгреб, можно теперь вздохнуть полной грудью.
- А все же я бы так, как ты, не смог, — сознался Хозяин. – Копаться в чужом дерьме – это, знаешь ли, выше моих сил…
- Да ну? – прищурил глаз золотарь. – А то в твоей жизни этого нет? Ты ж вон операции делаешь, живность всякую лечишь, а там кровь, гной, да и экскременты тоже… Только ты их не замечаешь, потому что дело свое делаешь с любовью, от души.
- Ну так то звериное, а то людское, — возразил Хозяин.
- Все под Богом ходим, и звери, и мы, — заметил золотарь. – И что характерно, он нас всех пригревает, никого не гонит. Стало быть, достойны! И ты достоин!
- Достоин… — эхом отозвался Хозяин, словно все еще сомневался в этом.
… По дороге уезжала-громыхала телега с бочкой, за ней, весело взлаивая, бежала собака, а золотарь шел впереди, вел под уздцы лошадь. Летнее яркое солнце бросало на бочку свои лучи, из-за чего она временами и впрямь казалась золотой. Иллюзия, конечно, но все же…
- Надо же… Счастливый ведь человек! – пробормотал, глядя ему вслед, Хозяин. – При такой жизни – и счастливый! Золотарь…
И ему стало даже немножко стыдно, что он потратил столько лет своей жизни на строительство нужников. Но ничего, у него было еще много времени, чтобы изменить свое будущее. Он его уже видел, ведь теперь ему ничего не мешало!
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - ПОДРУГИ
Встретились две подруги – как всегда, на бегу-на лету. Притормозили, присели пожужжать немного.
- Ах, ты вся такая нарядная! Праздник какой-то?
- Да нет, на работу лечу, потому и нарядная. А ты чего вся в черном, как в трауре?
- И я на работу, потому и в трауре. Чего хорошего-то?
- А я работу свою люблю, так что у меня что ни день – то праздник.
- Нашла повод… Жизнь – полный мрак, радоваться нечему.
- Да ладно! С чего это она полный мрак? Наоборот – солнце, простор, аромат цветов!
- Ага, аромат… Только не цветов, а помойки! И не аромат, а вонь.
- Какой-то у тебя мрачный взгляд на жизнь…
- Ясное дело, мрачный! Ничего я от нее хорошего не вижу. Кручусь-мечусь, чтобы ноги с голодухи не протянуть, а толку мало. Обидно, да?
- А мне и самой хватает, и делюсь со своими, и еще про запас остается. Я на мир не в обиде!
- Так ведь при этом еще того и гляди прихлопнут или задавят. Люди такие злые!
- А мне добрые попадаются… Ухаживают, помогают. Ну, а если что – так я за себя постоять могу, все знают, что меня лучше не сердить.
- А меня никто не слушает! Отмахиваются от меня, гонят, морщатся… назойливая я, говорят…
- Ну, мало ли что говорят! Тебе-то какая разница? Мне вот, например, и слушать-то некогда, что там про меня говорят. Я дело делаю, только успеваю с места на место перелетать.
- Ну и надо оно тебе, так вкалывать? За что? Для кого?
- Да для себя. Мне в радость!
- В радость ей… Что вообще в этом мире может быть в радость? Оглянись – кругом сплошная помойка!
- А я когда оглядываюсь – везде цветочный луг.
- Как же, как же, луг… Чернуха одна! Тошнит уже от всего этого убожества.
- Да вот слушаю я тебя и удивляюсь: мы с тобой вроде как в разных мирах живем, подруга. Одними дорогами летаем, а видим по-разному.
- Это потому что ты идеалистка, тебе все медом намазано, а мне… Эх, да что там говорить, вся жизнь – сплошное дерьмо! Ладно, пора мне. Надо торопиться, а то всюду опоздаю и голодная останусь.
- Ну, и мне пора, до заката еще смогу три захода сделать! До встречи, подруга!
И муха, нервно потерев лапки, расправила крылышки и полетела к мусорным бакам. А пчелка, расправив крылышки, помчалась к липам – они как раз начали цвести, и от них шел нежный аромат свежего нектара, который пчела твердо намеревалась переработать и превратить в душистый целебный мед.
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - МОРЕ БЛАГОДАРНОСТИ
Девушка барахталась и кричала, беспомощно оглядываясь по сторонам. Волнение было нешуточное – того и гляди, захлестнет. Девушку все дальше относило от берега.
- Ой-ой-ой, тону! Спасите! Помогите!
Вдруг откуда ни возьмись протянулась Рука Помощи. Как известно, она умудряется появляться в самые критические моменты, главное, не пропустить ее появление и не оттолкнуть по глупости и недоразумению.
- Что случилось, девушка? Держите Руку Помощи. Цепляйтесь за меня! И прекратите так надрываться, вы же последние силы теряете!
- Вы не понимаете! Я тону в Море Горя!
- Откуда же здесь Море образовалось? На карте здесь обозначена Цветущая Поляна и Медовое Разнотравье. Но пахнет вовсе не медом, а солью и гниющими водорослями. Горький запах, неприятный.
- Это мои слезы, я столько наплакала. И, поверьте, они очень, очень горькие! И захлебнуться в них очень даже легко. Я уже обессилела и почти сдалась!
- А вот сдаваться никогда не следует. Держитесь крепче! Давайте вот сюда, к этому островку! Выбирайтесь скорее на сушу, я вам помогу! Все, сидите пока тут, обсыхайте на солнышке. Эй, эй, вы, никак, опять плакать собираетесь?
- Так стра-а-ашно же! Я ведь чуть-чуть ко дну не пошла! Оно ведь бездонное, это море!
- «Чуть-чуть» не считается. Вы уже спасены, — успокоила ее Рука Помощи. – Хорошо, что вы так громко кричали, иначе я могла бы просто не успеть. Всегда меня зовите, хорошо?
- Хорошо, буду звать, — пообещала девушка. – А вы где живете?
- Я? – удивилась Рука Помощи. – Да везде! Главное – позвать как следует, а уж я протянусь, даже и не сомневайтесь! Ну ладно, до свидания, мне пора – а то вдруг еще кому-нибудь в этот момент помощь нужна?
- Стойте! Погодите! А мне что, на этом островке оставаться? В Море Горя? Я же тут умру!
- Это уже не ко мне, — сочувственно ответила Рука Помощи. – Призовите Здравый Смысл. Он умный, он подскажет, что дальше делать.
И рука помощи исчезла. Девушка уже собралась было снова зарыдать, но передумала: островок был совсем маленький, того и гляди смоет волной.
- Так, никакого волнения! Успокоиться и призвать Здравый Смысл, — приказала себе девушка. – Здравый Смысл! Появись, пожалуйста!
Здравый Смысл не заставил себя долго ждать.
- Раз знакомству! – поклонился он. – Впрочем, кажется, мы уже встречались?
- По-моему, да. Хотя, если честно, довольно редко. У меня на первом месте Эмоции, а у ж потом Здравый Смысл.
- Ох уж, эти мне Эмоции! – покачал головой Здравый Смысл. – Такие несдержанные, такие противоречивые! Но раз уж вы обратились ко мне, давайте общаться! Чего вы от меня ожидаете?
- Я ожидаю, что вы подскажете мне, как выбраться с этого необитаемого острова, — сообщила девушка.
- Ну что ж, давайте рассуждать вместе, — предложил Здравый Смысл. – Вы находитесь на островке размером с небольшой чулан, на котором ничего, кроме песка, не наблюдается. Стало быть, вариант «построить лодку или плот» отбрасываем сразу. Средств связи, как я понимаю, у вас нет. Запасов воды и продовольствия тоже нет. То есть вариант «сидеть и ждать, пока случайно заметят и вывезут», нам тоже не подходит. Тогда остается только один вариант: вплавь.
- Вплавь??? – растерянно уставилась на него девушка.
- Так подсказывает Здравый Смысл, — скромно заметил Здравый Смысл.
- Тогда я точно умру, — безнадежно сказала девушка. – Мне ни за что не преодолеть Море Горя.
- Ах, так это Море Горя? А чьего, простите, горя? – уточнил Здравый Смысл.
- Так моего же! – удивленно глянула на него девушка. – Накопилось, понимаете ли… У меня была такая нелегкая жизнь! Моя душа все время плакала, плакала, и вот – получилось целое море.
- Но как-то же вы по нему плыли, раз попали на этот клочок суши?
- Не совсем плыла, — призналась девушка. – Скорее, я тонула. Хотя, в общем-то, я хорошо плаваю, но… Видите ли, в Море Горя очень горькая и тяжелая вода, она не держит, а наоборот – тянет ко дну. Я уже совсем отчаялась, когда появилась Рука Помощи и выдернула меня на этот остров. Она мне и посоветовала обратиться к Здравому Смыслу, то есть к вам. Все.
- Понятно, — кивнул Здравый Смысл. – Ну что ж, тогда я могу подсказать вам такой выход: поработать непосредственно с морем и сделать его воды благоприятными для плавания.
- Но как это возможно? Ведь Море Горя не на пустом месте возникло! У меня была очень тяжелая жизнь: меня не любили, наказывали, обижали, обделяли, предавали, оскорбляли, вышвыривали из жизни, и судьба у меня не удала…
- Сто-стоп-стоп! – остановил ее Здравый Смысл. – Если мы сейчас начнем вспоминать все, что вы считали плохим и нежелательным, то вы точно так и засохнете на этом островке, без еды, воды и надежды. Нет: если уж речь идет о выживании, Здравый Смысл подсказывает не копаться в прошлом, а думать о будущем.
- Да-да, — спохватилась девушка. – Правда, пить ужасно хочется. И есть тоже. Давайте поскорее думать о будущем!
- А в чем вам было бы приятно купаться? Подумайте, представьте…
Девушка напряженно задумалась.
- Хотелось бы плескаться в Море Любви. Но это нереально. Я не могу любить тех, кто причинил мне столько зла и боли. Да и они явно не из любви ко мне действовали. Увы, я не смогу превратить Море Горя в Море Любви.
- Согласен, — кивнул Здравый Смысл. – К чему себя обманывать? Да и не обязаны вы любить своих мучителей и терзателей. Нет так нет. Подумайте еще!
- Может, Море Прощения? Говорят, что прощать нужно и полезно. Но я не уверена, что могу их прямо вот так взять и простить. Скорее «нет», чем «да». Даже наверняка «нет»! Мне на это понадобится очень, очень много времени, и то не знаю, получится ли…
- Хорошо, что вы трезво оцениваете свои возможности, — одобрил Здравый Смысл. – Честность – великая сила. Можно годами заниматься самообманом, что, мол, «простил и отпустил», но рано или поздно правда вылезет наружу. И тогда глядь – а ты по-прежнему сидишь в какой-нибудь Луже Обид, или, того печальнее, в Море Горя.
- Тогда что мне же делать? – в отчаянии воззрилась на него девушка. – Здравый смысл, ну подскажи же, пожалуйста! Я уверена, что есть еще какой-нибудь способ спасения, только я его пока не вижу.
- Есть еще такое интересное чувство, как Благодарность, — подсказал Здравый Смысл. – Ты можешь не любить, не простить, но уж благодарна должна быть в любом случае. За то, что люди дали тебе определенный опыт. Научили, чего следует опасаться и как вести себя в разных ситуациях. Придали тебе ускорение и умение сопротивляться. За то, что узнала о существовании Руки Помощи, Которая Всегда Рядом. В конце концов, за то, что ты была вынуждена обратиться к Здравому Смыслу! Ведь если бы ты не оказалась тут, на этом островке, у тебя и стимула бы не было со мной встретиться.
- Это точно, — согласилась девушка. – Согласна, в чем-то даже хорошо, что все так случилось. И я уж точно благодарна судьбе, что осталась жива. Да, Благодарность – это то, что надо и что я реально могу сделать.
- Вот и займись, — посоветовал Здравый Смысл. – Не откладывай в долгий ящик. Времени у тебя, если честно, осталось не так уж много.
… Рука Помощи только что выдернула из неприятной ситуации одного хорошего человека и возвращалась обратно. И тут…
- Что такое? – приостановилась Рука. – Какие чудесные разноцветные блики! Какое благоухание! Что у нас тут по карте? А! Тут у нас вроде бы расположено Море Горя, образовавшееся на месте Цветущей Поляны. Но на Море Горя это совершенно не похоже!
И тут Рука Помощи заметила в волнах девушку. Она лежала на спине, раскинув руки, а глаза ее были закрыты. Впрочем, ока казалась совершенно довольной и умиротворенной.
- Помощь нужна? – на всякий случай крикнула Рука Помощи.
Девушка открыла глаза и заулыбалась.
- А, это вы! Я вас узнала. Нет, спасибо, помощи мне не надо, я просто отдыхаю.
- В Море Горя?
- Нет, что вы! – засмеялась девушка. – Я купаюсь в Море Благодарности! Оказывается, Благодарность – такая целительная сила! А если в нее окунуться с головой, то можно даже дышать, и дышится так легко, представляете?
- Охотно представляю, — подтвердила Рука Помощи. – Меня часто благодарят, это бывает приятно.
- Я вам очень, очень благодарна за спасение! – сказала девушка. – И Здравому Смыслу, и всем-всем-всем, кто меня когда-то обидел. Кажется, я их даже немножко любить начинаю. Ведь если бы не они, я бы и не узнала, что это такое – целиком погружаться в Благодарность. Я теперь совершенно не плачу, потому что счастлива!
- Все в жизни взаимосвязано, и ничего лишнего просто не бывает. Не уставайте благодарить, и будет вам счастье, — назидательно пробормотал на минуточку вышедший из нирваны Здравый Смысл.
Автор: Эльфика
СОЛНЕЧНАЯ ДОЛИНА — сказка от Эльфики
Хозяин вернулся домой задумчивый. За ужином он дождался, пока все закончат с основным блюдом, а когда жена поставила на стол десерт – традиционный вечерний пирог, откашлялся и сообщил:
- Мне нужно сказать вам кое-что важное.
Семейство насторожилось – у папы частенько возникали очень необычные идеи, а внедрять их (или пожинать плоды их внедрения) приходилось ни в чем не повинным домочадцам.
- Сегодня я был в предгорьях, по служебным делам, — утерев рот салфеткой, начал папа. – Жизнь в предгорьях, я вам скажу… не сахар там жизнь. Место голое, каменистое. Растительность чахлая. Сели, оползни, камнепады… Вулканы то и дело извергаются.
- Ужас какой, — отреагировала жена. – Хорошо, что мы живем в зеленой, плодородной Солнечной Долине!
- Да, нам повезло. Но я тут подумал, что мы должны позаботиться о тех, кому повезло меньше.
- Благотворительность, что ли? – подозрительно спросила дочь. Она еще помнила, как в прошлый раз папочка принудил ее отдать все ее мягкие игрушки в помощь нуждающимся пингвинам Антарктиды. Зачем пингвинам игрушки, папа так и не смог объяснить, но настаивал на том, что это будет их посильный вклад. «В конце концов, у пингвинов тоже есть дети!», — это был решающий аргумент, и с ним трудно было спорить.
- Нет, на этот раз не игрушки, все гораздо серьезнее, — проговорил папа.
- Надеюсь, не очередная кампания «за здоровый образ жизни»? – слегка напрягся сын. У него тоже были основания: совсем недавно их семья пережила период сыроедения (почти два месяца питались только сыром разных сортов!), ненавистный запах бри и рокфора и теперь еще не окончательно выветрился.
-Нет-нет, ничего такого, — поспешил успокоить его отец.
- Кушайте пирог, кушайте! – пригласила мама. – Сегодня я сделала вишневый.
- Вкусно, — с благодарностью проговорила дочка, смакуя пирог.
- И что предгорья? – осторожно спросила жена.
- Видите ли, мои дорогие, я крайне обеспокоен судьбой орков.
- Что? – поперхнулся пирогом сын.
- Там, в предгорьях, живут орки, — стал терпеливо объяснять отец. – Мы осмотрели их пещеры – это кошмар! Недостаточное освещение, сырость, скученнность. Полное отсутствие малейшего комфорта! И культура у них на очень низком уровне – в основном, рисуют на стенах пещер. А будучи малокультурными, они очень агрессивны и постоянно дерутся. Я был глубоко удручен…
- Бедненькие… — посочувствовала дочь, отрезая себе еще кусок пирога. – А как они питаются?
- Ужасно, — тяжко вздохнул отец. – Они камни едят – представляете?
- О боже! – ахнула жена. – Это в каком же состоянии у них зубы?
- Зубы у них хорошие, — рассеянно ответил хозяин. – Мощные у них зубы и острые, как раз на камни рассчитаны.
- А как же они не ломаются? – поинтересовался сын.
- Нельзя им ломаться. Стоматологов же там нет, лечить некому, — предположила сестра.
- В общем, я принял решение, — сообщил хозяин. – Мы должны откликнуться и поучаствовать. Я думаю, мы можем и должны предоставить кров и пищу хотя бы одному орку.
- Что? – схватилась за сердце жена. – Орк? Здесь, у нас?
- Они же страшные! – расширила глаза дочка.
- Еще драться начнет, — предположил сын.
- Вы мыслите крайне эгоистично, — упрекнул хозяин. – И это моя семья! Орки – тоже порождения божьи. Господь создал нас всех равными, значит, орки имеют право жить не хуже нас. И если жизнь загнала их в горы, а нам повезло поселиться в солнечной долине, мы должны поделиться имеющимися благами и поднять уровень жизни орков до нашего.
- А где мы его поселим? В подвале, да? – перешел к конкретике сын.
- Отчего же в подвале?
- Ну, раз они в пещерах живут, ему там привычнее будет.
- Ты огорчаешь меня, мой мальчик, — сурово сказал отец. – Не для того орк поселится среди нас, чтобы и дальше терпеть лишения. Нет, мы предоставим ему гостевую спальню.
- А чем я его буду кормить? – всполошилась хозяйка. – Я в камнях ничего не смыслю!
- Какие камни? О чем ты? Нет, орк будет питаться тем же, чем и мы. Мы поделимся с ним каждым куском, лучшим, что у нас есть. Это будет правильно!
- А дежурить по кухне и убираться в доме он будет наравне со всеми? – поинтересовался сын.
- Думаю, это произойдет не сразу. Не забывайте: орк – наш гость, и ему нужно дать время, чтобы он привык к нашему укладу жизни. Так что дом и кухня пока остаются на нас. Мы же должны создать гостю благоприятные условия?
- Милый, зачем нам это? – робко заметила хозяйка. – У нас и так кот и собака, а тут еще и орк.
- Как ты можешь сравнивать! – рассердился хозяин. – То домашние животные, а то чело… то есть орк! У них есть речь, и они обучаемы!
- Наш Лорд тоже обучаемый, — обиженно вставила дочь.
- Да, пес выполняет команды, но ему недоступна человеческая речь. А орки могут общаться на нашем языке. Поэтому в самом скором времени орк приучится к нашим традициям и станет полноценным членом нашей семьи. И хватит разговоров! Я решил – и я сделаю. Готовьтесь!
И, оставив ошеломленную семью доедать пирог, хозяин удалился в свой кабинет – написать статью о своем благом начинании с призывом следовать его примеру.
- Ни один житель Солнечной Долины не должен оставаться в стороне, — бормотал хозяин. – Мы должны включить орков в нашу цивилизацию, и точка.
Славно поработав и переписав статью набело, хозяин с чувством выполненного долга отправился спать.
***
… Что-то с грохотом упало и разлетелось вдребезги. Раздался громовой хохот, а затем слоновий топот, от которого содрогнулись даже толстые перекрытия подвала. Орки явно были здоровы и чувствовали себя вольготно.
- Белье все еще сырое, — пожаловалась хозяйка, щупая простыню. – Второй день сушится!
- Так конечно, если в подвале сушить! – раздраженно ответил хозяин. – Здесь вообще сыро и приток воздуха слабый. Почему бы не развесить его, как всегда, во дворе?
- Так используют же для набедренных повязок! – вздохнула жена. – А может, просто изорвут или истопчут. У них какая-то ненависть ко всему чистому.
- Можно их понять, они веками жили в пещерах, на земляном полу, — примирительно сказал хозяин.
- У нас во всем доме пол стал земляным, — заметила хозяйка. – Убираться нет смысла – тут же снова грязи натаскают. И где они ее только берут?
- Это у них традиция такая. Скоро они усвоят наши традиции.
- Да ничего они не усвоят! – в отчаянии всплеснула руками жена. – Я им сколько раз наш традиционный пирог предлагала? А их от этих пирогов воротит! Они их нюхать не могут, не то что есть!
- Всему свое время, — убежденно сказал муж. – Милосердие и толерантность – вот наши непреходящие ценности.
- Вот и прояви милосердие к собственной семье! – потребовала жена. – Или ты к собственной семье совершенно толерантен, то есть нечувствителен?
- Папа, а когда мы вернемся наверх, в комнаты? – жалобно спросила дочка, кутаясь в одеяло. – Мне тут уроки учить темно…
- Потерпи. Там пока места нет. С тех пор, как орк перевез к нам все свое семейство, сама понимаешь, в доме стало тесновато.
- А почему они живут наверху, а мы в подвале? – подал голос сын. – Почему не наоборот?
- Стыдись, мой мальчик! – укорил его отец. – Гостю – лучшее, это традиция. Мы и в подвале не растеряем своей цивилизованности, а им надо к ней привыкать. Поэтому они и живут наверху, пусть привыкают.
- По-моему, ни к чему они не привыкают и не собираются, — нервно сказала хозяйка. – Они первым делом сожрали всю посуду, умывальник и унитаз.
- Но это же их привычный рацион питания. Сразу не перестроишься.
- В туалет ходят где хотят.
- Так унитаз же съеден!
- Они крушат все вокруг: вазы, мебель, предметы интерьера.
- Они просто слишком большие и неповоротливые, да и двигаются резковато.
- А когда они костер в гостиной разожгли и чуть весь дом не спалили?
- Милая, надо потерпеть. Это скоро кончится.
- Это мы скоро кончимся, — мрачно сказал сын. – Когда они нашего Лорда сожрали, я сразу понял: нам тоже кранты.
- Не говори ерунды, — чуть смутился отец. – Это моя ошибка: надо было заранее выяснить, что они и собак едят. Тогда бы мы Лорда спрятали, и не вышло бы такого конфуза.
- Хорошо еще, что кошка сообразила и заранее убежала, — поддержала брата девочка. – А то они, наверное, и ее бы слопали!
- Расскажи лучше, как у тебя в школе, — сменил тему отец.
- Я больше не хочу ходить в школу, — расплакалась дочка. – Там эти несносные орки… Они все время рычат, срыгивают, дерутся… Я все равно ничего на уроках не запоминаю, потому что ничего не слышно!
- Но разве учителя не прививают им навыки достойного поведения?
- По-моему, учителя их сами побаиваются, — призналась девочка. – А если пожаловаться на орков, то вручают газету с твоей статьей и велят учить наизусть. Ну, та статья, где ты призывал к милосердию и толерантности!
- Гхм, — смущенно кашлянул папа.
- Кстати, ты знаешь, что в школу внесен законопроект «О школьной форме»? – спросила жена.
- Нет. А что за законопроект?
- Городские власти требуют, чтобы все ученики теперь являлись на занятия в набедренных повязках.
- Что-о-о??? – в полной оторопи уставился на нее муж. – Они там что, с ума посходили?
- Да нет, — пожала плечами жена. – Обосновывают тем, что орков смущает наша одежда и причиняет им моральные неудобства. Считают, что нам будет легче приспособиться, потому что у нас более гибкая психика.
- Я не буду такое носить! – зарыдала дочь.
- Погоди, малышка, не плачь… Думаю, до этого не дойдет, — попытался утешить ее отец. – В конце концов, здравый смысл возобладает.
- А где же был твой здравый смысл, когда ты в наш дом целую орду орков понапустил? – подбоченившись, вопросила хозяйка. – Пока один был, хоть как-то можно было договориться, а теперь вообще невозможно!
- Ага, они теперь банда, — мрачно подтвердил сын.
- Но мы же не могли отказать ему в воссоединении с семьей! – ответил хозяин. – Он был очень одинок… скучал… Ему трудно было влиться в наше общество. А у нас все-таки три гостевых спальни.
- И где они, твои «три гостевых спальни»? – взвизгнула жена. – Там теперь обосновались не меньше двух десятков орков, и они все переломали и переделали на свой лад! Теперь весь дом похож на пещеру!
- Кто же знал, что у него такая большая семья, — пробурчал муж.
- Ничего, мы тоже свою банду соберем, — пообещал сын. – Мы с пацанами унижений терпеть не будем, так им врежем, что мало не покажется!
- Сынок! Но это же преступление, так нельзя! – возмутился отец.
- Ага? Значит, им можно, а нам нельзя?
- А нам нельзя! – твердо сказал отец. – Мы – цивилизованные люди.
- Вот и сожрут нас, цивилизованных, и не подавятся, — с горечью констатировала хозяйка.
- Может, скоро они культурно разовьются, и все изменится? – неуверенно произнес хозяин.
- А ты их спросил, нужна ли им твоя культура? – спросила жена. – Может, их наскальная живопись и танцы у костра вполне устраивают?
- Дымом тянет, — принюхавшись, сообщил сын. – Наверное, снова костер в гостиной развели.
- Жареным несет, — заметила жена. – Опять, что ли, чью-то собаку поймали? Или, может, корову увели. В городе уже и живности не осталось…
- Хорошо, что кошка убежала, — снова повторила дочка. – Может, и мне убежать? Есть же на свете места, где люди живут у себя в домах, а орки у себя в пещерах?
- Отличная мысль! – поддержал сын. – Я с тобой. Или в банду.
- Пойду, попробую все-таки белье просушить, — сказала жена и, взяв таз, отправилась наверх.
- Значит, осуждаете меня? – угрюмо глядя на детей, спросил отец. – Люди идею мою подхватили, статью вон в школах наизусть учат, а вы…
- Выживаем, как можем, — буркнул сын.
– Разве ты спросил нас, хотим ли мы жить среди орков? Нет. А мы не хотим! – заявила дочка.
- Но мы же должны помогать бедным и убогим?
- Это не они бедные и убогие, а мы.
- Ничего не убогие! – вскинулся брат. – Вот соберем банду, и они у нас по струночке ходить будут! Мы границы установим и защищать их будем.
- Но грубая сила ничего не решает… — назидательно сказал отец.
- Это у орков грубая сила. Книжечки им, что ли, читать? Так они все равно не слушают! Плевали они на нас, если хочешь знать! У них своя цивилизация, вот путь ее и развивают. На своей территории. Попросят – поможем, но тоже на их территории.
- Что-то мамы долго нет, — зевнула дочка.
- Пойду, посмотрю, — спохватился хозяин.
… После подвала солнце казалось невыносимо ярким. Хозяин зажмурился, чтобы глаза привыкли, и услышал голоса – совсем неподалеку, за углом, там, где были натянуты бельевые веревки. Один голос принадлежал жене, другой… о боже, орку!
- Ты от него уходи, ты ко мне иди, — низким голосом рокотал орк. – тебе он зачем нужен? Ничего не может, только разговаривать. Орк сильный, орк воин. Орк в свою пещеру никого не пустит!
- Ой, да ладно! Что вы такое говорите! – жеманилась жена.
- Правду тебе говорю. Я – мужчина, ты – женщина. Орк сладко любить будет. Много детишек родим, много земли заселим.
- Хи-хи-хи… Руки только не распускай, а то мужу пожалуюсь.
- Ничего муж не сделает. Старый, больной. Отберу тебя, пусть сидит, статьи пишет.
- Ой, какой ты дерзкий… Хи-хи…
- Не-е-ет! – завопил хозяин, хватаясь за грабли и бросился туда, за угол. Только он к таким резким движениям был не приспособлен, споткнулся, наступил на грабли и получил оглушительный удар по лбу.
Вот на этом месте он и очнулся. Лежал он рядом с собственной кроватью, видать, во сне метался – свалился и об тумбочку лбом приложился. Кожу саднило, а наощупь уже и шишка наливалась. В доме что-то загрохотало, и еще явственно доносился запах жареного мяса.
- Орки в доме! – ахнул он и, вскочив, прямо в пижаме кинулся прочь из спальни в направлении кухни.
- Доброе утро, — приветствовала его жена. Она была в платьице и кухонном фартуке, вся чистенькая и очень милая. И кухня тоже была чистенькая и милая.
- Где орки? – грозно спросил он, озираясь по сторонам.
- Пока что у тебя в голове. Давай-ка, умывайся, и за стол. Я отбивные жарю, скоро будут готовы.
- А грохотало что?
- Папа, это я гантелю уронил! Я нечаянно! – прокричал сын из своей комнаты.
А тут и дочка появилась:
- Мама, пап, привет! Я Лорда уже покормила, а мы скоро завтракать будем?
- Лорд жив?!
- А что ему сделается? – удивилась дочка. – Живая, здоровая, веселая собака. Все лицо мне облизал. Сейчас умоюсь, переоденусь и тоже завтракать приду.
- Знаешь, милый, — начала жена, — я тут подумала и хочу тебя попросить: прежде чем приглашать в наш дом орка, подумай и ты. Обо мне подумай, о детях. Надо все тщательно взвесить.
- Взвесил уже, — поспешно прервал ее муж. – Орков не будет. Концепция переменилась.
- Вот и хорошо, — обрадовалась жена. – Ты умный, ты непродуманных решений принимать не станешь. А что это у тебя на лбу?
- На грабли наступил, — мрачно сказал муж, щупая лоб. – Больше не повторится. Я в кабинет, нужно одну идею записать, пока не забыл.
«Мы должны с большой осторожностью подходить к любым изменениям в укладе нашей любимой Солнечной Долины, — писал он. – Надо понимать, что традиции складываются веками, и вводить что-то новое нужно тоже продуманно и постепенно. Иначе последствия могут быть непредсказуемыми и разрушительными. А мы в первую очередь должны заботиться о нашем сообществе. И автор любой идеи должен отчетливо видеть границы, за которыми начинается хаос».
- Хорошо сказано, — удовлетворенно пробормотал он и потрогал шишку на лбу. На грабли снова наступать не хотелось. Хотелось беречь традиции и тщательно продумывать новые идеи.
- И никаких, понимаешь ли, «хи-хи»! – строго сказал хозяин. И пошел к семье, отбивные кушать. В Солнечной Долине все было спокойно.
Автор: Эльфика
Сказка Эльфики - ДВЕРЬ
У двери в подвал на корточках сидел мальчик с рюкзачком за плечами. Лет семи на вид, худенький и трогательный. И у него были такие печальные плечики! Никогда не видела этого мальчика в нашем дворе.
- Что ты тут делаешь, дорогой? Ты чей? – спросила я его.
- Тетенька, я не умру? – спросил мальчик, поднимая на меня полные слез глаза.
- Ч…что? – я аж поперхнулась от неожиданности. – Ты что такое говоришь? Почему ты вдруг должен умереть? Тебе плохо? Ты болен? Тебя кто-то обидел?
Он молча смотрел на меня, и глаза у него были такие… мученические. Ну, знаете, когда там застыли боль и немой вопрос.
…А ведь и у меня совсем недавно были такие же глаза. Я вспомнила, я видела свои глаза в зеркале, и в них тоже застыли боль и немой вопрос. Тогда умер мой друг, умер не вовремя, нелепо, и я никак не могла смириться с этим. И до сих пор не могу, если честно…
- Где твои родители?
- На работе…
- А ты что тут делаешь?
- Иду домой. Из школы.
- Мимо подвала идешь?
- Не знаю. Я как-то незаметно сюда пришел. Там темно. Страшно, но как будто зовет. Манит.
- Кто манит?
- Темнота.
- Знаешь что? – решительно сказала я. – Давай-ка я тебя чаем напою и позвоню твоим родителям. Что-то не хочется мне тебя тут, под дверью, одного оставлять.
Дверь в подвал была приоткрыта, там и правда было темно, оттуда тянуло сыростью и затхлостью, как из склепа. Детям в таких местах точно делать нечего!
- Разве тебе мама не говорила, что к подвалам подходить не следует?
- Не знаю. Наверное, говорила. Я не помню.
- Надо запоминать, что тебе мама говорит. Особенно о правилах безопасности.
- Я много чего не помню. Это потому что я все время думаю.
- О чем же ты так думаешь, малыш?
- О том, что я умру.
О господи… Какой странный ребенок! В его годы – и о смерти думать, ну как так? Да я в семь лет вообще была уверена, что я бессмертна! И мама с папой – тоже. Кстати, его родители, наверное, волнуются – где там их отпрыск, с кем?
- Мобильник имеешь? – спросила я.
- Имею. Только он сдох, в смысле разрядился.
- «Сдох»… Ну и лексикон у тебя, — покачала головой я. – Ладно, идем уже. Давай руку.
Он покорно встал и взял меня за руку. У меня сердце защемило – такой доверчивый, его же кто угодно обидеть может, вот так взять и увести незнамо куда…
Дома я первым делом позвонила его маме на работу по телефону, который он мне назвал – там все время было занято.
- Ладно, — сказала я. – Попозже еще попробуем. Давай я тебя борщом накормлю, ага? А потом будем чай пить. С оладушками! Ты любишь оладушки? Да, и варенье есть! И зефир в шоколаде. Тебя как зовут?
- Тима… Тимофей.
Тимофей, значит. А моего друга звали Тимур. Но он не любил, когда его называли Тима, предпочитал полным именем. Только я называла его Тимыч, и ему нравилось…
Тима ел вяло – не ел, а так, ковырялся. Даже зефир в шоколаде его не особо вдохновил. Впечатление было, что он действительно все время о чем-то напряженно думает, даже когда разговаривает.
В процессе я продолжала расспросы и выяснила, что никто его не обидел и ничего у него не болит, просто шел-шел, и захотелось вот свернуть к нашему подвалу.
- Мне часто хочется непонятного, — сообщил он. – Мама говорит, я странный.
Странный… Ну да, я тоже бываю странная, и мне тоже хочется непонятного. Например, мне хочется разговаривать с Тимуром. Хотя бы во сне. Или пусть даже наяву – когда никто нас не слышит. А он мне упорно не снится, я вообще не ощущаю его присутствия, и от этого мне плохо. Как будто его нет нигде – ни на этом свете, ни на том… Да, странно.
- И чего непонятного тебе хочется? – поинтересовалась я.
- Ну… На кладбище гулять, например. А мама запрещает.
- Правильно запрещает! – горячо поддержала неведомую маму я. – Чего там гулять? Там – место покоя.
- Я знаю, там покойники похоронены, — печально кивнул Тима. – Иногда мне снится, что я тоже покойник.
- То есть как???
- Ну, как… Что я там живу, в гробу, под землей. Сплю там, кушаю, играю…
- Нельзя играть в гробу! Там темно и тесно, — я была уже близка к панике от рассуждений странного мальчика.
- А мне все равно снится, — вздохнул он. – Я же не нарочно такие сны смотрю…
Действительно, чего это я паникую? Ну, снится, ну, бывает. Я вот тоже не нарочно все время думаю о Тимуре, как он умирал в больнице (хотя я там не присутствовала, я вообще в это время далеко была), и на кладбище к нему я до сих пор чуть не каждый месяц езжу (можно сказать, люблю гулять на кладбище!), так что я должна бы отнестись к причудам мальчика Тимы с пониманием. Только вот возраст… В таком нежном возрасте потери должны бы переживаться по-другому и быстро забываться.
- В твоей семье кто-то недавно умер, Тимочка? – осторожно спросила я.
- Нет, все живы, — помотал головой он. – Наверное, я первый умру. Я так думаю.
- А я так не думаю! – объявила я. – Сначала человек должен прожить жизнь, состариться, много сделать и повидать, а потом уж и умирать можно. А уж хотеть умереть – это совсем неправильно, слышишь?
- Да я и не хочу вовсе! – удивился мальчик Тима. – Дел у меня что ли других нет? Оно само…
«Оно само…». Вот и у меня тоже – «оно само». Почти два года, а я все еще не могу его отпустить. Он был такой талантливый, он писал такую музыку! Он мог бы так много сделать для мира, а ушел недопустимо рано. Он умер от банального воспаления легких, врачи ничего не смогли сделать. Я до сих пор не могу смириться, не могу! И ведь понимаю, что ничего не вернуть, его уже нет в этом мире, дверь захлопнулась… Хотя – нет! Я не даю ей захлопнуться. Я все время думаю: «а как он там?», «а хорошо ли ему?», и все время пытаюсь заглянуть туда, на ту сторону. Увидела бы, что там у него все в порядке – успокоилась бы.
Я снова набрала номер Тимкиной мамы – на этот раз мне ответили, что она вышла. Я оставила свой номер, наскоро объяснила, в чем дело, и вернулась к своему нежданному гостю.
- Тимочка, мамы нет на месте, но она нам перезвонит. Подождем? Может, тебе телевизор включить? Или компьютер – в стрелялки поиграешь?
- Я не люблю стрелялки, — опечалился он. – И телевизор тоже. Там убивают. Не хочу.
О боже, до чего же с ним трудно! Все он как-то незаметно сводит к одной теме. Которая, кстати, и меня тревожит…
- А разве все умирают только когда состарятся? – вдруг спросил он. – Ведь молодые тоже умирают?
Ох, как больно-то… Прямо в нервный узел. В тот, где все еще живет Тимур. Но надо что-то отвечать ребенку, а врать я не люблю.
- К сожалению, умирают и молодые. От болезней, от несчастных случаев. Но это – неправильно!
- А как это – умереть? Куда мы потом попадаем? – оживился он. – Нет, я знаю, что тело кладут в гроб, а гроб – в могилку, а вот мы сами – куда?
- Как – куда? – в замешательстве уставилась на него я. Вопрос был хороший: действительно, а куда? Я как-то явственно представила себе, как тело опускается в землю, а душа устремляется куда-то ввысь. – А, вот! На небо. Мы попадаем на небо. В смысле, наша душа туда улетает. Ну, как воздушный шарик.
- Но тогда все небо должно быть в воздушных шариках, — впервые улыбнулся он. – Как будто праздник!
М-да… Устами младенца, как говорится… Некоторые народы действительно считают уход с земного плана новым рождением и пышно празднуют это событие, с песнями, плясками и прочими ритуалами. Впрочем, озвучивать эту мысль я не стала – сочла неуместной.
- Видишь ли, Тимочка, души вроде как невидимы. Кроме того, они же не вечно там болтаются, они потом воплощаются снова. Так считают индусы.
- Я слышал, — энергично покивал Тима. – Я тоже так думаю. Наверное, души улетают на небо, чтобы отдохнуть. А потом снова в людей вселяются. Как в дом! Там побыли – здесь побыли, интересно же!
- Что ж, вполне возможно, — согласилась я, дивясь продвинутости нынешней молодежи. Надо же, семь лет ребенку, и такие познания в области тонких материй!
- Я не хочу улетать, — пожаловался он. – Я еще здесь не нажился, и мама огорчится. А меня словно кто-то за ниточку дергает и зовет, зовет… Прямо тянет!
- Тим, ты что? – растерялась я. – Ну сам подумай, ты же не воздушный шарик, ты человек, ты здесь живешь, на земле! Ну кто тебя куда тянет?
- А вдруг меня вселилась душа, которую не отпустили? – задумчиво спросил он. – Ну, то есть не совсем отпустили? Время прошло, а они еще все еще плачут, переживают, просят, чтобы вернулся. Я уже заново родился, а для них я как бы мертвый…
- Тима, ну что ты такое говоришь??? – вытаращила глаза я. – Что значит – «мертвый»? Для кого – «для них»?
- Я думаю, для тех, кто меня любил, — тихо сказал он. – Ведь кого любят, неохота отпускать, правда?
Ох, мальчик мой… Правда, еще какая правда! Особенно если отпускать приходится неожиданно и не вовремя. Вот Тимур ушел, а я все еще дергаю и дергаю за ниточку, потому что мне его так не хватает! Прямо ужасно не хватает, и я никак не могу сказать себе это страшное слово «больше никогда»… Но, опять же, это все промелькнуло у меня в голове и осталось невысказанным. Еще не хватало – грузить бедного ребенка своими проблемами! И тут зазвонил спасительный телефон.
- Боже мой, Тимочка у вас? С ним все в порядке? Почему он у вас? – скороговоркой частил в трубке взволнованный женский голос, бьющийся, словно птица в клетке. – Что случилось? Что случи…
- Не беспокойтесь. У него просто разрядился телефон. Все в порядке. Я его покормила. Не беспокойтесь, с ним все хорошо, — монотонно бубнила я. Вскоре разговор стал более вразумительным, и мы договорились, что через часик мамашка его заберет, мне только надо вывести его на угол, к остановке.
- Я не могу оставить маму, — по-взрослому серьезно сказал он. – Я у нее один, она будет горевать. Я должен жить. Даже если оттуда дергают…
Я не психолог и не педагог, я не знаю, как разбираться в детских фантазиях. И насколько это фантазии – тоже не берусь судить. В своих бы разобраться… Но мне его было невыносимо жаль, и хотелось как-то помочь, только я не знала, как. И вдруг меня осенило вдохновение, и я предложила:
- Тимочка, а давай их попросим оставить тебя в покое? Ну, чтоб не дергали и дали тебе прожить эту жизнь радостно и со вкусом!
- Хочу со вкусом! – оживился мой странный ребенок. – А как?
- А очень просто! Сейчас мы пойдем в магазинчик на углу, там воздушные шарики продают. Мы будем отпускать их в небо. Но сначала ты скажешь: «Тело – земле, Душа – Богу, а ваша любовь ко мне всегда останется с вами. Простите, но я не могу вернуться, потому что уже живу в другом месте и в другое время. Но знайте, что я вас тоже люблю!». Запомнишь?
- Запомню, — пообещал он. – А когда пойдем?
- А вот сейчас и пойдем. Давай-ка одеваться…
Все получилось как надо. Мы купили по шарику, взяли в руки…
- А вы что ли тоже будете отпускать? – казалось, мальчик даже не очень удивился.
- Буду, — кивнула я. – Мне тоже есть кого отпустить, поверь.
Мы пробормотали ту формулу, которую я наспех придумала еще дома. Как ни странно, Тима ее действительно запомнил и проговорил с чувством, и я тоже. А потом наши шарики устремились в небо, и мы провожали их глазами.
- Здорово, — удовлетворенно сказал Тима. – Ничего не держит… Легко летят!
- Это потому что отпустили, — объяснила я. – Когда отпускаешь – знаешь, как легко бывает?
Тут к нам кинулась женщина, только что вышедшая из автобуса – оказалось, Тимкина мама, и мы долго и бестолково обменивались извинениями и благодарностями.
- Он вам не докучал всякими глупостями? – напряженно спросила она. – А то с ним бывает… время от времени…
- Ну нет! У вас очень умный мальчик. Мне было интересно с ним общаться, — искренне ответила я. – Приходите в гости, буду рада.
Проводив Тимофея с его беспокойной матушкой, я не сразу отправилась домой – решила прогуляться. И вдруг явственно услышала голос моего Тимура – так, как будто у меня в голове включился какой-то канал.
- Спасибо, — шепнул мне он.
- Тимыч, это ты? – остановилась я. – Тимур, ты где?
- Двери в подвал должны быть закрыты, — сказал он. – Прах – к праху, жизнь – к жизни.
- Тимыч, я тебя отпустила, — зачем-то сообщила я. – В виде воздушного шарика…
- Отпразднуй, — улыбнулся он. Вот честное слово, я слышала, как он улыбнулся!
И все. Канал выключился – как будто дверь между мирами захлопнулась, на этот раз – полагаю, навсегда.
Я снова пошла в магазин. Я купила яблок, мандаринов, кисть винограда, тортик и шампанское – как будто действительно собиралась на праздник. О боже, да почему «как будто» — я действительно туда собиралась!
Я пришла домой, накрыла стол парадной скатертью, живописно разложила все яства, включила Тимурову музыку, сняла с полки его фотографию и поставила напротив себя.
- До свидания, Тимыч! – сказала я. – Даст Бог – когда-нибудь свидимся. А сейчас – живи! Не препятствую… Прах к праху, жизнь к жизни. Тело – земле, душа – Богу, а моя любовь к тебе останется со мной.
Я ждала, что снова включится канал, хоть на секундочку, но ничего такого не произошло. Наверное, он мне сказал все, что хотел. А может, его душа сразу воплотилась в какого-нибудь малыша, и ему уже может быть около двух лет. Не хочу, чтобы мои стенания-страдания дергали его за ниточку… Не хочу, чтобы его преждевременно коснулось дыхание смерти только потому, что его все еще где-то оплакивают – там, далеко, в прошлой жизни. Да, двери должны быть закрыты.
- Ох, который час? – спохватилась я. – Так, время – 16.30, еще успеваю!
И я кинулась звонить в ЖЭУ – от имени жильцов требовать, чтобы немедленно явился мастер и закрыл на замок подвальную дверь, из которой пахнет сыростью и затхлостью, как из склепа. Нечего тут смущать неокрепшие умы! Да и окрепшие тоже…
А потом я не поленилась спуститься и проверить, как выполнена работа. Теперь все было в порядке, дверь была крепко-накрепко закрыта и больше никого не могла заманить в чернильную темноту. Я вернулась домой с чувством выполненного долга.
- А моя любовь навсегда останется со мной, — сказала я Тимычевой фотке. – И музыка тоже. Спасибо, что ты случился в моей жизни. Ну что, потанцуем?
И я стала танцевать под его музыку. Мне было легко, мне было хорошо – впервые за два года. Все, что я могла подарить Тимуру теперь – это снова стать счастливой. Чтобы он там, в неведомых далях, тоже был счастлив.
Автор: Эльфика
Naddin
АНИЧКА
АНИЧКА
А вот, ещё была история…
Аничка – некое эфирное создание, которое токмо в провинциях наших и можно еще иногда встретить. В мегаполисах и городах крупных, засоренных всякой нечистью, усиленно высасываемой ими из глубинки, таким существам не место.
Легкая, стройная, воздушная и прекрасная, молча и потупив глаза, проплывала она по улицам своего родного городка, как некая инопланетянка. Глаза всех встречных невольно спотыкались при взгляде на нее. Многие оборачивались вслед с чувством невольной зависти или восхищения. А она – плыла, погруженная в собственные мысли.
О чем она думала? Да мало ли о чем! О чем можно размышлять серьезно, упорно и долго, если тебе 18?! Мечтать, только мечтать!
И вот, однажды, шла она к себе домой, все в той же задумчивости и никем не нарушаемой неприкосновенности и, повернув привычно от ментовки налево на Дачную улицу, вдруг, остановилась. На улице не было ни души. Но перед ней стоял огромный серый волк, и не волк даже, а волчара какой-то! Шерсть его была вздыблена и замусорена всякой дрянью, глаза горели огнем. Волк глухо зарычал. Аничка остановилась и посмотрела ему в глаза, и не столько испугана она была, сколь удивлена подобным необычным явлением.
Девушка отступила вправо, пытаясь обойти зверя. Волк рыкнул и повернул голову вправо. Аначка – влево. То же самое.
-Пропусти меня, милый, - сказала она ему слегка дрожащим голосом, - я не желаю тебе зла и худа никакого не сделаю!
Волк в ответ вильнул хвостом и сел на задние лапы.
-Если хочешь, иди со мной, - продолжала Аничка, - ты мне кажешься таким заброшенным и одиноким, а я дома покормлю тебя и обогрею.
Волк молча встал, обошел девушку и пристроился ей в спину. Так они и продолжили свой путь, никого по дороге не встретив. Разве, что редкие дачные дворняжки, жалобно скуля и поджав хвосты уметывали в свои конуры от огненного взгляда необычного спутника Анички.
Дойдя до дома и открыв калитку, Аничка оглянулась. Зверь стоял в 2 шагах от нее и вилял хвостом.
-Проходи, - сказала ему девушка и пропустила волка вперед. Волк, молча вошел, подозрительно огляделся и уселся на задние лапы у крыльца.
-Подожди меня здесь,- сказала Аничка и вошла в дом. Родители были, по счастью, на работе. Открыв холодильник, она опустошила миску котлет и вынесла их своему новому знакомому. Она знала, что волки питаются мясом, но ничего мясного более не было. Разве что кусок свинины в морозилке.
Волк с жадностью набросился на еду. Через 5 минут миска была опустошена, после чего зверь, благодарно вильнув хвостом, громко зевнул и положил свою громадную и тяжелую голову на колени Аничке, сидевшей рядом на крыльце.
Голова была вся в мусоре. В каких-то соломинках, репьях, опилках… Аничка, что-то тихо напевая про себя, и машинально, продолжая думать о чем-то своем, стала выбирать этот сор и, очистив голову волка, внезапно притянула ее к себе и поцеловала в лоб со словами:
-Ах, бедный ты мой, всеми заброшенный, бродяга! И что ж тебя так потянуло ко мне?!
При этих словах, сопровождаемых поцелуем Анички волк, внезапно, вздрогнув всем своим мощным телом, отпрянул от нее и быстро закружился в нескольких метрах поотдаль. Верчение его сопровождалось клубами вздымающейся пыли, которая, однако, не оседала, как обычно, а все более вздымалась, держась в виде некоторого устойчивого столпа в полтора человеческих роста. Изумленная Аничка наблюдала, как в этом столпе постепенно исчезают очертания ее нового друга. Затем столп внезапно осветился ярким и холодным пламенем, от вспышки которого Аничка не секунду ослепла. Открыв же глаза, она увидела перед собой прекрасного высокого нагого юношу с голубыми глазами. Смутившись, он наклонился, подобрал волчью шкуру, лежащую у ног, опоясался ей и шагнул к крыльцу, протянув руку Аничке.
Широко распахнув глаза свои, она прошептала: -Кто ты?
-Я – тот, о ком ты мечтала, тот, кто нужен тебе, а ты – та, что нужна мне более, чем кто-либо ещё, - отвечал он.
Они взялись за руки и молча вошли в дом.
Вот такая была история…
top