И вообще, к сельскому хозяйству Феня была довольно равнодушна. У других теплицы-парники, грядки со всякими овощами огородными, а у нее только два ряда малины у избы понасажено, потому как шибко ей ягода нравилась, а остальное все из серии «дикая природа». Из всей домашней скотины у нее был только кот Котька, а яйца и молоко они у соседей покупали – у Авксентия торговля шнурками хорошо шла, денежка имелась. А еще им доходы Фенечкино увлечение приносило, или, как сейчас говорят, «хобби».
А хобби было такое: придумала Феня себе увлечение для развлечения – на досуге косички из цветных шнурков плести. Возьмет у Авксентия пучок шнурков нераспроданных – и ну фантазировать, косички разные творить. Такого, бывалоча, насочиняет, что и сама не поймет: как такое разноцветье получилось? Подивится да нацепит пеструю плетеночку то на шею, то на руку – красиво! Или соседям раздаривает – ей не трудно, им приятно. Ее шнурковые украшения в деревне, почитай, почти в каждом доме были, и даже называть их стали по ее имени – «феньки», или «фенечки».
Вот за этим как раз по вечерам к Фене в дом народ и тянулся – кто фенечку хотел купить, кто научиться собственноручно их плести, а то и просто на людей посмотреть да себя показать. Такой вот клуб по интересам получился, стихийный. Феня рада была – пожалуйте, мол, гости дорогие, всем места хватит. Вот поэтому она плетень и не хотела ставить – заходи кто хошь, в любое время! Вернее, Авксентий-то о плетне не раз заговаривал, только Феня все отмахивалась – какой, мол, плетень, если народ каждый день косяком валит? Да и к тому же все свои, от кого отгораживаться-то?
Матрёна же была совсем другая. Женщина такая видная, нрава строгого, осанки царственной, и начитанная – просто страсть! Одних только толстых книжек прочитала не меньше тысячи, а уж про тонкие брошюрки и говорить нечего. В деревне таких образованных дам больше и не водилось, куда там! Сельчане с Матрёной и разговаривать робели, ей что ни скажешь – она как цитатой вжарит, и не поймешь, то ли это она тебя одобрила, то ли припечатала. И вообще ее порой понять трудно было, до того умственно изъяснялась. Даже прозвище ей дали почтительное такое – Матрёна-Мудрёна.
У Матрёны все было: и хозяйство справное, и Ума Палата (светелка такая специальная в голове, навроде библиотеки), и муж Святополк, и детки воспитанные, и правильное понимание жизненных ценностей. В общем, «бабой» ее даже сгоряча никто бы не назвал, не того полета птица. Казалось бы, никогда их пути с Фенечкой и не пересекутся, но вот поди ж ты…
Почему Матрёна решила к Фене на вечерку заглянуть – бог весть. Может, из любопытства, может, по случаю, а может, для научного интереса какого… В общем, появилась она однажды в Фениной избе. Огляделась – народу много, все о чем-то там разговаривают, фенечки перебирают, узоры обсуждают. А когда беседовать утомятся – песни хором поют, а Авксентий им на гуслях подыгрывает. На Матрёну никто и внимания особого не обратил – мало ли народу тут за вечер проходит?
Матрёна такого дела не любила – быть в тени. Так что она быстренько растолкала локтями соседей и выбралась на середину избы, под люстру пятирожковую.
- А толкаться-то зачем? – было начал кто-то, но Матрена так на него глянула, что тот увял, не распустившись. – Ой, прощения просим… звиняйте… не опознал сразу…
- Извиняю, только впредь будьте повнимательнее, — степенно кивнула Матрёна. – Ну-с, и что это за странное времяпровождение, объясните-ка мне?
- Дык это… плетем тут потихоньку, — подсказал кто-то.
- Плетете, значит, — со значением сказала Матрёна. – А по какой, простите, технологии?
- Да мы без технологий, так, по-простому, как Бог на душу положит, — робко ответили ей.
- Это неверно. Пора бы вам уже жить осознанно, дорогие мои. Нужно подвести научную базу, и я ее подведу. Не сомневайтесь.
Кто бы сомневался… Матрёна уже если чего изрекала, так очень веско. Знал человек, что говорит.
И Матрёна стала приходить в Фенин дом каждый вечер – базу подводить. Выглядело это примерно так:
- Я не знаю, как это должно быть, но ты сплела неправильно.
- А как надо? – озадаченно морщила лоб какая-нибудь девица, взирая на только что законченную фенечку.
- Ну, это не мое дело, тебе решать. Так что подумай, — строго советовала Матрёна и переходила к другой плетельщице.
- Ой, чегой-то она ко всем привязывается? – шепотом спрашивали люди друг у друга, но ответа на этот вопрос никто дать не мог. Пришла и пришла, куда деваться.
А Матрёна тем временем вошла во вкус и раздавала советы и эпитеты направо и налево. Как правило, советы были туманными, а эпитеты – нелестными.
- А чего вы это тут распоряжаетесь? – осмелилась спросить какая-то девушка из тех, что побойчее.
- Имею право, — кратко ответила Матрёна.
Она и впрямь твердо знала: имеет право. Даром, что ли, она Ума Палату завела и знаниями до отказа набила? Ей всегда есть, что миру преподнести, чем поделиться. Так что должны быть рады, и точка.
- У нас тут не принято друг друга критиковать, — подала голос Феня.
- Ах, не принято? Кем это, интересно, не принято? – удивилась Матрёна. – Тобою, что ли? Нет уж, дорогая, имею право на свободное выражение своего мнения! А то развели тут, понимаешь ли, беззубую толерантность…
Слова «толерантность» почти никто не понял, но догадались, что видать, что-то опять не так сделали… И Феня стушевалась, не нашлась, что ответить.
Она только и шепнула тихонько:
- Вы, люди добрые, лучше с ней не связывайтесь. Себе дороже выйдет.
Те, кто поближе сидел, ее услышали и другим передали. И вот в другой раз Матрёна стала снова уму-разуму народ учить, только вот как-то дело не пошло: она выскажется – все замолчат, на нее уставятся, а потом плечами пожмут да к своим разговорам возвращаются. Не понравилось это Матрёне.
- Так, граждане хорошие. Почему это вы меня тут игнорируете? – строго спросила она. – Я высказываюсь, а вы молчите…
- Так это… Непонятно, чего говорить то, — призналась какая-то молодуха. – Уж больно замысловато говорите. Потому, стало быть, и отмалчиваемся…
- Так внимайте и образовывайтесь, — посоветовала Матрёна-Мудрёна. – А то стыдно: на дворе расцвет цивилизации, а вы тут полная темнота, деревня, слова сказать не можете. Учат вас уму-разуму, так усваивать надо!
- Ага, ладно, будем, — закивали односельчане. – Нам нетрудно, чего уж там…
Стали присутствующие снова на слова Матрёны свои реплики вставлять. Она тоже приободрилась, в своей тарелке себя почувствовала. То цитату из Стократа вставит, то из Цыпцырона. А то и сама от себя чего вылепит, да так авторитетно! Вроде как пространство организовываться стало по уму и по правилам. Только вот поскучнел как-то народ, притих и затосковал.
- Опять в себя уходите? – сдвинула брови Матрёна. – А ну не смейте! Учитесь открытости!
- Знаешь, Матрёна, от такого напора хочется в погреб спрятаться, — брякнула Фенечка и сама испугалась: ой, как это она насмелилась с Матрёной спорить???
- Ага, опять эта голос подала, — с удовлетворением отметила Матрёна. – Лучше бы промолчала. Плетешь, незнамо чего.
- Извините, но я уж как плетется, так и плету, — вежливо ответила Феня. – Как получается.
- Нет уж, девушка. Если вы других плести учите, так подходите к этому ответственно.
- Ну, так вы сами сплетите что-нибудь да нам покажите, — попросил кто-то. – Глядишь, и мы опыт переймем.
- Ничего подобного, — с неудовольствием ответила Матрёна. – Не намерена я ничего плести. Мне это не нужно. Мое дело – на неправильности указывать.
- Нам так не нравится, — зашумел народ.
- Ах, не нравится? – задохнулась от возмущения Матрена. – Ну, знаете ли… Отзывчивости вам не хватает и благодарности. Я тут за вас радею, а вы…
- Ну что вы, ладно, не надо ссориться, — примиряющее замахала руками Фенечка. – Тихо, плетем все, делаем вид, что ничего не происходит, ага?
- Ладно, плетем, делаем, — кисло отозвался народ. Но было видно, что атмосфера в их «клубе по интересам» сильно изменилась. Это было заметно и по тому, что теперь вечером к Фене стало куда меньше народу ходить, а те, кто появлялся, старались надолго не задерживаться. Не ровен час под Матрёнину мудрёность попадешь, ходишь потом как оплеванный, и ничего не понятно…
- А чего ты ее не прогонишь? – не раз спрашивал Феню муж Авксентий. – Она уже себя хозяйкой чувствовать начинает. Откажи ей от дома, и всех делов.
- Ой, неудобно как-то, — пугалась Феня. – Ну, неприятная она, конечно, назойливая чуток. Всех жизни учит. Но она ж, наверное, как лучше хочет. Не со зла.
- Ну и ладно, как хочешь, — соглашался покладистый Авксентий. – Мне-то что, лишь бы тебе хорошо было. Вот тебе еще шнурков, плети дальше.
Только Фене плелось все хуже и хуже. Не было у нее вдохновения, а без него и фенечки получались кривые и унылые. Больше на удавки похожие, чем на украшения.
А Матрёна-Мудрёна уж и вовсе в раж вошла, ни одних посиделок не пропускает. А чего? Народу много, все тихие, не пьют, не дерутся, матом не ругаются – приятное общество. И знания есть где применить, Ума Палата не простаивает. Матрена совсем расцвела, нравится ей такое новое развлечение.
- Так, Федосья, а ты там чего молчишь? – время от времени спрашивала Матрёна. – Не слышишь, что ли, я высказалась? Прокомментируй!
Но Феня только голову наклоняла да еще быстрее плести начинала. Отмалчивалась.
- Ага, молчишь! Нечего тебе сказать, — обличала ее Матрёна. – То-то и оно!
Но однажды Феня не выдержала, да и сказала. Что так, мол, и так, в корне я не согласна с вашим мнением. Ой, как Матрёне-Мудрёне это не понравилось!!!
- Да ты кто такая тут меня критиковать? – сдвинула брови Матрена. – Да как ты смеешь, да что ты понимаешь??? Самозванка! И фенечки у тебя неправильные, и рукодельница ты липовая, я тебя на чистую воду-то выведу!
- Вообще-то это не я к вам пришла, а вы ко мне, — в изумлении вытаращила глаза Фенечка. – Не нравится, ну так не ходите…
А Матрена уже вразнос пошла:
- Еще чего! Хочу и буду! И не в твоей власти мне это запретить! Ты вообще не баба, потому как бездетная. Иди нарожай сначала, а потом командуй.
Вот сидит Феня и чувствует себя дура дурой. При чем тут ее вечерки, фенечки и «нарожай», и как это меж собой связано? Или вовсе не связано? И до того ей тошно стало, что хоть самой из дома беги. Из собственной-то избы!
Только тут как раз к ней явилась бабка Маланья, попросить фенечку для внука, у которого именины скоро.
- Чего это ты, милая, невесела? Чего глазки скучные и челка вон обвисла? Того и гляди, заплачешь!
- Да как же мне не плакать, если Матрёна-Мудрёна тут как бельмо на глазу! Приходит, как на работу, свои порядки устанавливает, гадости всякие говорит. Ух как меня это все раздражает!
- Ай, Фенечка, что раздражает – так это ж хорошо, — обрадовалась бабка Маланья. – Значит, есть у тебя какое-то слабое место, через которое тебя раздражать можно. А через Матрёну-Мудрёну тебе добрый Мир это место и кажет. Чтобы, значит, меры предпринять.
- А какие меры-то? - озадачилась Феня. – Ты уж вразуми меня, бабушка, помоги советом!
- Как же, помогу! Уж больно фенечки твои мне любы, отчего ж не помочь хорошему человеку? Ты, девушка, подумай, что тебя раздражает?
- Так то и раздражает, что не дает она мне спокойно жить. Я и так за день на птичнике шума наслушаюсь, вечером отдохнуть охота. Потому и фенечки плести стала – медитативное занятие, успокаивает. И других желающих учу, что сама умею. А Матрёна-Мудрёна как придет, так всю малину нам портит. Надоело!
- А зачем ты ее сюда пускаешь? – полюбопытствовала бабка Маланья.
- Так я всех пускаю, вход на вечерки свободный, — удивилась Феня. – Милости, как говорится, просим!
- А если пьяный конюх Степан к тебе завалится да начнет девок забижать да нецензурно матюкаться, тоже смолчишь?
- Ну, этот ко мне и сам не пойдет, — засомневалась Фенечка. – Он дальше бани не заходит. Знает, что ему тут делать нечего.
- Ну так и определи ей тоже границу. До бани, мол, можно, а за баню – ни-ни.
- А как эту границу обозначить? Забора ж нет?
- Вот то-то и оно, что нет. У тебя что дом, что душа – всем ветрам нараспашку. Заходи, кто хошь, делай, что хошь! А вот если бы какой плетень был, все бы видели – вот досюда можно заходить, а дальше – частные владения, вход только по личному приглашению.
- Ох, бабушка, правда ваша, — повинилась Фенечка. – Мне уж Авксентий мой давно говорит: давай, мол, плетень соорудим, а то живем, как на ладошке. А я все «зачем» да «потом». Вот и допотомкалась.
- Ну, сама видишь, ко времени Матрёна-Мудрёна к тебе залетела. Так что ты ее поблагодари за науку, да исправляй побыстрее все. Личные границы, они ж должны у каждого быть.
- Ладно! – повеселела Феня. – Завтра же и начнем плетень плести.
- А пока я тебе внука пришлю. Будет возле бани для фейс-контроля стоять. И парнишке заделье, и тебе польза. Ты ж сама знаешь, фенечки твои расходятся, нравятся людям. А кому не нравится – тот пусть за баней проходит.
Назавтра Матрёна-Мудрёна спешит на вечерку, уж в привычку у нее вошло, а у бани пацан стоит и нагло ее не пускает.
- Вас не велено пущать. Тетя Феня вас забанила. Там, за баней, ее граница, вот.
- Чего? – грозно спросила Матрёна. – А ну, мальчик, отойди! Не видишь – старшие идут, по делу.
- Слышь, Матрёна! – вышла и Феня на крыльцо. – Я тебе чего сказать-то хотела? Ты ко мне больше не ходи. Не пущу.
- Это как? – опешила Матрёна.
- А вот так. Я тебя больше не приглашаю. И не наседай на парнишку, отойди за баню.
- Куда???
- За баню, говорю. Там дорога, вот по ней и ходи. А ко мне больше не надо. Ты тут теперь персона нон-грата, и кушай это хоть с маслом, хоть с ветчиной.
- Чтооооо??? Да я тебя!!! Да ты у меня!!! Да я тебя растопчу, на весь мир ославлю, на чистую воду выведу! Я всем покажу твое истинное лицо! Да ты не смеешь!
- Чего б я у себя дома, да не смела? – удивилась Фенечка. – Ты в своем уме, Матрёна? Хоть ты и Мудрёна, да видно, что-то недопонимаешь. Ты иди и у себя командуй, а тут, у себя, я хозяйка. А коль ославишь – так и на том спасибо. Слава по делам идет. Что заслужила, то и получу, пенять не стану. И спасибо за плетень! Я про границы все как есть поняла. Благодарю от души и тебя, и бабушку Маланью!
Стоит Матрёна за баней и уразуметь не может: с ума, что ли, Фенька спятила? Какой плетень, какие границы, какая Маланья? Что вообще на белом свете происходит??? Как это ее, Матрёну, с Ума Палатой, объявили какой-то «нон-гратой»??? И кто??? Фенька-птичница с ее шнурками дурацкими!
А Феня улыбнулась, повернулась, в избу пошла и поклонилась всем присутствующим.
- Люди добрые, мне ваша помощь нужна. Как видите, нет у меня до сих пор плетня. Думала я, что заборы – это лишнее, да ошибалась. Хочу обозначить границы своего участка, да чтобы плетень был не простой, а веселый, сказочный, из шнурков разноцветных. Чтобы он калитку для тех, кто с добром, сам открывал, а для тез, кто с негативом – захлопывал. Поможете сплести?
- А как же! – разулыбался народ. – Всем миром, оно ж быстрее получится, и узоров больше, опять же! Неси, Авксентий, шнурки и гусли! Мигом вам плетень соорудим, с песнями и народным гуляньем.
И теперь у Федосьи с Авксентием такой плетень стоит, что любо-дорого посмотреть. Радует и глаз, и душу. И калитка широкая такая, чтобы заходить удобно было гостям желанным.
А в деревне с тех пор мода пошла на цветные плетни. Наберут шнурков побольше – и всем коллективом, с песнями, на трудовые свершения, границы участков обозначать. Потому как если у тебя дом есть и прилегающая территория имеется, то только ты за нее и в ответе. И если просочился какой недоброжелатель – это он тебе показал, где твое слабое место. Там, стало быть, и надо дырку латать, чтобы твой плетень свою охранную функцию исправно нес. И будет тогда вам счастье, а в доме будет мир и покой. Чего вам от всей души и желаем!

Автор: Эльфика

- Ты добилась цели?

- Нет. Прошло много лет, но ничего не изменилось. Она по-прежнему недовольна мною, и все время старается меня зацепить, унизить, расстроить. Она все такая же. И ее слова и поступки ранят меня все так же больно.

- Это значит, что и ты все такая же, — объяснил Господь. – Какая была, такая и есть. Ты – Жертва. А если есть Жертва, обязательно должен появиться и Тиран. Для тебя эту роль согласилась выполнить твоя мама.

- Но я давно уже не ребенок! Я выросла! – возразила женщина, казавшаяся уязвленной. – Почему же в моей жизни Тиранов стало еще больше? Меня тиранят все кому не лень: мама, начальники, даже сослуживцы!

- Потому что ты все еще не принимаешь ответственность на себя, ищешь виноватых и обижаешься на маму и на меня за то, что мы сделали тебя слабой. Ну так мы не против – стань сильной!

- Я уже другая, я прожила полжизни, родила своих детей, я изменилась, я достигла определенных успехов!

- Ничего не изменилось! И все твои достижения теряют ценность, потому что они совершались не из чистых побуждений.

- А из каких же? – оскорбилась и поразилась она.

- Из соображений гордыни. Мама тебя унижала – ты хотела над ней возвыситься. Мама тебя критиковала – тебе хотелось ей доказать, что ты не такая. Ты не чувствуешь себя счастливой, потому что твоя конечная цель была заведомо недостижимой. Ты не хотела измениться сама, ты хотела, чтобы изменилась мама.

- Да, пожалуй, ты прав, — подумав, сказала женщина. – Наверное, так и есть. Но я все равно не понимаю: почему она со мной так поступала? За что? Что я ей сделала?

- Ничего. В том-то и дело, что ты ей ничего не сделала. Наверное, она ждала от тебя чего-то особенного?

- Чего же?

- А давай спросим ее Душу! – предложил Господь и щелкнул пальцами. Тут же рядом возник образ матери – почти как живой, только полупрозрачный. Господь обратился к ней:

- Здравствуй, Душа. Ко мне пришла твоя дочь. Она спрашивает: почему ты воспитывала ее именно так, как ты это делала? Что ты хотела ей дать?

- Я хотела дать ей силу. Она росла такой слабой, такой неприспособленной, и совершенно не умела постоять за себя. В отношениях со мной она должна была научиться защищать границы своего личного пространства. Она должна была закалиться и разрешить себе быть жесткой, когда это надо, научиться говорить «нет» и прямо заявлять о своих интересах. Я до сих пор не вижу результата, но буду пробовать еще и еще. Это то, что я должна и хочу дать моей дочери, чтобы она передала по наследству своей, а та — своей. Пусть в нашем роду больше никогда не будет Жертв.

- А ты не боишься, что она может возненавидеть тебя?

- Я этого добиваюсь. Потому что разрешив себе ненавидеть, она научится и любить. Пока же она умеет только жалеть – себя и других, таки же слабых, как она, и на это уходит вся ее жизненная сила. Она не позволяет себе даже жаловаться, накапливая невыплаканные слезы, и от этого все больше слабеет. Что же она сможет передать по наследству своим дочерям?

- Чего же ты ждешь от нее?

- Жду, когда в ответ на мои нападки она твердо скажет: «Мама, стоп!». Когда она станет взрослой. Когда Тираны отстанут от нее, потому что будут уважать ее границы. Когда я смогу, наконец, отдохнуть и побыть мамой. Просто мамой…



Автор: Эльфика

Представьте, что труба, по которой из точки А в точку Б перемещается некая субстанция (жидкость, энергия, да что угодно) забита, закупорена. Представьте, что в трубе есть пробка. Что тогда произойдет?

Во-первых субстанция не пройдет. А во-вторых, при условии нагнетания в трубу прежней субстанции, произойдет разбухание нашей трубы.

Так как труба и человек – это одно и то же, то разбухание произойдет в самом мягком месте, то есть в животе.

Вы спросите: От какой такой субстанции должен разбухнуть живот у человека?

Я вам отвечу: от негативных эмоций.

Не верите? Эх, люди, люди! Вы действительно полагаете, что то, что невидимо — нереально? В таком случае, посмотрите на свой мобильник. Разве вы видите волны, по которым осуществляется связь с другим абонентом во время разговора? Конечно, ничего вы не видите, но слышите-то вы все прекрасно!

И еще один довод. Когда вам плохо, разве вы не ощущаете тяжесть в душе, давления в груди, ноющей боли или мерзкого щемления?

А когда вы говорите фразы: “на душе кошки скребут”, “камень на душе”, вы реально чувствуете свои невидимые эмоции.

Эмоции невидимы, но ощущаемы. Это факт.

Каждый здравомыслящий человек должен понимать, что мы живем чувствами и эмоциями, мы все делаем для того, чтобы их испытывать. Мы хотим счастья, но по дороге к нему испытываем и злость, и боль, и гнев и ненависть.

Эмоции входят в нас, как еда. И должны также, как и еда выходить из нас.

Следует запомнить на всю жизнь:

Позитивные чувства и эмоции проходят насквозь через наше тело. Потому что мы и они суть одно и тоже. Наша суть есть любовь.

Негативные эмоции задерживаются в нас, и без осознания причины никогда из тела сами не уходят.

Негативные эмоции, как еда, которую нужно обязательно отпустить из организма. Иначе будет интоксикация организма. Попробуйте поесть и не ходить в туалет хотя бы 2 дня. Жизнь сразу станет кошмаром.

Давайте вернемся к большому животу.

Любой ребенок – кровь и плоть своей мамы. Он ждет от матери безусловной любви. Эгоистически ждет.

Но бывает, что у мамы свои планы на жизнь ребенка. Она может критиковать или требовать от ребенка того, к чему он не готов, возможно, не предназначен судьбой.

Ребенок может обижаться, ненавидеть, испытывать душевную боль. Все эти эмоции остаются в нем.

Но ребенок растет и чтобы выжить, ему необходимо ЗАБЫТЬ все плохое. Иначе его психика не выдержит.

Он растет, забывает, но невидимые чувства копятся в нем. Пробка в животе растет.

Со временем ребенок перестает быть тем, кем предназначен. Быть проводником между Небом и Землей. Он прекращает воплощать свои мечты в реальность.

Забытые умом, невидимые претензии пробкой в горле и животе блокируют реализацию его успеха.

Именно поэтому абсолютно справедлива еще одна фраза Хеллингера: “Успех имеет лицо матери”.

Она означает: как относишься к маме в своей душе, в своем подсознании, таким и будет твой истинный успех.

Вы можете думать, что вы любите мать, но реальность вам скажет правду. Реальность – это обратная связь вашей истинной любви к родителям ( о любви к отцу читайте в других статьях моего Блога).

Давайте подытожим.

1. У вас есть животик. Он означает, что есть претензия к маме. Эта претензия ограничивает ваш успех. Возможно, вы успешны, но живот выдает, что ваши амбиции все-таки неудовлетворены. Вы можете обманывать, кого угодно, что вы успешны, но только не себя.

2. Как здравомыслящий человек, осмысливающий входящую в вашу жизнь информацию, вы начинаете вспоминать свое отношение к маме. Какая на самом деле ваша любовь к матери? Чтобы проверить себя на любовь, пошлите мысленно маме луч своей любви и посмотрите, какой он по ширине. Если ваша любовь меньше океана (то есть имеет ограничения по ширине), то у вас все-таки есть претензии.

3. Найдите практику, с помощью которой вы сможете растворить свои претензии к маме и увеличить поток любви к маме по ширине.

4. Когда ограничения потока любви полностью исчезнут, вы поразитесь собственному успеху. И в деньгах, и в здоровье, и в отношениях.

Вы станете теплым, сердечным, принимающим, любящим. Успех любит таких. И деньги тоже.

Вы снова станете проводником своих замыслов в жизнь. Внутренняя пробка растворится. Живот уйдет. Гарантирую.

Желаю вам жизни в полном принятии!

http://www.markifraimov.ru/?p=2629

- М-м-м, — промямлила горилла, продолжая сжимать зубами грязный узел.
- Разрешите вам помочь? — предложила я и освободив узел из зубов, положила его на пол возле гориллы. Она тут-же положила на него сверху лапу.
- Сама не знаю, зачем пришла, — пробасила тихо горилла. — Жить мне тяжко, все тащу на себе, тащу, устаю ужасно, а что делать дальше не знаю.
- Давайте как сначала разберемся, что это у вас за
барахло с собой? — спросила я.
- Это не барахло! — злобно ответила она. — Мне это все нужно!
- Простите, я не хотела вас обидеть. Давайте-ка разберемся. Покажите, что у вас там?
- Не знаю, а вы не захотите у меня это забрать и выбросить?
- Зачем мне ваши вещи? Захотите, сами с ними расстанетесь, нет, так таскайте за собой, в чем вопрос?
Горилла нерешительно осмотрела свой багаж и первым делом развязала узел. В нем лежала
одежда самых разных размеров и фасонов. Мы стали перебирать вещи и обнаружили одежду с пятнами, дырками и в неприличном состоянии.
- Зачем вы это таскаете с собой?
- Правильно, в следующий раз дома в шкафу оставлю, — согласилась она.
- Да, нет же! Зачем они вам? Вы ведь такая прелестная особа. Неужели вы будете такое носить?
Горилла покраснела и немного поразмыслив спросила меня:
- А куда-же тогда эти все вещи? Они мне так много значат! Вот эту кофточку мне сын подарил. А эти брюки я купила во время своей первой
командировки.
- Вот и оставьте себе память, а от вещей избавьтесь. Вы ведь были счастливы от того, что сын о вас подумал, правильно? И от первой самостоятельной покупки тоже было хорошо, правда? Оставьте себе эмоции, а это выбросьте.
Лапы медленно перебирали вещи и горилла то
улыбалась, то томно вздыхала. Отодвинув кучу вещей в сторону она посмотрела на меня с вызовом.
- Что дальше?
- А теперь посмотрим насчет размера вашего. Вот эта вещица кажется вам очень велика, а эта наоборот даже мартышке не налезет. Зачем это то вам?
- А вдруг я потолстею? Или случится чудо и я похудею?
- Чтобы чудеса вошли в вашу жизнь, для них место надо освободить. А когда вы не выбрасываете ненужное, то знаете, что вы Вселенной говорите?
Горилла отрицательно покачала головой.
- Эй, ты Вселенная! Слышишь! Я ужасно боюсь остаться без ничего.
- Боюсь, — подтвердила моя странная пациентка.
- А вы не бойтесь! Научитесь доверять, что когда вам что-то понадобится, у вас будут средства и возможности это приобрести или получить.
Немного помедлив горилла отобрала еще одну кучку вещей и робко мне улыбнулась.
- А что у вас в сумках и чемоданах? — спросила я.
- Драгоценности! — гордо ответила она.
- Неужели? — удивилась я. — Можно посмотреть?
Горилла открыла первую сумку и моему взору предстали статуэтки, вазочки, баночки и рамочки с фотографиями.
- А где-же драгоценности? — удивилась я.
- Разве вы не видите? Вот эту прелестную вещицу мне купил муж на день рождения! — и она сунула мне
под нос что-то непонятное.
- А вот это мои троюродные тети, — показала она фотографию в деревянной рамочке.
- Мда, — только и смогла сказать я.
- А это вам кто подарил? — спросила я, доставая из сумки чайничек с надбитым носиком.
Вы хотя-бы раз видели гориллу в задумчивом виде? Нет? А я вот теперь имела это удовольствие.
- Не могу припомнить. Но согласитесь, такой практичный!
- Не знаю, у него же носик надбитый. А крышечка где?
- Разбилась наверное, — пробормотала горилла шаря в сумке.
- А давайте вот что попробуем: поставьте все свои сокровища вот здесь на полку и рассмотрите их внимательно.
Пациентка оказалась очень покладистая, она одну за другой вытаскивала вещицы из сумок и чемоданов и налюбовавшись расставляла их на полку. А я помогая ей, «кучковала» предметы по принадлежности. Кастрюльки к кастрюлькам, рамочки к рамочкам и так далее.
В итоге набралась немаленькая коллекция сахарниц, затем по количеству одинаковых предметов следовали разномастные тарелки и чашки. Кастрюльки тоже не отставали. Но больше всего оказалось фотографий, старых открыток, приглашений и писем.
- Скажите, как часто вы вытаскиваете свои вещи вот так напоказ и любуетесь ими? — спросила я.
- Ну, не очень-то часто. Думаю вот дома их теперь тоже так расставить по полочкам. Красиво-то как оказывается!
- Да, идея хорошая, — похвалила я. — Только давайте сначала уберем все то, отчего вы себя чувствуете бедной или обделенной. Вот эта кружка потертая,
например, вы из нее пьете чай?
- Право, даже не знаю, может и пью.
- Не делайте этого больше. Выбросьте ее на помойку. Посмотрите, сколько у вас еще красивой посуды. Пользуйтесь ей, а остальное выкиньте.
Вот теперь я смогла получить еще и удовольствие лицезреть гориллу в нерешительности.
- А разве можно из праздничной посуды каждый день есть? — спросила она как сирота, спрашивающая конфету.
- А кто запрещает? Пусть каждый день будет праздник!
- А что, пусть будет! — приободрилась горилла. — А это тогда куда? — ткнула она пальцем в вазочку с трещиной.
- Вот сюда! — показала я, доставая мусорное ведро.
Ох, и повеселись мы! Посуда звенела, бренчала,
стучала о ведро. Звякала, крякала, брякала и мы подтанцовывая под слышимый только нам мотив, чувствовали себя толи ведьмами на шабаше толи сумасшедшими в день, когда санитары отдыхают.
Все самое нужное аккуратно складывалось в приготовленную мной коробку. Горилла собиралась дома расставить все необходимое на полки, а хлам оставить здесь, чтобы даже не было cоблазна вытащить назад. И тут она охнула, потому что когда она наклонилась вперед, на голову ей с плеч съехал тяжелый вещь-мешок.
- А что у вас здесь?
- Сюда я складываю записки. Меня часто просят помочь и я всегда рада, да только я завыбчивая ужасно бываю. Вот и записываю и складываю.
- Тяжело наверное таскать чужие дела на своих плечах?
- Не без этого, созналась она, резко расшнуровала мешок и ахнула. Ей навстречу выпорхнула целая
стая пестрой моли. Мотыльки закружились вокруг нас и устремились к окну.
- Выпустим? — спросила я.
- Ну, не есть же их, — хихикнула горилла.
Мотыльки взвились стройным роем ввысь и скоро исчезли из виду. И тут я вновь обратила внимание на подушки вокруг бедер и живота.
- Все хочу спросить,зачем вам вот это? — теребя бечевку спросила я.
- Понимаете, когда я со своими чемоданами, тюками и сумками таскалась, я ведь ни в одни двери не проходила, везде цеплялась. Синяки набивала себе да ушибы были и посерьезнее. Другие тоже все меня пытались пырнуть, толкнуть и двинуть в бок. Вот я и обвязалась в защиту подушками, чтобы никто мне больно не мог сделать.
- Но теперь сумок нет, чемоданов тоже. Может попробуем без подушек?
- Знаете, я бы с удовольствием, но честно говоря, что-то еще мешает.
- А что?
В этот раз горилла заходила по кабинету и что-то бормоча под нос почесывала то затылок, то подмышками.
- Знаете, вот тут, — показала она на грудь, — пусто как-то стало. Ужасно пусто, вот хоть просто волком вой!
- Это у вас временно, пройдет. Вы наполните это пространство радостью бытия и не будете уже копить хлам.
- Может быть. Ведь мне еще и легко стало, прямо бабочкой себя чувствую, — улыбнулась она.
- Отлично! Только вот бабочки с подушками не
дружат.
Бечевка не поддавалась напору, видимо давненько узлы завязаны были. Но помощью ножниц мы пыхтя все-таки разрезали ее и каково-же было мое удивление, когда подушки упали на пол! Горилла то оказывается стройненькая такая. Нет, не худышка, а фигуристая такая, что загляденье просто. И бедра круглые и талия нежная. Взяв ее за лапу, я подвела ее к зеркалу.
- Принимайте чудо! Вы просто красавица! Да еще какая!
Горилла долго разглядывала себя, поворачивалась то так то так, но в конце широко улыбнулась и крепко меня обняла. Пусть у меня дух сперло от таких объятий, но как-же я люблю свою работу! Как-
же приятно делать людей счастливыми…

Автор: Кри

Источник: http://skazki-kristini.blogspot.de/2014/02/c.html

Человек прожил несчастливую жизнь. И умер.

Попав на небеса, человек встретил своего ангела-хранителя.

– Ты знаешь, я прожил совсем несчастную и никчёмную жизнь. У меня были три мечты, но ни одна из них не сбылась. Как жаль…
– Хм… Друг мой, я сделал всё, чтобы все твои мечты воплотились в жизнь, но для этого тебе нужно было всего лишь раз подать руку, открыть глаза и согреть сердце.
– О чем ты?
– Помнишь человека, упавшего на скользкой зимней дороге? Я сейчас покажу тебе эту картину… Тот человек был генеральным директором фирмы, в которую ты так хотел попасть. Тебя ждала головокружительная карьера. Всё, что от тебя требовалось – подать руку.

Помнишь старую клоунессу, которая после уличного представления подошла к тебе с вопросами? Это была юная красавица-актриса, которая влюбилась в тебя с первого взгляда. Вас ждало счастливое будущее, дети, неугасающая любовь. Всё, что от тебя требовалось – открыть глаза. Помнишь плачущую женщину возле твоего подъезда? Был дождливый вечер, она насквозь промокла от дождя и слёз… Это была известная писательница. Она переживала семейный кризис и ей очень нужна была душевная поддержка. Если бы ты помог ей согреться в своей квартире, выслушал и утешил, она написала бы книгу, в которой рассказала бы об этом случае. Книга прославилась бы на весь мир и ты вместе с ней, так как на главной странице автор указала бы имя того, кто стал музой этого произведения. Всё, что от тебя требовалось тогда – лишь небольшая искра твоего сердца. Ты был невнимателен, мой друг.

Человек вздохнул и пошел по лунной дорожке в звёздную даль...

Мораль: прислушивайся к миру, он предлагает возможности. А о помощи нужно не только уметь просить, но и с достоинством принять.

Актинии или морские анемоны (Actiniaria) — отряд крупных коралловых полипов. Свое второе название — морские анемоны — они получили за необычайную красоту и внешнее сходство с цветами. К отряду актиний относятся одиночные, очень редко колониальные, животные, ведущие в основном сидячий образ жизни. Населяют глубоководные участки океана или прибрежные мелководья по всему миру.

Я действительно похожа на фантастический цветок. Мне об этом часто говорят, да я и сама знаю. У меня хороший рост, крупное сильное тело, яркое лицо, пышные волосы, выразительные глаза с длиннющими ресницами — все при мне и все достойно восхищения. В зеркало плюнуть не хочется, мое отражение мне нравится. Но я действительно «одиночное, очень редко колониальное существо, ведущее в основном сидячий образ жизни». Желательно там, где глубоко, где можно спрятаться, расслабиться и побыть одной. Не то чтобы я такая уж убежденная отшельница — есть особы, приближенные к моему телу, но…

Ротовая полость окружена стрекательными щупальцами, которые выполняют защитную роль, а также позволяют захватывать пищу. При чьем-либо прикосновении щупальца выстреливают ядовитые нити, которые парализуют жертву — например, маленьких рыбок или креветок.

Есть такое дело… «Заманить своей невинной красотой в сладкие сети, а потом втихомолку сожрать» — так я и живу. Это не я придумала, это мне гневно бросил мой последний любимый мужчина, которого я пыталась, как он считает, «сожрать». Но он был сильный мужчина и потому спасся, вовремя свалил. Ранее везло не всем, кое-кого я успела парализовать, переварить и выплюнуть, и такое бывало.

Яд актиний не действует на оцелярисов — маленьких рыбок, которые селятся в актинии, используя её как укрытие. В ответ оцелярисы следят за актинией и подкармливают её.

Маленькие рыбки… подруги, друзья-приятели, коллеги, соседка Раечка и сын ее Маратик — спасибо вам! Спасибо за то, что принимаете меня вот такой, со всеми моими щупальцами, не осуждаете, подкармливаете своей любовью. Я плачу вам тем же. Мой яд почему-то не действует на вас (может, потому, что вы мне не очень-то близки?), у нас симбиоз. Если бы не вы, мне бы было совсем одиноко.

Наиболее любимые места для актиний — это расщелина в камнях, а еще лучше что-то вроде пещеры, куда она может спрятать всю свою ногу. Достаточное пространство вокруг пещеры, для того чтобы актиния могла раскрыться на свет, не сильное, отраженное течение, ни в коем случае не направленное, а некоторые виды любят даже слабое, хаотичное движение воды.

Окуда они знают, что я почему-то называю свою просторную и стильную квартиру «пещерой»??? Кто, какой неведомый аквалангист подсмотрел и так подробно изучил мою глубоководную жизнь??? Да, я нуждаюсь в личном пространстве, куда не склонна пускать посторонних. Образно говоря, я действительно «прячу там свою ногу». В этой самой «ноге» заключено то, что я не хочу демонстрироваться всем, самая тайная моя сущность — моя Пустота. Итак, я прячусь в своей «пещере», но при этом мне крайне нужно, чтобы впереди был свет, а вокруг какое-то течение и происходило легкое хаотическое движение «маленьких рыбок» — для меня это новые впечатления, ощущения, эмоции, наблюдения… это жизнь.

Актиния при помещении в новый аквариум постепенно приходит в себя и начинает путешествовать в поисках подходящего места. Усадить её принудительно невозможно, нужно просто набраться терпения и подождать пока актиния найдет себе место. К сожалению, это очень ответственный и неприятный период для аквариумиста, потому что во время своего путешествия по аквариуму актиния может сильно пожечь кораллы и других сидячих животных, находящихся в аквариуме, кроме того, часто случается так, что актиния путешествуя по аквариуму, попадает в помпу, создающую течение, что очень часто заканчивается гибелью актиний.

Это да… очень точное наблюдение. Будьте предельно внимательны и терпеливы, дорогие аквариумисты, берегитесь, кораллы и сидячие животные — я, со всей моей внешней победительностью, очень неуверенно ощущаю себя в новых местах и начинаю внутренне паниковать. Актиния в панике — это как слон в посудной лавке, так что спасайся, кто может. Ждите, пока я найду себе подходщее место, где можно спрятать мою пустую «ногу», укрепиться и принять вид благопристойного морского цветка. Тогда со мной очень даже можно общаться, если соблюдать дистанцию и не трогать меня. Вот когда укоренюсь и успокоюсь — можно общаться.

Крупные виды иногда питаются рыбами и различными мелкими беспозвоночными, сперва убивая или парализуя добычу «батареями» стрекательных клеток (книдоцитов), а после подтягивая ко рту с помощью щупалец.

Нет, вы не подумайте, я не такая уж хищная. На самом деле речь идет о «психологическом поглощении». Сначала ко мне кто-нибудь подплывает поближе, добровольно подплывает (уж что-то, а привлекать я умею). Затем я сама в него влюбляюсь — я очень тонкий, ранимый, влюбчивый цветок. С каждой секундой мне все больше хочется его еще больше приблизить, обнять, вобрать в себя, растворить, слиться и стать единым целым. Это же так прекрасно — быть единым целым! Иногда жертва плывет в мои объятия сама, а иногда начинает сопротивляться, и тогда мне приходится сначала ее немножечко парализовать, потом опутать нитями и притянуть к себе, а уж потом — сливаться. Слияние происходит через поглощение (а как еще???). Но вот что странно: каждый раз, когда жертва уже оказывается вобранной внутрь, я вдруг понимаю, что я ее не перевариваю. Чужеродное тело внутри — это, знаете ли… И тогда я выплевываю жалкие полупереваренные остатки того, кого недавно так желала и так любила, а потом начинаю переживать. Мне так сильно хотелось слиться и соединиться, что теперь я испытываю огромное разочарование, а вдобавок и чувство вины, и недоумения: ну почему так? Почем опять ничего не вышло? Я ведь из лучших побуждений, из любви! Но проходит время, я успокаиваюсь, и все повторяется снова. По-другому я, увы, не умею.

Я читаю дальше — и уже в который раз охаю от «прямого попадания» в мои жизненные реалии.

В жизни актиний рыбы-клоуны играют свою роль. Всем хорошо известны симбиотические отношения клоуна и актинии, но у этого симбиоза в аквариуме есть один недостаток: в случае, если клоун крупный, а актиния маленькая, то одна из сторон симбиоза (актиния) находится под чрезмерным давлением другой стороны (клоуна), поэтому лучше, когда клоун маленький, а актиния большая.

Да, и это было в моей жизни. Мне почему-то часто доставались мужчины-клоуны. Они старались меня развеселить, расшевелить, побудить сняться с насиженного места, и этим меня ужасно раздражали. Маленьких «клоунов» я недолюбливаю — они мне не нравятся. Мелкие они, что с них взять? Крупные же «клоуны» мигом обесточивали меня: они оказывали тааакое давление, что того и гляди, в камбалу превратишься. Из-под них я уже сама выскальзывала, спасалась бегством, пока цела. Терпеть не могу давления — ни в каком виде. Но вот ведь говорится, что может, может быть симбиоз актинии с рыбой-клоуном!!! Значит, есть какая-то золотая серединка!!! Я так хочу семью, мужа, детей, я так стремлюсь к этому!!! Да, кстати, что тут говорится о размножении?

Разведение: морские анемоны (актинии) размножаются бесполым и половым путем. Случаи почкования у них очень редки. Оно протекает следующим образом: в средней части тела актинии вырастает венчик щупалец, затем верхняя часть отделяется от нижней. У верхней части образовывается подошва, а у нижней — ротовой диск со щупальцами и глотка.

Я начинаю дико хохотать. До слез, до истерики. Вот, оказывается, до чего доводит одновременное стремление к независимости и слиянию!!! Придется размножаться почкованием! Потому как если идти половым путем, то надо сначала научиться создавать устойчивый симбиоз с рыбой-клоуном, а если бесполым (не выходя из пещеры и соблюдая дистанцию) — это, конечно, проще, но я решительно не хочу осваивать метод почкования. Но что же мне делать, если я такая уж актиния??? Господа аквариумисты, ау! Подскажите, научите! Я хочу, хочу, хочу все изменить!!! Что мне делать? Обрезать щупальца? Отрастить вторую ногу? Сменить среду обитания?

Морские анемоны — украшение любого аквариума. Первая и основная проблема, с которой, в той или иной степени сталкиваются все, кто решил содержать этих удивительных животных, это проблема преодоления адаптации актиний к новым условиям обитания. Проблема состоит в том, что актинии в новых условиях первое время могут получить отравление продуктами собственного метаболизма, что отрицательно сказывается на самочувствии актиний и даже может привести к их гибели.

Ох, нет… Гибели я не хочу — ни своей, ни чужой. Я хочу цвести и процветать, но в одиночку, а рядом с любимым, с близкими, родными, никого при этом не отравляя. И я набираю знакомый номер. Там, на том конце, «рыба-клоун», мой любимый мужчина, тот, который спасся. Сейчас он видит мой номер и, скорее всего, просто не ответит. Он ведь уже все сказал… Но тем не менее я слышу его голос:

- Привет. Тебе плохо?

- Откуда ты знаешь?

- Чувствую. Я тебя вообще хорошо чувствую.

- Это потому что у нас симбиоз. Скажи мне, я правда — актиния?

- Еще какая! — смеется он. — Новый вариант сказки «Аленький цветочек», Красавица и Чудовище в одном флаконе. Морской анемон. Не приближайся, если не хочешь быть поглощенным.

- Чудовище? Да, наверное… А можно меня как-нибудь… расколдовать?

- Я пытался, но потерпел неудачу. Ведь я не чародей.

- А кто, кто меня смог бы расколдовать?

- Не знаю. Наверное, только ты сама. Ты-то себя лучше знаешь. Ну, и что на что поменять хочешь, тоже можешь знать только ты.

- А ты можешь сказать, что во мне самое чудовищное?

- Тебе всегда мало, — отвечает он. — Ты вечно голодная, а питаешься ты чужой любовью. Тебе кажется, что слияние с объектом — это хорошо и приятно. Ну, тебе-то — конечно, а вот растворяться в ком-то… удовольствия мало, поверь. Очень хочется сохранить свою самобытность.

- Говорят, в аквариумах актинии и рыбы-клоуны прекрасно уживаются. Если примерно одинаковы по размеру и клоун не сильно давит. Вот и получается симбиоз. Может, стоить довериться науке? Снова поместиться в один аквариум? Каждый раз, когда я буду пытаться присосаться намертво, ты меня будешь останавливать и отодвигать. Будешь показывать мне все мои хищные поползновения в истинном свете. Может быть, так я постепенно смогу выйти из образа актинии?

Он долго думает, слишком долго. Я уже знаю, что он скажет, и он это говорит:

- Тогда считай, что я уже начал: ты сейчас снова ведешь себя, как актиния. Заманить, приблизить и вновь начать заполнять твою внутреннюю пустоту кем-то другим — вот что ты хочешь. Ну, так ты и раньше так жила. Нет, мой морской анемон, прости, я в эти игры больше не играю. Тебе надо отодвинуть всех и побыть наедине с собой, чтобы не было искушения присосаться. Ты должна сначала наполниться любовью сама, и тогда тебе больше не понадобятся ни щупальца, ни яд, ни поглощение. Вот тогда и получится настоящий симбиоз.

Мне грустно, мне горько, но я понимаю, что он прав. Я не умею любить любимых — я их высасываю. Вот с теми, к кому я безразлична — проще, я их не хочу, не зову, не притягиваю, они и живут себе спокойно рядышком, но сами по себе. С ними у меня симбиоз легко получается, а вот с любимыми…

- Да, я понимаю, — говорю я. — Конечно… Спасибо тебе. Извини, что побеспокоила.

- Погоди… — медлит он. — Знаешь, хочу тебе сказать… Ты сильная. У тебя всегда все получалось, и это получится. Ты перестанешь быть актинией и станешь… просто хризантемой. Никакой хищности, одна красота. Удачи тебе!

- Спасибо, — отвечаю я. — У меня получится. Удачи мне!

- Надеюсь, правда не слишком сильно тебя ранила?

- Нет. Ничего, я справлюсь. Пока.

Способность актиний к регенерации очень велика, хотя и не может сравниться с таковой у пресноводных гидр.

Автор: Эльфика

- Ничего и не наказываю! – нахмурилась она. – Надо, вот и лезу.

- Кому надо-то? – не понял Сизиф. – Только не говори, что тебе! Никогда не поверю, чтобы столь прекрасная юная дева обрекла себя на бесконечный подъем, бессмысленный и беспощадный!

- Я не обрекла, я так решила, — объяснила она. – Я должна достичь определенных высот, взять свою вершину, понимаешь?

- Кому должна-то? – продолжал недоумевать Сизиф.

- Всем. Себе в первую очередь, — строго сказала она. – Вставай, пора!

Сизиф с кряхтением поднялся, поплевал на руки, взялся за свой камень.

- Ну, покатились, что ли? – крякнул он и стал толкать камень в гору. Девушка пошла рядом. Начался подъем. На нее сразу навалилась тяжесть, как будто она тоже толкала камень, только незримый.

- Ты как? – искоса глянул на нее Сизиф.

- Ничего, справляюсь пока, — сквозь зубы ответила она.

На самом деле ей уже было плохо. Вот так всегда: только начнешь подъем, а уже и тревога какая-то, и под ложечкой сосет, и тоска вырастает-разливается, и безнадега поднимает свою змеиную голову… Но она каждый раз призывала на помощь всю свою силу воли и упорно лезла наверх. Гора должна была ей покориться, и точка.

Вскоре подъем стал круче. Сизиф пыхтел, толкал свой камень. Она шла за ним, считая шаги. «Девятьсот сорок восемь… девятьсот сорок девять… девятьсот пятьдесят…».

- Перекур, — объявил Сизиф, приостанавливаясь. – Ну что, сегодня полегче?

- Нет, — коротко сказала она. Сизиф был свой, почти родной, перед ним не надо было «держать лицо» и притворяться, что все хорошо и лезть в гору ей все равно что семечки щелкать.

- Бледная ты, — обеспокоенно всмотрелся в ее лицо Сизиф. – Нехорошо выглядишь, нерадостно. Может, не полезешь дальше?

- Полезу, — упрямо сказала она. – Надо пройти хотя бы на пару метров больше, чем вчера. Тогда день, считай, не зря прожит. Можно радоваться жизни.

- Странные у тебя представления о радости жизни, — неодобрительно заметил Сизиф, но спорить не стал. – Ну, двинулись?

Теперь Гора стала словно бы наваливаться на нее сверху, давить, душить. Разумеется, это была иллюзия, игры воображения, но ей от этого было ничуть не легче. Дыхание сбивалось и горло перехватывало вполне реально, и внутри нарастал панический ужас перед Горой, которая вот-вот засыплет, поглотит, похоронит под осыпью камней.

- Зачем ты пугаешь меня, Гора? – тихо спросила она, не разжимая губ.

- Чтобы ты сюда не ходила, — глухо пророкотала где-то в голове Гора. – Дурочка, тебе сюда не надо.

- Мне надо, — непреклонно возразила она. – Раз лезу, значит надо!

- А зачем, зачем? – прошелестела Гора.

- Другие лезут, и я лезу, — устало отрезала она, и Гора умолкла.

- Постоим, что ли? – спросил Сизиф, подпирая камень плечом. – Ну, ты в порядке? Сейчас еще круче будет.

- Вроде ничего, жить можно, — скупо усмехнулась она. – Если это, конечно, жизнью называть…

- Вот и я говорю, — подхватил Сизиф. – Смотря что называть жизнью? Это ведь у всех по-разному! Одиссей вон всю жизнь на странствия положил и был этим счастлив. Пенелопа его всю жизнь ждала – и тоже счастлива была, в легенды вон вошла. Хотя со стороны посмотреть – чего счастливого, вдовой при живом муже проживать? Но она так решила… Я вот вызов Богам бросал, мне обвести их вокруг пальца за счастье было. И знал ведь, что рано или поздно ответить придется – а не мог отказать себе в таком удовольствии. И не жалею! А ты-то чего? Тебе что за счастье лезть в Гору по бездорожью?

- Счастье – в преодолении, — подумав, сказала она. – Взобраться… достичь… покорить вершину. Там, наверху, и будет счастье.

- Э, неееет, — с сомнением протянул Сизиф. – Это ты ошибаешься. Там, наверху, будет момент триумфа. Но сколько он продлится? Мгновение, два? А потом что? Ты же не будешь стоять на вершине всю жизнь? Придется спускаться, искать другие вершины, ходить по другим дорогам. На это и уходит время. Потому точно тебе скажу: если ты не получаешь счастья от самой дороги, на кой тебе вершина? Так от триумфа до триумфа уйма времени пройдет, а где же радость жизни?

- А ты много знаешь о Радости Жизни? – не удержалась от язвительного замечания она.

- Я – знаю, — немедленно подтвердил Сизиф. – Если бы я не черпал радость жизни из всего, что вокруг меня, каково бы мне было таскать этот камень до скончания веков?

- И когда ты испытываешь счастье? Когда достигаешь вершины или когда отдыхаешь внизу, у подножья Горы?

- А я его всегда испытываю, — широко улыбнулся Сизиф. – Это моя такая месть Богам. Они думали, что все, ущучили меня на веки вечные. А вот фигу им спелую! Подняться на вершину – это ерунда. А вот когда камень катится вниз, я следом спускаюсь, неспешно так, пейзажами любуюсь, горным воздухом дышу… Тишина, покой, простор! И потом, у подножья, пока к новому подъему готовлюсь – сяду, глаза закрою, расслаблюсь, и так мне хорошо! Хоть минутки – да мои. Боги думали, что это кара. Но не существует кары для того, кто любит Жизнь во всех ее проявлениях!

- Красиво рассказываешь, — вздохнула она. – Даже завидно.

- О Боги, рыдайте! Сизифу позавидовали! – фыркнул он. – Ладно, пора. Идешь?

- Иду, — зашевелилась она, разминая затекшие ноги.

Она лезла и прислушивалась к себе. Нет, никакой радости жизни она не ощущала. И счастья тоже. И даже простого энтузиазма. «Зачем я лезу?, — спросила она себя. – Ну вот зачем, зачем? Ведь можно было по канатке подняться, в двух километрах всего, со всеми удобствами, 15 минут – и на вершине. Или на автобусе, по серпантину. Но я почему-то вновь и вновь выбираю вот этот долгий, трудный и безрадостный путь. Почему?».

«Нечего искать легких путей. Это не по-комсомольски», — сказал незнакомый Голос внутри нее. «Ты должна всем доказать, что ты чего-то стоишь», — шепнул другой Голос. «Уважение надо сперва заслужить», — включился третий. «Тяжело в ученье, легко в бою», — хихикнул четвертый. «Мы лезли, и ты лезь, — наперебой стали поучать ее Голоса. – Покой нам только снится. На том свете отдохнем. Мало ли чего ты там хочешь? Надо, надо! Должна!».

«Заткнитесь все! Я не хочу вас больше слышать!», — мысленно завопила она и рванулась вверх. Голоса испуганно умолкли и отстали. Зато гулко билось сердце и пульсировало в висках. Но она упорно карабкалась, уткнувшись взглядом в тело Горы.

- Приехали! Вершина! – жизнерадостно объявил Сизиф, останавливаясь.

- Как «вершина»? – удивилась она. – Я что, дошла???

- Славься же, юная дева, достигнув вершины, белым хитоном сметая остатки сомнений… — воздев руки, с пафосом и нараспев затянул хвалебную оду Сизиф.

Камень с грохотом покатился вниз, увлекая за собой множество камешков поменьше.

- Зачем ты его отпустил? – вскрикнула она. – А вдруг он там, внизу, кого-нибудь пришибет?

- Значит, такова его судьба, — беспечно ответил Сизиф, щурясь в небо.

- Но ты… Разве тебе не хотелось хоть минуточку насладиться тем, что вон он, камень, на вершине горы?

- А смысл? – философски пожал плечами Сизиф. – Он столько раз уже был на вершине этой горы… А сколько еще будет! Я наслаждался ощущением камешков под моими сандалиями. Короткими остановками в пути. Обществом прекрасной девы, которую Боги послали сопровождать меня в пути. Нашими интересными беседами. А камень… Что ж камень? Он ведь существует только в моем воображении. Кара за некоторые… мммм… запретные удовольствия при жизни.

- А мой камень? Тот, который словно висит на мне, пугает меня и мешает подниматься? Который наполняет тоской и отнимает надежду? Он тоже существует только в моем воображении? – спросила она.

- Разумеется, — кивнул Сизиф. – Весь мир существует только в нашем воображении. Как вообразим – так и существуем.

Она наконец-то посмотрела вниз. Да, это была вершина. С нее открывалась великолепная панорама – во все стороны. Были видны долины, поселения, ниточки рек.

- Ну и как? – заинтересованно спросил Сизиф.

- В принципе, красиво, — кисло отозвалась она. – Хотя знаешь… Вот стою я на вершине, и думаю: ну и что? Вот я поднялась, все прошла, все преодолела, а радости-то особой нет. Ну, может, облегчение, что все кончилось, немного гордости за то, что все-таки смогла. И все!

- Я же тебе говорил, — покашлял Сизиф. – Если ты не находишь радости в самом процессе, цель ее тоже вряд ли принесет. Это так.

- Но почему? – чуть не плача, спросила она. – Почему ты, обреченный Богами на бессмысленное закатывание камня, счастлив и благословляешь свой Путь, а я – нет???

- Потому что я выбрал эту дорогу, понимаешь? – тихо сказал Сизиф. – Какой бы она ни была, но она – моя. А ты, о дева, похоже, идешь не своей дорогой.

- А какая она, моя? – с тоской закусила губу она.

- А вот для этого и существуют Минуты Тишины. Когда все мысли уходят из головы, когда есть только двое – Ты и Вселенная. Тогда ты можешь наконец-то услышать себя… Здесь, на вершине, очень хорошо слушать тишину. Попробуй!

И она, вытянувшись в струнку и закрыв глаза, замерла, прислушиваясь к звенящей горной тишине, которая сейчас наполняла ее изнутри, от кончиков ногтей до кончиков волос.

«Может быть, за этим ты и стремилась на вершину, девочка? – подумал Сизиф. – Чтобы здесь, на Горе, наедине с собой, понять, куда тебя по-настоящему зовет твое сердце? И где он, твой Истинный Путь?».

Автор: Эльфика

- А ничего, быстро очередь движется… Смотрите, вон еще одна счастливая пошла, с фирменным пакетом! А почему одни женщины? Мужчинам, что ли, любовь не нужна?

- Да нет, просто они ее добывать предпочитают. На охоте. Или в спорте. А если покупать – то по дешевке, у дороги. Ну, вы понимаете.

- Не скажите! Если и специальные салоны, для мужчин.

- Ну так там любовь одноразовая. Купил, попользовался, выбросил и забыл. А нам, женщинам, срок годности важен! И качество. Правде же, девчонки?

- А как же? Мне, например, ширпотреба не надо. Я достойна самого лучшего.

- Ой, ой, посмотрите на нее! Была бы достойна самого лучшего – ты бы не здесь стояла, а в бутике, сидишь в мягком креслице, а вокруг тебя продавцы вьются, наперебой лучшую любовь предлагают. Мировых брендов! А то и с доставкой на дом!

- А сама-то? Сама говоришь, третий раз стоишь!

- Не ссорьтесь, девушки! Мы ведь все за одним товаром. За любовью!

- А она в какой упаковке? И вообще, она как продается – россыпью, на метры, на литры, на килограммы? Кто знает?

- Я, я знаю! Она – готовая продукция. Вы продавцу скажете, какую любовь хотите, она вам подберет, даст примерить. Если не подойдет – можете другую попробовать. Ну, помните, как в «Бриллиантовой руке»? Он еще говорит: «А у вас есть такой же, но с перламутровыми пуговицами?». А она ему: «К сожалению, нет». А он ей: «Будем искать!».

- Ой, а мне бы хоть какую! Любую! Хоть саму завалященькую! Я без претензий…

- Девушка, девушка, вот вы, которая «без претензий»! Вас без очереди приглашают пройти!

- Ой, иду, уже бегу, пустите, посторонитесь, пожалуйста!

- Смотрите, какая гадюка пронырливая! Обманом в отдел проникла!

- Да нет, ей к выходу вынесут. Завалящую любовь тут без очереди выдают. Только мало кто просит. Это ж брак, неликвиды, или модель устаревшая… Не завидуйте!

- Ну ладно, если брак, тогда не буду… То есть как брак? Сразу брак?

- Да нет, не в том смысле брак, что в ЗАГС, а в том, что фигня.

- А, ну раз фигня, то ладно. Фигни нам не надо. Фигни у нас и дома полно…

- А вот знаете, моя знакомая в секонд-хэнде любовь купила.

- Да? Ну и как?

- Ну, как… Секонд-хэнд и есть секонд-хэнд. Видно, что с чужого плеча. Вроде на вид и симпатичная, но… Потрепанная какая-то. В общем, такое не по мне. А она ничего, пользуется. Пыль вытряхнет, дезодорантом освежит – и любовь как новенькая.

- А моя соседка из-за границы любовь привезла.

- Ух ты! И что?

- Сначала мы все обзавидовались! Вот честно! Какая красивая – спасу нет! Букеты, конфеты, банкеты… Страсти в клочья! А потом, как позолота слезла, как-то любовь товарный вид потеряла. Пошли слезы, угрозы, наркозы…

- А потом? Сейчас-то как?

- Ой, и не спрашивайте! Кончилась любовь. Наверное, батарейка села. Сейчас детей делят…

- Ужас какой! Нет уж, лучше наша, российского производства. Тут хоть надежда есть… Закон о правах потребителей!

- Ой, продвигаемся! Сейчас запускать будут!

- Следующую пятерку покупателей просим пройти в отдел. Наши продавцы-консультанты помогут вам выбрать подходящую любовь. Прошу вас!

- Ой, мамочки! Сколько любви! Глаза разбегаются!

- Вам какую показать?

- Мне? Ой, какую же… Господи, да какую! Не знаю я! Ну, вечную!

- Вечной нам давно не поставляют. Эксклюзивная модель, ручная сборка. Это вам в другом месте поискать надо. В антикварном, может… Или в Художественном Фонде.

- Нет, я уж у вас! В кои-то веки повезло, отстояла очередь… От добра добра не ищут! А какие еще есть?

- Разные. Вы опишите, а я покажу.

- Ну не знаю я! Ну, пусть будет страстная, яркая такая, безумная, чтобы страсти в клочья!

- Да, имеется. Вот, примерьте!

- Ой! Что это вы мне дали? Какой-то балахон невообразимый… Расцветка дикая совершенно. Это вот что висит?

- Как что? «Страсти в клочья». Вы ж просили. И ярко! А что невообразимый – так вам же безумную надо было? Куда уж безумнее.

- Нет, погодите! Что-то мне эта модель не нравится. Я еще подумаю. А что это вон та девушка примеряет?

- Модель «девочка-припевочка». Глупенькая, беспомощная, беззащитная. Мужчинам-папикам – очень нравится.

- А если и мне такую же?

- Вы что? Она до 46 размера. А у вас – 54. Какая же вы «девочка-припевочка»? Она на вас по шву расползется!

- Нет, по шву не надо… Так, а вот это у вас что? Брючный костюм?

- Да, причем с жилетом. Модель «боевая подруга». Партнерство, равноправие, общие интересы, дружеские отношения, разные кошельки. Вот здесь имеется съемный карман для общего бизнеса, легко делится на два кармана – в случае необходимости.

- Ну, как-то разные кошельки мне не нравятся… Я хочу, чтоб он сам меня содержал!

- Модель «содержанка», к сожалению, кончилась. На нее спрос большой. Не успеваем завозить, все разбирают.

- Ну вот! Всегда все хорошее передо мной кончается!

- Да не расстраивайтесь вы так, у нас большой выбор! Могу предложить вам вот эту модель: чистая, нежная, возвышенная, неземная, называется «романтика». Стихи, прогулки при луне, звезды в подарок, песни под гитару у костра…

- Симпатичненькая. Но какая-то не такая. Уж очень воздушная. Для девочек. У меня возраст уж не тот – при луне под гитару. Хочется чего-то более земного. И в подарок чтоб не звезды, а что-то посущественнее.

- Хорошо. Желание клиента — закон. Главное, чтоб клиент сам знал, чего желает.

- А что это вон тот продавец показывает?

- «Повелительница мужчины». Черная кожа, заклепки, полумаска, высокие сапоги, шпоры. В комплект входят плетка, ошейник, намордник, арапник. Показать?

- Нет! Не надо! Такая любовь не для меня. Ужас какой-то вообще. Неужели кто-то берет?

- Берут… Еще как… Тоже ходовая модель. А почему вы вот от этой модели так упорно отворачиваетесь?

- От этой? Да не знаю даже… Как-то глаз на ней не останавливается. Простенькая она совсем. И цвет незапоминающийся.

- Зато для жизни – великолепный вариант. Модель называется «Равновесие». Понимание, спокойный ровный свет, никаких всплесков, ничего «за рамками», дети, внуки, вечера с вязанием у камина.

- Я ж и говорю – простенько! Скучновато.

- Да, никаких изысков – зато сколько вкуса! Между прочим, самый длительный срок носки. Почти «вечная», вы ж хотели!

- Ну, «вечная», оно, конечно… Хотелось бы! Но хочется и всплесков, и пожара страстей, и яркости чувств.

- Ну, нельзя же в одной модели разные стили соединить! Тут уж «или-или»… Даже не знаю, что вам еще предложить. Может, вы уже подумали? Обрисуйте поточнее, какой любви вам хочется?

- Да! Я подумала. Подберите мне такую любовь, чтобы и страсть была, и нежность, и стабильность чувств, и понимание, и ревность, но в меру, и доверие, И привязанность, и свобода, и хороший задел для будущей семьи, финансовый в том числе. И чтобы сидело идеально. По размерчику.

- Извините… Такой модели у нас нет.

- Как нет? А где ж люди такую любовь приобретают?

- А это хэнд-мейк, ручная работа. Есть мастера, не перевелись еще… Но на продажу такую не делают. Только для себя!

- А я как же? А мне?

- Рекомендую попробовать самостоятельно. Сейчас, слава богу, пособий в любом книжном магазине целые полки. Подберите литературу – и вперед! Пробовать.

- А если не получится?

- У вас получится. Вы талантливая, я же вижу. Во всяком случае, так у вас появляется шанс! А в отделах готовой любви вы такого не найдете. И не ведитесь на подделки – их сейчас знаете сколько? Обещают все сокровища мира, а развернете дома – сплошное разочарование.

- Знаете, так жалко, что для меня ничего не нашлось! Так хочется любви!

- Я понимаю. Но ваши запросы… Вы же хотите Идеальную Любовь! А это – всегда произведение искусства. Штучный товар! Плоды многолетнего труда. А может, все-таки модель «равновесие»? Хорошая модель, надежная, качественная!

- Нет… Не знаю. Мне подумать надо. Я потом приду.

- Как угодно. До свидания. Спасибо, что заглянули. Пригласите следующую пятерку! Любовь на все вкусы, разных цветов и размеров! Для тех, кому некогда собственноручно сотворить себе эксклюзивную модель… Милости просим!

Автор: Эльфика

- Да, закончил, теперь тезисы еще сделать – и можно смело докладывать, — доложил Александр. – Ну, это еще через неделю только. Время есть.

- Ну, удачи тебе. Чтоб все прошло на «отлично», — пожелала Светлана. – А у вас что нового, люди?

- Книгу интересную скачал в Интернете, — сообщил Вениамин. – Про детей Индиго.

- Да? Ну и как? Стоит почитать? – оживилась компания.

- Однозначно стоит, — сказал Вениамин. – Это, я вам скажу, вещь! Там все расписано, как по нотам. Весь конфликт современных отцов и детей выложен, и анализ причин, и рекомендации. В плане детско-родительских отношений – просто классный материал.

- Тогда кинешь ссылку? – попросила Светлана.

- Конечно, сегодня же и кину, — пообещал Вениамин. – Смотрите, наши идут!

И правда, Рустам и Зухра наконец-то появились. Были они какие-то встрепанные и озабоченные.

- Привет, вы чего опаздываете? – полюбопытствовал Михайлов.

- Да опять семейные проблемы, — с досадой сказал Рустам. – Наши опять переругались, чуть не разодрались. Вроде не маленькие уже, а все не научатся мирно жить. Прямо страшно их одних оставлять,

- Если б только они, — вздохнул Михайлов. – На всей планете люди никак не научатся мирно жить. Вон, взять хоть Израиль с Палестиной…

- Наши тоже как Израиль с Палестиной, — вступила в разговор расстроенная Зухра. – Воюют и воюют. Мы уже и просили, и уговаривали, и примеры приводили – не понимают.

- Есть версия, что мужчины и женщины вообще существа с разных планет, — предположил Вениамин. – Им договориться трудно, потому что менталитет разный. Скажите, что не так?

- Не так, — возразил Рустам и обнял за плечи Зухру. – Мы же вот не ругаемся? И обо всем договориться можем. Так, Зухрушка?

- Разумеется, — пожала плечами Зухра. – Нужно просто слушать друг друга, тогда даже слов не надо. И так все понятно. Я вот чувствую настроение Рустика, и он мое тоже.

- Ну да. Нам вместе живется легко. А они – словно кошка с собакой, словно из другой семьи, — удрученно сказал Рустам. – Он слово, она два. Вот как с этим быть?

- Терпение, только терпение! – посоветовал Михайлов. – Вы не можете их изменить, но вы можете опытным путем найти подходящие методы воздействия.

- Тем более, что проблемы у всех есть, только разные, — добавила Светлана. – Вот моя тоже… Ведь умница, симпатичная, эрудированная – а до сих пор одна. Я ей говорю: «Ты что дома сидишь? Сходи куда-нибудь, развейся, может, друзей себе найдешь, новые интересы». А она — ни в какую. И вечера, и выходные – все время дома, или читает, или вяжет, или по хозяйству что-нибудь делает. Ну как она свою судьбу устроит при таком образе жизни?

- Так может, ее освободить от хозяйственных обязанностей? – предложила Аня Романюк.

- Да я сама все почти делаю! – с жаром сообщила Светлана. – Но ей на это наплевать, она себе все равно заделье найдет, только бы главную проблему не решать. А годы-то идут, не девчонка уже! Слышу же, как она по ночам в подушку ревет…

- Значит, не созрела! – подвел итог Вениамин. – Что ж теперь поделаешь, какая ни есть – а твоя.

- Да я ее всякую люблю, — отмахнулась Светочка. – Но ведь хочется, чтобы она была счастлива. Правда, люди?

Люди согласно закивали головами. Им тоже хотелось, чтобы их близкие были счастливы.

- Вообще, в современном мире у многих потерян интерес к жизни, — задумчиво сказал Вениамин. – Вот взять хотя бы нашего: у него всех интересов – компьютер. Но не в плане саморазвития, для забавы! Все свободное время в стрелялки режется. И кто бы его попробовал отогнать – сразу такая агрессия прет! Ему мамуля кофе и сосиски прямо к компу носит. Чтоб хоть как-то питался. А я апельсины подкладываю, для витаминизации. Разве это здоровый образ жизни? Он уж и зрение посадил…

- А о чем вы с ним разговариваете? – полюбопытствовала Зухра.

- Да ни о чем, о фигне всякой, — признался Вениамин. – Ну там, дневник, оценки. И то редко, чаще мамулечка этим занимается. Нет у нас общих интересов, понимаете, братцы?

- Ну как нет? – возразил Михайлов. – Ты же сам в компах рубишь, любого хакера за пояс заткнешь, Сеть лучше чем наш двор знаешь.

- Да я-то в комп лезу по делу, — не согласился Вениамин. – Мне в игрушки некогда играть. Хорошо еще, что у нас дома и комп, и букер. А то бы не знаю, как технику делили.

- Да ты увлеки его чем-нибудь полезным, — посоветовала Светлана. – В Интернете столько возможностей!

- Пока не получается, — огорченно сказал Вениамин. – Пока у него один интерес – игры.

- Не вырос еще, застрял в детском возрасте, — поставил диагноз Михайлов.

- Твой-то хоть дома стреляет, — сказала Аня Романюк. — А наш-то вот дома бывает нечасто. Все время куда-нибудь сбегает. Явится за полночь – и сразу на боковую. Он все еще чисто пацан: железяки всякие в дом тащит, все кругом захламил. В гараже у Сидоровых пропадает, помогает Петровичу с машиной возиться.

- Значит, ему дома некомфортно, — авторитетно заявил Михайлов. – Иначе бы он домой сам стремился. А так ему приходится в других местах самореализовываться. Тем более – технарь он у вас, золотые руки.

- Это да, это не отнять, — с легкой гордостью подтвердила Аня. – Только почаще бы дома бывал. Мы-то скучаем, да и беспокоимся.

- А ты не беспокойся, чтобы беду не накликать, — подал голос Стас Соловьев, который до этого тихо сидел с краешку и только других слушал. – Мы вот тоже беспокоились-беспокоились, пилили-пилили, так он у нас того… попивать начал. Допилились!

- Ну, пилить – это уж последнее дело, — сказала Зухра. – Этим только оттолкнуть можно. Кому охота идти туда, куда пилят? Нужно искать разумные подходы, разговаривать, как взрослый со взрослым. Как партнеры, в общем.

- Да понимаю я все, — уныло сказал Стасик. – Только если б все от меня зависело… Я ж в семье не один!

- Ну и что, — не согласился Рустам. – Кто-то же должен взять на себя ответственность? Вот ты и возьми. Тут надо бить тревогу! Подумай, прикинь, что лично ты можешь сделать.

- Я могу ссылку кинуть, про построение отношений с алкоголезависимыми, — пообещал Вениамин.

- Так у нас и компа нет, — еще больше опечалился Стас.

- Не парься, приходи ко мне, вместе почитаем, — предложил Александр. – Заодно и обсудим, как нам их воспитывать.

- Завидую я Федору из первого подъезда, — проговорил Михайлов. – Они дружные, всей семьей то на рыбалку, то по грибы, то в кино, то в зоопарк своих вытянет. Взаимопонимание полное! Федор потому и с нами нечасто встречается, некогда ему – семейные дела!

- Да, у Федора – полный порядок, вот это – идеальные отношения в семье, — согласились все.

- Странные они у нас какие-то, — с недоумением сказала Анечка. – Вроде уже и не маленькие, а ведут себя как дети неразумные. Но ведь не во всех семьях так? Может, мы что-то не так делаем?

- Знаешь, Ань, родственников не выбирают, — рассудительно сказал Михайлов. – Уж какие есть, такие есть. Но вот воспитательный процесс – штука обоюдная. Мы – их, они – нас. Так?

- Выходит, так! – неохотно согласилась Аня. – А так иногда хочется отвлечься от проблем, в беззаботное детство вернуться!

- Да и то правда, — подхватил Стасик. – Хватит трендеть, айда расслабимся! Кто в «выжигалы»?

- Подожди с «выжигалами», — остановил Михайлов. – Если есть проблема, надо ее решать, не откладывая ее в долгий ящик. А проблемы мы обозначили. Есть у кого-то предложения?

- Кхм… У меня есть, — солидно откашлялся Александр. - Я тут как раз доклад писал на тему «Энергетические потоки». Так вот: если группа состоит из единомышленников, находящихся на одних вибрациях, ее энергетика возрастает многократно. И Сила Мысли у этой группы будет колоссальная. Мы можем этот факт использовать.

- То есть, ты хочешь сказать, что мы можем помочь решению проблемы силой мысли? – сразу ухватил суть дела умный Михайлов.

- Да, это вполне научно и логично, — подтвердил Вениамин. – Нужно только встать в замкнутый контур.

- Как это? – не поняла Светочка.

- Ну, в круг, например. Так, давайте, поднимайтесь. Встаем в круг… Беремся за руки… А какую мысль мы будем им посылать?

- Отвращение к алкоголю! – быстро заказал Стас Соловьев.

- Чтобы не боялась строить новые отношения, — пожелала Светочка.

- Чтоб ему игрушки наскучили раз и навсегда, — определился Вениамин.

- Чтоб наши не ругались! – хором высказались Зухра и Рустам.

- Чтобы в семью тянуло, — добавила Аня Романюк.

- Чтобы как у Федора – везде всей семьей, дружно, с пользой, с удовольствием! – поправил очки Михайлов, которого вообще воспитывала старенькая бабушка – родители уезжали часто и надолго, на заработки.

- Так дело не пойдет, — строго сказал Александр. – Чтобы энергия пошла, мысль должна быть коллективная, четкая, высказанная в позитивном ключе, без всяких «не» и «без». Так что давайте определимся: что мы все хотим пожелать? Думаем!

Все задумались. Первой подняла руку Анечка.

- Вы знаете, я вот тут подумала: ну чего не хватает людям, чтобы быть счастливыми и спокойными? И поняла: любви! Им родители, наверное, мало любви дали. А без любви жизнь такая…беспросветная становится.

- Молодец, Анька! – одобрил Михайлов. – Правильно! Нам нужно послать им много Любви и Света. Просто наполняем наш круг тем, что посылает каждый – ну, как котел, а потом из него берем и мысленно направляем луч кому надо.

- Это замечательно, это пойдет, — согласился Александр. – Ну, давайте, что ли? Начинаем!

И все взялись за руки, закрыли глаза и сосредоточились. Каждый из них распахнул свое сердце, отдавая в общую копилку всю свою Любовь, которую каждый человек носит в себе от рождения. И в какой-то момент, когда концентрация Любви и Света стала запредельной, в центре круга возник незримый шар, и от него невидимые лучи понеслись вверх, вниз, во все стороны, посылая целому миру Свет и Любовь.

… Отец Ани Романюк выронил гаечный ключ, склонил голову набок, прислушался и сказал:

- Петрович, извиняй, на сегодня все, пойду я. Дома ведь совсем не бываю. А у меня дочура, ей отцовское внимание тоже нужно.

… Светина мама внезапно отложила вязание, подошла к зеркалу и увидела там миловидную худенькую женщину, только грустную очень. «Права Светочка. Нельзя себя хоронить. Развод – не конец света! А только его начало. Немедленно надо записаться на какие-нибудь курсы! Или хоть в кружок фламенко!», — подумала она и решительно взялась за телефон.

… — Блин, тошнит меня уже от этих игрушек, — оторвался от компа отец Вениамина. – Слышь, мамулечка, где там наш вундеркинд? Пусть покажет мне, где тут в компе про работу. Ну, сократили, ну, я уже пережил, а теперь все – пора новую жизнь строить.

… — Не, мужики, что-то не пьется мне, — решительно отставил в сторону стакан отец Стасика. – Вчера голова туманная, сегодня туманная, и завтра туманная… Так вся жизнь в тумане и пройдет. К черту! Сын у меня, понимаете? Какой я ему пример показываю? Все. Хватит. Завязываю.

… В аэропорту Сыктывкара родители Михайлова ожидали своего рейса.

- Знаешь, ты как хочешь, а я больше из дома никуда, — твердо сказала Михайлова. – Всех денег не заработаешь, а ребенок вырастет без нас – и все, время не догонишь. Он и так уже в 7 классе. И не уговаривай меня!

Глава семейства Михайловых уговаривать не стал, только с уважением посмотрел на жену и подумал: «Во умная баба! Прямо мысли читает. Сын-то – в нее пошел!».

… На балконе, обнявшись, стояли супруги Хамитовы, смотрели вниз, на своих.

- Дружные они у нас, — похвалил отец. – Молодцы! И компания у них хорошая. Ты это… прости меня за сегодняшнее. Погорячился, вспылил.

- Да и я хороша была… Не сердись! – покрепче прижалась к нему мать. — Чего нам делить? Считай, полжизни прожили, вон каких хороших детишек вырастили!

- Правду говоришь, мать! Только их еще растить да растить. Шестой класс, малышня еще. Смотри вон, в «выжигалы» играют.

А они действительно играли в «выжигалы».

Хоть это и были вполне современные дети – Индиго, Кристаллы или просто продвинутые ребятки, хоть они и понимали в современных теориях воспитания гораздо больше родителей, но они все-таки были детьми. Близнецы Рустик и Зухрушка, победитель всевозможных олимпиад Санек, компьютерный гений Вениамин, юный философ Михайлов, тихий задумчивый Стасик, женственная Светочка, серьезная Аня Романюк – все они очень любили своих родителей, и тревожились о них, и мечтали об одном: чтобы был мир во всем Мире. А весь Мир, как известно, начинается с семьи – по крайней мере, для детей.



Автор: Эльфика

И вот однажды появился Герой, который пришел совершить Подвиг. А именно – снести забор. Что ж, любой городской житель знает, что снести что-нибудь в черте города иногда еще даже труднее, недели построить. Но Герои не ищут легких путей, им чем труднее Подвиг, тем слаще победа. И вот наш Герой, вооружившись соответствующими инструментами, отправился на решительный бой с забором.
Если бы речь шла о простом заборе, то Герою не составило бы труда сокрушить его. Час, другой, ну, рабочий день, в конце концов, и на месте забора осталась бы груда сломанных досок и мелкой щепы. Но, как мы уже знаем, этот забор был особенный, к тому же испещренный разными надписями. Поэтому Герой не сразу стал его сокрушать, а вначале прошелся, читая всевозможные проклятия и обличения, написанные на заборе. А пока он этим занимался, в поле зрения появился очередной любитель почесаться. Сначала он хотел сделать вид, что просто мимо проходил, но увидел инструмент и сразу сообразил, что тут затевается. Немного помявшись, он все-таки осмелился и обратился к Герою:
- Простите, уж не собираетесь вы ломать этот забор?
- Именно что собираюсь! – бодро проинформировал Герой. – За этим и явился!
- А с какой стати, позвольте поинтересоваться, его вдруг собрались ломать? – не унимался прохожий. – Стоит, никому не мешает…
- Да кому он нужен? – удивился Герой. — Вы посмотрите, какой у него непрезентабельный внешний вид! А уж чем он исписан – вообще нет слов. Такой забор – позорный прыщ на чистом теле этого прекрасного города. Но вы не волнуйтесь: сейчас я этот прыщ уничтожу! Только вот надписи дочитаю.
Но дочитать надписи до конца забора ему не удалось: прохожий куда-то рысью умчался, а вернулся уже не один: с ним были люди разного пола и возраста, но с одинаковыми испуганно-возмущенными лицами. Они быстренько самоорганизовались и встали между Героем и Забором монолитной стеной. Выглядела стена вполне грозно: это в одиночку согласно городской концепции развития все должны быть идеально-образцовыми, а про группу никто таких указаний не давал.
- Опаньки! – удивился Герой. – Это еще что за процессия?
- Мы – Возмущенная Общественность! – представилась толпа.
- А чем вы, собственно, возмущены?
- Произволом! – гордо ответила Возмущенная Общественность.
- Каким?
- Не смейте трогать забор! – провозгласила Общественность. – Это – народное достояние!
- Зачем же народу такое кошмарное достояние? – не понял Герой. – Рухлядь и прошлый век. Этот забор давно нужно было отправить на свалку истории!
- Это раритет и достопримечательность! Мы грудью встанем на его защиту! – провозгласила Возмущенная Общественность.
Герой озадачился: сражаться с Возмущенной Общественностью в его планы никак не входило.
- Даю пятиминутную готовность! – объявил Герой. – После чего начинаю демонтаж забора. Прошу всех разойтись и очистить плацдарм, во избежание травматизма. Призываю вас к сознательности!
Но его призыв не возымел действия: Общественность только сплотилась и стала еще более возмущенной. А уж когда Герой взял в руки инструмент и двинулся по направлению к забору, Общественность и вовсе оскалилась-заклацала клыками, зубами и когтями. Никто бы и подумать не мог, что это чудо-юдо состояло их доселе вежливых и воспитанных образцовых горожан.
- Ух ты! Страшнее даже Змея Горыныча, — восхитился Герой.
Тем временем Возмущенная Общественность перегруппировалась, ощетинилась плакатиками с лозунгами и начала скандировать: «Герой не пройдет!», «Забор – это наше все!» и «Сохраним культурные ценности!».
Герой был человек бывалый и на рожон лишний раз не лез (потому и был до сих пор жив, не в пример многим другим Героям). Вот и тут он сориентировался и решил пойти на военную хитрость.
- Уважаемая Общественность! – начал он. – Я вижу ваше возмущение. Я признаю, что запланированный мною Подвиг может быть несвоевременным. Я отказываюсь от первоначальных намерений и отправляюсь домой. В жизни всегда есть место Подвигу, и я совершу его в каком-нибудь другом месте.
И Герой, собрав свои забородробительные инструменты, отправился восвояси. А Возмущенная Общественность еще немного поворчала и, потеряв монолитность, рассыпалась на отдельных, вполне лояльных и цивилизованных особей, которые тоже двинулись по домам. Но прежде многие, стесняясь друг друга и с извинениями, все же почесались о забор. Забор, как всегда, все вынес, только надписей прибавилось. В общем, все как-то утряслось и успокоилось.
А ночью Герой негромко и умело сломал забор. И не только сломал — даже доски ликвидировал. Ведь подвиг может быть и тихим, верно?
Гроза разразилась через день. Уже утром во всем городе была отмечена повышенная нервозность. Размолвки и разногласия, стычки и свары возникали, как говорится, на ровном месте. К вечеру третьего дня кое-где они стали переходить в скандалы и даже драки. Травмпункт и горбольница оказались переполненными, медперсонал сбился с ног и даже – о ужас! – стал позволять себе грубость м нечуткость в отношении пациентов.
Через неделю ранее вполне мирный идеально-образцовый городок превратился буквально в «горячую точку», где каждый шаг и каждое слово могли закончиться совершенно непредсказуемо. И, что главное, никто не мог объяснить, что какая зараза заставила большую часть жителей городка высокой культуры превратиться в невротиков и почти что монстров. Ну, а где монстры – там, разумеется, обязательно объявится Герой.
Это был все тот же самый Герой. За это время он успел совершить несколько Подвигов в других местах и вовсе не планировал возвращаться сюда, но вот – сами позвали. Герой был поражен разительными переменами в атмосфере и облике городка и его жителей. Хмурые лица, натянутые неестественные улыбки, дерганые движения и общая пришибленность поражали воображение.
- Что у вас тут происходит? – изумленно спросил Герой.
- А черт его знает! – честно ответили ему. – Вроде бы и нет причин, а с каждым днем все хуже и хуже…
- Разберемся, — пообещал Герой.
И он отправился на городские улицы – наблюдать и анализировать. Но долго ему гулять не пришлось: вдруг на него налетел какой-то разъяренный мужчина, завопил, запрыгал, схватил за грудки.
- Все из-за тебя! – голосил мужчина. – Не трогал бы забор – не было бы ничего! Герой хренов!!! Зря мы тебя тогда не грохнули! В гробу мы видали таких героев!
Герой с изумлением узнал в нем того самого, что у забора ему вопросы задавал. Только тогда мужчина вел себя куда адекватнее.
- Погоди, друг! – остановил он вопящего. – Ты не ори, ты мне толком объясни, что случилось.
- Забора больше нет! – почти прорыдал мужчина.
- И что? Других, что ли, мало?
- Это был особенный забор! Тебе не понять! – с ненавистью процедил мужчина.
- Ну так расскажи, что в нем такого. Может, я исправлю.
- Исправишь ты, как же… Ломать – не строить, — безнадежно махнул рукой тот. – Ладно, слушай.
- Я весь внимание, — уверил Герой, и мужчина стал рассказывать.
Услышанное привело Героя в шок. Вот что он услышал:
- Этот забор для многих – как спасение. Потому что иногда с этой образцово-показательностью так допечет, что деваться некуда. Теща там, жена, начальник или еще кто, они ж не всегда правы бывают. Но мы же люди цивилизованные, культурные, обязаны терпимыми быть и толерантность соблюдать. А иной раз так с тобой обойдутся, что терпение на исходе и в морду дать хочется – аж руки зудят. Но нельзя же! Ни обругать, ни стукнуть, ни даже просто честно сказать, что ты об этом думаешь. Вот тогда забор – наше спасение. Почешешься об него – и сразу легче станет. А когда все твои мысли недопустимые и мечты кровожадные на него перейдут, и вовсе хорошо становится, можно дальше жить. Вот чем для нас забор был! Может и не все, конечно, им пользовались, но многие. А ты, супостат, нас забора лишил… Чем тебе-то лично он мешал?
- Слушай, я ж не знал, — почесал в затылке Герой. – Но все равно не пойму: при чем тут забор? Нормальные люди, чтобы стресс сбросить, другие способы находят. В футбол можно поиграть… в боулинг сходить… или в тренажерный зал, например…
- Да если бы только стресс! – вскинулся мужчина. – А если наоборот – не происходит в жизни ничего? У нас ведь что дома, что на футболе – «извините-подвиньтесь», «простите-соблаговолите», чинно-благородно, все тихо, серо, безвкусно, как вата из старого матраса… Себя собой не ощущаешь, чес-слово! Вот тогда идешь к забору и получаешь об него остроту ощущений. Занозы впиваются, тело саднит, зато сразу понятно – живой!
- То есть это что же получается? – прищурился Герой. – «Дайте мне забор, чтобы об него почесаться»?
- Ну да, так и получается, — уныло кивнул мужчина.
- Выходит, когда без проблем, то и жизнь пресная?
- А думаешь, легко это – идеально-образцовым быть двадцать четыре часа в сутки? Думаешь, почему его за столько лет не снесли? Да потому что забор нашим спасением был – и беда, и выручка. Им и власти не брезговали! А теперь… и-эх!
- Значит, все дело в заборе… — задумчиво проговорил Герой. – Анахронизм, конечно, но в то же время и жизненная необходимость. Ну что же, надо город спасать! К утру все будет в порядке.
- А это, позвольте поинтересоваться, возможно?
- Или я не Герой? Как стемнеет, иду на Подвиг! Ты со мной, друг?
Наутро забор стоял на месте. Точно такой же, как был – словно и не сносили его. Как это удалось сделать так быстро и так похоже – неведомо, но Герои умеют свершать невероятное. И даже надписи на заборе были. Только не прежние, другие. «Живи осознанно», «Не напрягайся», «Жизнь прекрасна», «Все будет хорошо». А еще к забору табличка была прикручена: «Памятник старины. Охраняется государством». И когда только успел? Ну, на то он и Герой!
А городок опять быстро стал идеально-образцовым. По крайней мере, внешне. Ну и что, что благодаря забору? Наверное, в переходный период от мрачного прошлого к прекрасному будущему такие заборы все-таки нужны.
А придет время – научимся обходиться и без них. И вот тогда заборы сломаем. Ведь все мы, в сущности, немножечко Герои…
Автор: Эльфика

От таких слов Светлый Образ как-то потускнел, а Маня обеспокоилась.

Неужели она с достоинствами переборщила? Но ведь она этого достойна, разве

Побежала она с другой подружкой советоваться. Та тоже Образ

раскритиковала:

- Зачем тебе такой красавчик? Того и гляди, уведет какая-нибудь ушлая

бабенка! Мой тебе совет: поубавь ему привлекательности, от греха…

Ой, и правда! Испугалась Маня, поправила Образу лицо – глаза уменьшила,

нос увеличила. Подумала и еще пририсовала уши оттопыренные. Ничего, она

потерпит, зато другие не позарятся. Кому, кроме нее, такой Чебурашка

понравится?

Следующий совет последовал от мамы.

- Ох, Маня, Маня… Где ж ты в нынешних мужиках ответственность

найдешь? Все на нас, женщинах, держится! Это мы и коня на скаку, и в горящую

избу… Вот попадется тебе альфонс какой-нибудь, будешь знать.

У Мани даже настроение испортилось. Но маме – как не поверить?

Вздохнула Маня и убрала ответственность. Ладно, пусть уж все на ней держаться

будет. Она сильная, она справится. А мамин ярлык «Альфонс» к Образу намертво

прилип¸ и не оторвешь.

Дальше советы посыпались, как из рога изобилия:

- Добродушие? Не надо, убери. Иначе из него защитник никакой. Как же он

семью обеспечивать будет? Пусть будет лучше Умеренный Тиран - они хоть и

агрессивные, зато по жизни успешные.

- С верностью ты погорячилась. Не бывает верных мужиков, не бы-ва-ет! Ты

убери Верность с Образа, а то она тут ну прямо ни к месту!

- А я вот читала, что мужчины с Марса, женщины с Венеры, и никогда им

друг друга не понять. Поэтому сразу настраивайся на то, что он «вещь в себе»,

по-другому все равно не выйдет.

Даже странно, почему к Светлым Образам так легко прилипают чужие

заморочки и прочая шелуха? Может, потому что такие Образы особенно

притягательные? Или их создательницы слишком доверчивые? Вот только что

был верный, добродушный и понимающий – глядь, а уже погуливающий,

агрессивный и равнодушный.

- А вот у меня случай был, - рассказывала коллега по работе, - стал за мной

ухаживать такой мужчина, такой мужчина – вот прямо как ты нарисовала! Я, дура,

ему поверила, а он оказался брачный аферист! Так что ты осторожнее, будь

начеку, сердце не распахивай и следи в оба глаза.

Вконец расстроенная Маня и не заметила, как на Светлый Образ оказался

навешен ярлык «Брачный Аферист».

В общем, после всех советчиков и доброхотов с такой любовью созданный

Светлый Образ превратился в самую настоящую Образину: альфонс, брачный

аферист, тиран, да еще ко всему и ушастый. С таким мужчиной не то что семью

создавать, а даже смотреть на него не хочется. Тяжело женщине в этом жестоком

мире одной управляться, а если еще и такая вот Образина рядом, так вообще

жизнь беспросветной покажется. Лучше уж одной…

Хотела было Маня окончательно разрушить жуткую Образину и забыть ее,

как страшный сон, но заговорила та человеческим голосом:

- Остановись, красна девица! Не смотри, что я в таком облике

неприглядном, может, я тебе еще пригожусь!

Маня от таких речей оторопела и даже рот закрыть забыла. А Образина тем

временем стала говорить вещи странные:

- Слушай, Мань, ну что ж ты такая дура? Почему ты кому угодно веришь,

только не своему сердцу? Ведь с любовью и старанием Светлый Образ создала,

я и сам себе нравился! Что тебе мешало тебе этот Образ в жизнь воплотить?

Зачем всех слушать стала?

- Но как же, - пролепетала Маня, - я ведь просто хотела посоветоваться!

- А я тебе по-другому скажу, - упрямится Образина. – Просто ты

ответственность на себя брать не хочешь. Все тебе мамки-няньки нужны, чтобы

самой решений не принимать. Зато в случае чего на них всю ответственность

свалить можно: мол, это не я – это они насоветовали.

- Так у всех же опыт за плечами есть, - оправдывается Маня. – Глядишь, и

пригодится.

- Да самая главная ошибка – это примерять на себя опыт с чужого плеча, -

говорит ей Образина. – Размерчик-то чужой, и фасон, и расцветка не твои. Не по

твоим лекалам скроено, значит, и сшито будет кое-как, и сидеть на тебе станет

криво.

- Ой, какие у вас сравнения красочные, - поежилась Маня. – Не люблю я

так, если одежда не по мне, ни за что ее на себя не надену.

- А мой Светлый Образ испортить легко дала, - упрекнула ее Образина. –

Посмотри, на что я теперь похож!

- Да уж. Не больно привлекательно выглядишь, - признала Маня. – Раньше

лучше было.

- Что делать-то думаешь? Пойдешь замуж за меня, Образину, или одна

своей век куковать будешь?

Маня сначала опечалилась, потом задумалась, а потом кое-что для себя

решила.

- Ни то и ни это, - объявила она. – Замуж я за тебя, может, и пойду, но не за

Образину, а за Светлый Образ, который сама создавала и в который почти уже и

поверила. Поэтому я сперва тебя почищу, сниму всю эту мерзкую чешую, что на

тебя доброжелатели навесили. Это не мое, оно мне и не надо.

- Правильно решила! – обрадовалась Образина. – Каким ты меня

придумаешь, таким я и буду. И не слушай никого, только себе верь!

Засучила Маня рукава и за работу принялась. Трудно ей пришлось – поди

вспомни, что здесь с самого начала было, а что потом образовалось. Но ничего,

справилась – пропала страшная кривая Образина, очистился Светлый Образ,

засиял. Только про уши забыла – так и остался муж лопоухим.

Тут же на свет счастья подруги потянулись.

- Ой, Мань, ты опять за свое? Говорили же мы тебе… Не бывает таких

мужчин, не бы-ва-ет!

- Так, всем тихо! – строго сказала Маня. – Советы и мнения временно не

принимаются. И предупреждаю: Светлый Образ руками не трогать и словами не

обсуждать. В процессе совместного проживания сама разберусь!

До сих пор разбирается. И, судя по всему, счастлива. Вот только уши… Но

это даже и хорошо: как посмотрит Маня на уши – так сразу вспоминает, что верить

надо не теткам чужим, а сердцу своему. Оно не обманет!

Автор: Эльфика

Бог: Бороться, значит… Подумай!

Она: Конечно, я между прочим, его люблю! И это между прочим, мой шанс! Единственный, возможно последний! Все, звоню!

Бог: Много ты в шансах понимаешь, ну-ну.

Прошло еще два месяца.

Она: Я так счастлива!!! наверное! Мы встречаемся, встречаемся!!! И все будет хорошо! И мы поженимся!

Бог (в недоумении листая то, что он называет ежедневником): Стоп, погоди! Он что, тебе предложение сделал? Когда?

Она: Нет, еще не сделал, но обязательно сделает. Он же видит, как я его люблю. И я ему говорила, что так его никто любить больше не будет! И я сказала, что я его никогда не брошу! Он что, идиот от такого отказываться!

Бог: Насколько мне известно, нет… Может подумаешь?

Она: Не хочу ни о чем думать, я так счастлива, я скоро замуж выхожу!!!

Прошло два дня.

Она: Боже, это такой ужас!!! Он…, он…

Бог, с тяжелым вздохом: И что он?

Она: Он мне изменил!!! С моей подругой!!! И мне об этом сказал! Ты понимаешь, специально сказал! Чтобы сделать мне больно!!! И еще сказал, что ему нравится, что она всегда на каблуках! И что она дорого одевается! (срывается в рыдания) А я… У нее родители богатые, а я, между прочим, сама зарабатываю… (уходит в истерику) И я не могу всегда на каблуках — у меня работа на ногах!

Бог: На каблуках, не на каблуках… Прекрати истерику ! Подумай!!!

Она: Я все равно верну его! Все равно! Все равно!!!

Прошло еще три месяца

Бог: Чего молчишь?

Она: Не хочу разговаривать! Не слышу тебя! Ничего не хочу! Жить не хочу!

Прошло полгода.

Бог: Так, опять дома сидим, за компом. Смотрим на фотографию. Еще скажи, что он тебе пишет…

Она: Не пишет… И не звонит… Но я все равно буду ждать…

Бог: Чего? Подумай!!! Ты подумать можешь? Ну что с тобой сделаешь… хотя знаешь… Вот эту фотографию увеличь…

Она: Зачем? Тут мужик какой-то, немолодой и некрасивый! И имя дурацкое — Вася! Между прочим, у меня трагедия, и разбитое сердце!

Бог: Подумай!)

Прошло три месяца.

Ночь, она: Господи!

Бог: Чего не спишь, ночь на дворе!

Она: Ты знаешь, а я вчера в театре была! Я уже три года в театре не была, а тут меня мужчина пригласил (улыбается)

Бог (тоже улыбается): Немолодой и некрасивый?

Она: Между прочим, он совершенно не выглядит на свой возраст! И он… приятный! И умный! и вообще, что я такого сделала? Я своей любви не изменяла! Просто сходила в театр. Имею право?

Бог: Имеешь, имеешь, спи! Она, улыбаясь, засыпает.

Прошло полгода.

Бог: Эй ты там! Вообще никаких сигналов не подаешь! Что там у тебя?

Она: Ой, ты знаешь, что-то я совсем закрутилась учусь, работаю… между прочим, Вася говорит, что я умница и у меня большой потенциал! А еще, ты знаешь, он сказал, что мне не идут каблуки)))) Я говорю, что так ноги выглядят на пять сантиметров длиннее, а он — мне не нужны длинные ноги, мне нужно чтобы тебе было удобно! Он добрый, и умный, и самый-самый красивый. Только вот у меня вопрос — (стесняется)

Бог: Ну спрашивай!

Она: — А почему нельзя было сразу так сделать?

Бог, улыбаясь: Подумай…

Когда Машенька пошла учиться в школу, ей пришлось строить отношения с новым друзьями. Иногда получалось хорошо, иногда – не очень, но Машенька старалась. И попутно наблюдала, как строятся отношения у других людей. Особенно у взрослых. А потом размышляла: «Вот сосед дядя Петя водку пьянствует, а тетя Люба на наго ругается – разве это хорошие отношения?». Или: «Пастухов Клюеву за косы дергает и портфелем по голове лупит, а она его любит и списывать дает, что, это – отношения, что ли?». Или: «Васька Светке изменяет, с другими на дискотеку ходит, а она ему все прощает, как дура! Тоже мне, слепила!».

- Не буду я лепить себе отношения из «того, что было», — думала она. – Я подберу подходящий материал! И вообще – ну что такое «лепить»? Лепят детишки в детском саду. А я буду ваять! Как скульптор.

Как известно, Жизнь – отличная школа для всех Творцов, и для юных ваятелей в том числе. Подросла Машенька и решила, что пора ваять настоящие отношения. Сказано – сделано. Вдохновилась Машенька Идеальным Образом и начала ваять.

- Ты чего делаешь? – спросил ее Мишка из параллельного.

- Не видишь, отношения ваяю? – отозвалась Машенька. – Отойди, не мешай, ты мне свет загораживаешь.

- Ага, понял, — озадаченно почесал в затылке Мишка и свалил.

Такая же участь постигла и Борьку, и Славку, и Витьку. Но через некоторое время Машенька поняла, что в одиночку много не наваяешь, да и не оценит никто, и решила, что пора заводить напарника. Она оглянулась и заметила одноклассника Ромку.

- Роман! – Иди сюда! – строго позвала его она. – Хочешь со мной отношения ваять?

- Хочу! – обрадовался Ромка. – Я еще ни с кем не ваял!

И Ромка с энтузиазмом взялся за дело. Но, в отличие от Машеньки, он не обладал должным опытом и часто делал ошибки. Маше это решительно не нравилось.

- Ну что ты такой неуклюжий? – с досадой говорила она, поправляя его очередной «ляп». – Разве так ваяют? Получатся отношения какие-то… кривобокие!

- Ничего! А мы исправим! – обещал Ромка и делал следующий «ляп».

Машенька поправляла его, снисходительно критиковала его попытки «выпендриться», как она говорила, даже немножко ругалась. Но он все равно вносил дисгармонию в ее Идеальный Образ. Однажды Машенька не выдержала и сказала ему:

- Извини, Ромка, не получается у нас с тобой романа. Не умеешь ты отношения ваять.

- Ну так ты же не объяснила, какие они должны быть! – удивился Ромка. – Откуда ж мне знать, как правильно???

- Я их вижу. Но словами объяснить не могу. Они должны быть Идеальными! Вот это я знаю точно.

- Ну и строй свои идеальные отношения сама, — обиделся Ромка. – А я пойду к Ленке. С ней ваять интереснее, она веселая и не ругается!

Ромка много напортить не успел, и Машенька быстро забыла и Ромку, и его соавторство. А вскоре она закончила школу и поступила в институт. Тут-то она и влюбилась в третьекурсника Олега. Он был невероятно красив, играл на гитаре и в КВН, гонял на байке, и к тому же увлекался водным туризмом. Машенька от такого совершенства совсем потеряла голову. Она готова была часами любоваться на свой Идеал, подавать ему гитару, смотреть все игры КВН подряд и даже репетиции, и записалась в секцию байдарочников. Уж с Олегом-то она точно была готова ваять до самой старости! Беда только, что Олег как-то не спешил присоединиться к ее будущему шедевру.

Машенька мучилась, страдала, завлекала его и так, и эдак, пока однажды он не сказал ей:

- Машка, я ж вижу, что ты в меня втюрилась!

- Ничего и не втюрилась! – независимо ответила Маша, густо покраснев. – Я просто хотела сваять с тобой отношения.

- Так мы их давно сваяли! – весело сказал Олег. – И они мне нравятся. Ты – хороший друг, свой парень, с тобой хоть на байдарках, хоть на «Золотой Кивин»! Я тебя очень уважаю!

- Но я не такие хотела! – запротестовала Маша. – Я думала, мы как-то вместе будем ваять…

- Нет, Машка. У тебя какие-то отношения… ну, правильные, что ли. Слишком уж идеальные. А я люблю, чтобы все легко и естественно было. Как в природе! Отношения должны течь, как река. Изгибы, повороты, мели… Тогда мне интересно. А у тебя они как мраморная глыба. Для Памятника Любви.

- Ну и ладно, — самолюбиво сказала Маша. – Не хотите – как хотите. Была бы честь предложена!

Марья закончила институт, удачно нашла себе работу, и вскоре на ее горизонте замаячил сослуживец Павел Петрович. Он был умный, положительный и с перспективами. Поэтому Маша быстренько вышла за него замуж, тем более что и время пришло.

Ваять отношения с Павлом Петровичем оказалось очень даже удобно: он никуда без спросу не лез, ничего не портил, революционных нововведений не предлагал и общий замысел не нарушал.

- Пашенька, вот здесь поправить надо, — просила Марья, и Павел Петрович безропотно шел поправлять.

- Паш, что-то наши Отношения скучновато выглядят. Давай колеру добавим? – решала Марья, и он послушно окрашивал отношения в другие тона.

- Павел, ну тускло же все, блекло! – хмурилась Марья. – Ну-ка, освежи вот тут! Да не тут, а тут, ты что, сам не видишь?

Так оно все и шло, и вроде со стороны они выглядели идеальной парой, но однажды Марья взорвалась.

- Да сколько можно-то???? – возмутилась она. – Это же наши отношения! Н-а-ш-и!!! Почему же я тогда бьюсь, как рыба об лед, а ты никакой инициативы сроду не проявил??? Тебе что, все равно?

- Машенька, солнышко, ту успокойся, ты скажи, что сделать надо, я же со всей душой, — просил ее Павел Петрович.

- Да не хочу я говорить! – уже в голос орала Марья. – Ты сам догадаться должен! А то получается, что я все время выпрашиваю! Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик! А ты на всем готовеньком, хорошо устроился!

Павел Петрович очень страдал. Он-то ведь только и думал, как своей любимой жене угодить, как ее Идеалу получше соответствовать. Да ведь столько лет уже прожили! А тут такая немилость…

- Машенька, друг мой, ну я ж не против! – оправдывался Павел Петрович. – Я ж просто не знаю, что ты хочешь! Ты озвучь, а я уже готов принять участие!

- Вот именно! Принять участие! – патетически воскликнула Марья. – А возглавить ты ничего не способен! Все, Павел! Я поняла: наша встреча была ошибкой. Ты не способен ваять вообще! Ты – не ваятель, а подмастерье! Нам лучше расстаться.

И Павел Петрович с тихой грустью растворился в прошлом… А Марья стала думать, как теперь будет ваять свои Идеальные Отношения.

- Теперь-то уж я не промахнусь! – рассуждала Марья. – Теперь-то я научена горьким опытом. Я больше не хочу ваять «за себя и за того парня». Нет, мой мужчина должен сам уметь ваять, стремиться к этому, обладать художественным вкусом и проявлять творческий подход. Сколько же мне можно самой надрываться? В общем, ищу Идеального Мужчину!

Таковой нашелся очень даже скоро. Звали его Аристарх, и был он владельцем сети супермаркетов. А что? И такие мужчины иногда оказываются свободными (в перерывах между Отношениями, разумеется). Вот в такой перерыв очень удачно и попала Марья.

Аристарх был очень, очень похож на мужчину ее мечты! Он был недурен собой, имел мужественное лицо и подтянутую фигуру. А еще он был вежливый, очень деятельный и неплохо разбирался в искусстве. «Ну вот! Кажется, это то, что надо! - решила Марья. – Теперь можно расслабиться, и пусть инициатива будет в крепких мужских руках».

Конфетно-букетный период ей очень понравился. Аристарх дарил цветы, слал СМСки и возил ее ужинать и обедать в дорогие рестораны. Марья расцветала от такого внимания. Отношения ваялись – просто супер! Причем Аристарх действительно не ждал команды, а просто ваял себе, как это понимал, и Марье все очень нравилось.

Поэтому когда он сделал ей предложение, Марья даже не раздумывала, ведь все к тому и шло, она ведь уже и каталоги свадебных украшений втихомолку просмотрела…

После пышной и богатой свадьбы они отправились в свадебное путешествие по Европе, а потом вернулись домой и поселились в солидном трехэтажном доме Аристарха.

- Ну что, будем ваять отношения? – спросила его счастливая Марья.

- Конечно! – воодушевленно ответил Аристарх. – Ты иди пока приготовь что-нибудь в смысле коктейля, а я пока поваяю. Должен же кто-то материалами ваятеля обеспечивать?

Так и повелось. Аристарх ваял, Марья на подхвате. Иногда ей тоже хотелось поучаствовать, но Аристарх ласково отодвигал ее в сторонку, приговаривая: «Душенька, не мешай! Это здесь лишнее, ты просто не понимаешь. Я так вижу!». Марья вздыхала и садилась на диван – наблюдать за мужем и за процессом ваяния.

Но вскоре он стал гнать ее с дивана:

- Пошла бы ты, Машенька, занялась своими делами! А то я, когда над душой стоят, нить мысли теряю! Мне тогда ваять трудно!

Марье вовсе не хотелось упускать процесс из виду, и она даже попробовала перечить, но Аристарх недаром слыл успешным бизнесменом: у него получалось управлять персоналом, а женой тем более. Так что подавала она коктейли и прочие требуемые материалы и все больше ощущала, что из-под рук Аристарха выходит произведение искусства, которое она не очень понимает, да и чужое оно какое-то, холодком от него веет…

А потом холодок превратился в ледяную глыбу. Марье уж и самой рядом находиться невмоготу было. В общем, когда она узнала, что у Аристарха роман с молоденькой продавщицей, то даже не очень удивилась. Но все-таки попыталась спасти отношения.

- Аристарх! Я не стану тебя ни в чем упрекать. Но поклянись мне, что ты порвешь с ней все отношения!

- Это еще что за ультиматумы? – изумился Аристарх. – Тебе что, плохо живется? Я тебя всем обеспечиваю, ничего особенного с тебя не требую, ты чего вообще?

- Но я твоя жена! – с пафосом воскликнула Марья, воздев глаза к потолку.

- Ну, жена, и что? – не понял Аристарх. – Ты – постоянная жена, а она – увлечение. Временное. Я вообще человек увлекающийся. Ты разве не знала? Посмотри, сколько у меня увлечений в Отношения вкраплено. Вот, вот, и вот. И с этой стороны тоже. И с той.

- Ну и наваял ты! – изумилась Марья, присмотревшись. – Да получается, что в наших отношениях повсюду какие-то левые увлечения???

- Ну да! Зато смотри, как блестит! – залюбовался Аристарх.

- Блестит… Я бы сказала, вызывающе сверкает! Кошмарики просто! Где же были мои глаза?

- А что бы ты тогда сделала? – полюбопытствовал Аристарх. – Не пошла бы за меня замуж?

- Да если бы я заранее знала! – гневно воскликнула Марья. – Я бы тебя десятой стороной обошла. Чем потом такие отношения иметь. Несерьезные…

- Ну так не поздно все поправить! – обрадовался Аристарх. – Дело не в тебе, дело во мне. Это я оказался несерьезный, а ты тут совершенно ни при чем. Так, стороной пробегала… В общем, я все устрою. Ты иди вещи пакуй, а я пока адвоката вызову и такси.

Спорить с Аристархом было невозможно – уж он-то точно знал, что и как хочет ваять. Так Марья Сергеевна оказалась сравнительно нестарой и сравнительно обеспеченной дамочкой, у которой в одночасье образовалась масса свободного времени для ваяния. Только вот что и как ваять, она решительно не знала. Работу давно оставила, да и в средствах не нуждалась. Увлечений особых так и не завела. Детей тоже как-то не случилось. Идеальные отношения строить уже не хотелось – одной-то скучно! В общем, хоть волком вой…

Завела себе Марья Сергеевна собаку породы спаниель, чтобы хоть гулять регулярно в соседний парк. Там, в парке, и познакомилась Марья Сергеевна с очень приятным человеком. Звали его Антон Иваныч, он в этом парке свою таксу выгуливал. Сначала собаки познакомились, а потом и хозяева. И столько общих интересов нашлось! Чем кормить, когда прививать, как дрессировать…

А потом и другие интересы обозначились. Антон Иваныч был археолог на пенсии, столько всего в жизни повидал! И по каждому поводу у него история находилась. А еще он очень интересно к жизни относился, умел видеть самую суть вещей.

И однажды Марья Сергеевна пожаловалась ему:

- Не понимаю я, почему жизнь так несправедливо устроена! Вот мы с вами – вроде не злодеи, не гады какие-нибудь, а оба одинокие. Никого у нас, кроме наших питомцев!

- Вы, Марья Сергеевна, тут неправы, уж извините! – возразил Антон Иваныч. – Жизнь устроена очень даже справедливо. Что посеешь – то и пожнешь. И если мы с вами оказались одинокими на склоне лет, так сами в этом и виноваты. Значит, к этому и стремились. А может, делали что-то не так?

- Да нет же! – с жаром воскликнула Марья Сергеевна. – Я вот всегда стремилась найти человека, с которым буду строить Идеальные Отношения. Но всегда оказывалось, что это не тот человек!

- А вы чей идеал собирались воплощать – его или ваш? – сразу ухватил суть дела Антон Иваныч.

- Ну как чей? Наш! – удивленно ответила Марья Сергеевна. – Ведь если мы Со-Творцы, то и идеал – общий? А я всегда четко знала, к каким Идеальным Отношениям стремлюсь.

- Нет, моя дорогая! – не согласился Антон Иваныч. – Не бывает так, чтобы на 100% все совпало. Люди разные, и идеалы разные. А отношения надо строить, исходя из компромисса. Рассмотрели все предложения… Обсудили… И выбрали лучшее! А может, что-то новое вместе придумали. В этом-то и заключается творческий процесс! А вовсе не в том, чтобы «четко знать»…

- Если вы такой умный, что ж ничего не построили? – шутливо подковырнула Марья Сергеевна.

- Некогда было. Работу свою любил, все время ей отдавал. Мало какая женщина выдержит. Вот и моя – не выдержала. Пошла строить отношения с тем, кому это интересно. Раньше с дочерью жил, а недавно замуж выдал, уехала она далеко. Свои отношения ваять!

- И как же вы теперь? – сочувственно спросила Марья Сергеевна. – Скучно, небось?

- Нет, мне не скучно! Я каждый день к вам, как на свидание, собираюсь, — признался Антон Иваныч. – Видите, побрился как! И одеколон новый купил.

- Ой, ну что вы, — засмущалась Марья Сергеевна. – На свидание… Скажете тоже!

- А что? Я бы за вами приударил! – приосанился Антон Иванович. – С серьезными намерениями…

- Ну, если только с серьезными… — погрозила ему пальцем Марья Сергеевна. – Тогда приударяйте. Разрешаю. Только знаете? Расскажите мне, какой у вас идеал отношений. Чтобы не ошибиться. А то еще одной потери я просто не перенесу.

- А нет у меня никакого идеала! – признался Антон Иваныч. – Меня сам процесс привлекает. А так – что изваяем, то и получится. Я всему буду рад!

- Вы знаете, я, пожалуй, тоже, — подумав, согласилась Марья Сергеевна. – Я так думаю, если хочешь получить другой результат — пойди другим путем. Правда же?

- Правда, — подтвердил Антон Иваныч. – Есть вы. Есть я. А со всем остальным разберемся по мере поступления.

- Тогда пойдемте ко мне пить чай! – пригласила Марья Сергеевна. – А для наших ушастиков у меня есть замечательные сахарные косточки.

- А завтра тогда – ко мне, — радостно ответил Антон Иваныч. – Я, между прочим, на кухне возиться люблю. В общем, чего-нибудь наваяю! Только заранее предупреждаю: я далеко не идеал!

- Да и я, пожалуй, тоже, — призналась Марья Сергеевна. – Но это неважно, совсем неважно. Будем искать компромиссы!

Темная монументальная глыба Идеальных Отношений Марьи Сергеевны пошатнулась, закачалась, рухнула и рассыпалась мириадами золотых звездочек. Оказывается, там, под монолитом незыблемых убеждений, скрывалась целая звездная россыпь легкой, летучей, непостоянной и такой прекрасной Любви…

Автор: Эльфика

Кстати, и на Земле именно в курилках зачастую рождаются самые креативные идеи и затеваются самые безумные проекты. С одной только разницей: мы воскуриваем фимиам во славу господню, и он полезный и пахнет вкусно, а у них там почему-то в ходу никотин, от которого здоровью вред и аромат очень сомнительный. Странно, как это там никто не догадался заказать к нам, наверх, адекватный заменитель табака? Ну, может, еще додумаются…

Так я размышлял, воссоздавая на экране монитора модель новых вероятностных линий в рамках заказа одной молодой бухгалтерши. Заказ звучал так: «Хочу, чтобы жизнь стала яркой и насыщенной, с приключениями, а то скучно». Поскольку дополнительных условий она не ставила, простор для творчества был невообразимый! Пихай что хочешь! Я как раз заканчивал моделировать ее судьбоносную встречу с бультерьером, от которого она спасется на сосне, этим резко повысив свою самооценку, и очень этой картинкой увлекся.

- Развлекаешься? – с легкой завистью спросил Ангел-В, неслышно возникший у меня за спиной. Он пришел в наш отдел и пока еще опытным Ангелом-Проектировщиком не считался. Но был толковый и старательный, так что, несомненно, подавал надежды.

- Ну! — с удовольствием пошевелил крыльями я. – Хорошая получается жизнь. Очень яркая и насыщенная! Смотри, вот тут она ночью широкоплечий пожарный спасает ее по приставной лестнице из горящего небоскреба. Это я для яркости добавил, она ведь просит. Пламя пылает, сирены гудят, а кругом огни ночного города мерцают, переливаются. Супер!

- А вот тут что?

- А это она от поезда на станции отстала, упросила безбашенного рокера помочь, вот они по шоссе на байке мчатся до следующей станции. Романтика!

- Ух ты! Вижу, ты ей и кораблекрушение запланировал?

- Ну да! С чудесным спасением! Два дня на надувном плоту в компании ди-джеев питерского радио. Болтуны, анекдотчики, мачо! Воспоминаний – на всю оставшуюся жизнь хватит.

- Слушай, а ты того… с экстримом не переборщил?

- Да Бог с тобой! Она ж приключений просит! А какие приключения без экстрима??? Зато скучно ей больше не будет. И заметь: я предельно осторожен и бдителен. Яркости и насыщенности – море, но на теле – ни царапинки. А ты чего в мою реальность лезешь? Своей, что ли, работы не хватает?

- Да хватает… В том-то и дело. Пойдем, воскурим, а?

- Пойдем, — сразу собрался я. Мы, Ангелы, сразу чувствуем, когда кому-то помощь нужна, и никогда не отказываем. А судя по полному сомнений тону моего юного неопытного коллеги, помощь ему требовалась.

Мы вылетели из облачка, в котором расположен наш офис, и присели в сторонке, опять же на облачко. У нас тут все из облаков делается – удобный материал, мягкий, пластичный и среду обитания не портит. Достав фимиам, Ангел-В приступил к изложению:

- Понимаешь, заказ у меня тут… На корректировку реальности. Молодой парень, 18 лет, без особых примет, не был, не замечен, не привлекался. Хочет от армии откосить.

- Ну и что такого? Он, что ли, первый? В чем проблема?

- Да проблема в том, что посмотрел я его Жизненный Сценарий – так понимаешь, у него служба в армии – это ключевой момент. От нее столько вероятностных линий отходит!

- И сколько?

- Да вот смотри. Во-первых, 80% жизненных уроков, которые ему предстоит пройти, падают на годы службы. Если правильно пройдет – остальная жизнь как по маслу покатится! То есть будет плоды пожинать…

- Ну, это еще если пройдет. Да и в чем дело – ну не хочет за одни раз, распределятся уроки по всей жизни, что такого?

- Да ничего, конечно… Только вот прикинь: или за 2 года школу закончить, или 11 лет гранит наук грызть – есть разница? Так и тут…

- Желание клиента – закон, — назидательно сказал я. – Ты его не жалей, жалость Ангелу не к лицу!

- Да я не жалею! В принципе… Но сочувствую! Воскурили? Пойдем, я тебе сейчас его Путевку в Жизнь покажу!

Мы занырнули в облачко и устремились к его монитору, на котором мерцали Линии Судьбы этого самого парня.

- Гляди сюда, это его Путевка в Жизнь, — пощелкал клавишами Ангел-В, и на экране появилась видеопрезентация. – Страница 1. В армии, конечное дело, попадет под дедовщину. Но – не сильно, в пределах допустимого. Зато научится противостоять силе, отстаивать свои границы. Причем так, что его и деды зауважают! И потом это умение ему по жизни очень пригодится – впоследствии откроет свой бизнес, развернется, и силу эту в нем будут все чувствовать – и партнеры, и конкуренты. И уважать!

- Понятно. А без армии процесс растянется на годы… — сразу догадался я.

- Да то-то и оно. Но не в этом дело. Смотри дальше. В армии он будет отличником боевой и строевой подготовки, в спорте себя проявит, физически окрепнет. Страницы 2 и 3. А рукопашный бой – да ему равных не будет! Эх, блин, ну где он еще так драться научится?

- Да ты что, Ангел-В? Нашел, из-за чего переживать! Из-за драк! Ну, не научится – не всем же драться?

- Да ты пока не понял, — досадливо тряхнул крылом Ангел-В. – Потом сам увидишь. Смотри пока следующую.

На странице 4 красовались трое бравых красавцев в военной форме.

- Видные парни, — одобрил я. – Твой посередине?

- Ну, — подтвердил Ангел-В. – Подружатся на всю жизнь. Один за всех, а все за одного – как мушкетеры. Вот этот в Германию уедет, а этот – на Камчатку. Они втроем потом совместный бизнес соорудят – мама не горюй! Причем без криминала, без кидалова, настоящий – для души.

- Кидалова… Эк ты моментально земную терминологию усвоил! – подковырнул его я. – Ну, а если без армии? Не встретятся?

- Да нет, маловероятно, — вздохнул Ангел-В. – А если и встретятся где случайно – так и разойдутся. Поводов для сплочения у них не будет. И таких верных друзей, с которыми в огонь и в воду – тоже больше не случится.

- Ну что ж, клиент выбрал – что ж теперь, — утешил его я. – Не всем в жизни такая дружба выпадает, но прожить без этого можно. Согласен?

- Наверное, — согласился Ангел-В. – А вот ты посмотри страницу 5, и скажи, это можно или нет.

- Ого! – присвистнул я. – Ничего себе… Это кто?

На странице красовалась девушка небесной, неземной красоты. Не из тех журнальных красоток, которых наш пресс-центр демонстрировал в подшивках земной прессы, а настоящая, чистая и светлая. Аж светилась вся! Даже по ангельским меркам такая красота могла считаться выдающейся.

- Кто, кто… Судьба его, вот кто! Половинка его. Он как раз будет в поезде со службы возвращаться. И они в вагоне познакомятся. К ней пьяные мордовороты пристанут. Ты спрашивал, зачем ему рукопашный бой – так вот за этим! Он, красавец, отличник боевой и политической, их усмирит на «ать-два», и с ней познакомится. А потом всю дорогу ее опекать будет. А дальше они уже никогда не расстанутся, понимаешь?

- Понимаю. Девушка, конечно, супер! Глаз не оторвать. А нельзя им потом встретиться?

- Да в том-то и дело, что нельзя! Она ведь к жениху едет. Есть у нее там один… шустрый такой. Если в поезде не познакомятся – она за него замуж выйдет, и тогда уж все, не встретятся. Так в их Жизненных Сценариях записано, еще до воплощения!

- Ну и что ж он потом, вовсе не женится?

- Да женится, конечно. Но – все как обычно. Дом, семья, работа. Пиво по выходным, телевизор по вечерам, гараж по субботам. Неземной любви уже не встретит, крылья не прорежутся…

- Да… — не мог оторваться от созерцания девушки я. – Вот это и правда жалко. Такая встреча раз в жизни бывает. Эх, как же так?

- Вот и я говорю: «Как же так?» — подхватил Ангел-В. – Я уж и так крутил, и так – но армия у него всю дальнейшую жизнь определяет. Говорю же – ключевой момент! Вот и думаю, что теперь делать…

- Тут, братец, думай не думай… Заказ тебе передали, виза имеется. Клиент в армию не хочет? Не хочет. Ну так ты и стирай все страницы, которые с армией связаны. А там посмотрим, что останется.

- Ладно, — обреченно согласился Ангел-В и приступил к стиранию страниц, связанных с армией. Это не требовало много времени, но он что-то замешкался.

- И что получилось? – поторопил его я.

- Да ничего не получилось, — растерянно сказал Ангел-В, оглядываясь на меня. – То есть вообще ничего! Сплошь чистые страницы! Был билет на карнавал жизни – а получился белый билет.

- Ну что ж… Значит, так этот заказ выглядит, — утешил его я.

- Но как же он будет жить, если здесь ничего не написано? – опечалился Ангел-В.

- А уж это, Ангел мой, его решение! Стало быть, придется ему самому эти белые страницы заполнять. Вместо тебя.

- Вместо меня? Но как же он это сделает? Он же этому не учился? – озадачился Ангел-В.

- А уж это – как сумеет. Жизненный урок ему такой выпадает, стало быть. Видишь ли, от армии откосить можно. А вот от жизненных уроков – ну никак не откосишь! Все равно придется выучить.

- И что, мне прямо так заказ и сдавать? – уточнил Ангел-В, с недоумением глядя на пустые страницы.

- Да! – подтвердил я. – Твой клиент получает белый билет. В который ему предстоит вписать всю свою жизнь, страница за страницей.

- Ну и хорошо, — тряхнул головой Ангел-В. – Пусть вписывает! Это хороший опыт. Может, когда-нибудь, через десяток-другой воплощений, повысит вибрации до ангельских. Так мы его к себе в отдел возьмем. Будет сам заказы моделировать!

- А чего ж, вполне возможно, — не стал спорить я. – Бесполезного опыта и вправду не бывает. Когда-нибудь да пригодится!

- Исполнитель! – кликнул я пролетавшего мимо Ангела. – Заказ готовый забери. Доставка на Землю в течение недели.

- Как в реестр занести? – деловито уточнил Ангел-Исполнитель.

- Так и занеси: «Белый билет», — посоветовал я.

- Вписываю: «Белый билет».

- Вместо Карнавала Жизни… — тихонько пробормотал Ангел-В.

Автор: Эльфика

Объяснялось же это просто: «по судьбе написано». Так в ее семье все беды трактовались. Что ни случится в жизни плохого – только вздыхали тяжко да произносили многозначительно: «Дааа, ничего не попишешь, это судьба!». Или: «Ах, судьба-злодейка!». Или: «Ну, видать, так уж нам на роду написано!». Кем написано? Когда написано? Непонятно… Но ведь действует запись-то, действует! И Василиса, не взирая на молодость, уже в полной мере этот сценарий на себе ощутила.

Вот однажды рассердилась Василиса не на шутку: да что же это такое, почему у других по судьбе написан увлекательный роман, веселая комедия, или уж, на худой случай, добротная такая повесть, а у нее – тягомотина какая-то тоскливая? Ну, попался бы ей тот писатель, что ей судьбу сочинял – уж она бы ему все высказала! И решила она отправиться в путь, поискать этого бумагомараку и предъявить ему все претензии за ее жизненные коллизии.

Сказано – сделано. Первым делом она, конечно, к родственникам обратилась. Кто, мол, писал, зачем писал, кто первый начал? Отчего никто испокон веков сюжет поменять не попытался? А родственники, конечное дело, отпираются, говорят, что они тут ни при чем, мол, судьба – штука древняя, не ими писанная, не им текст менять. Махнула рукой Василиса и решила сама во всем разобраться. Для начала отправилась в церковь – вроде бы там первые записи о новорожденных делаются.

Батюшка с ней душевно поговорил и сказал, что записи, конечно, имеются – пол там, дата рождения, имя-фамилия, — но вот судьбы менять – не в людской компетенции. И что надо смириться и нести свой крест, потому как Бог терпел, и нам велел. Василиса, конечно, поблагодарила, но не успокоилась – что-то не очень ей хотелось такую тяжесть на себе волочь. И ведь должен же быть кто-то, кто за ее судьбу в ответе? Может, городской голова?

Голова был управитель внятный и большого ума человек. Он живо разъяснил Василисе, что власти радеют за сообщество в целом, а судьбы отдельных индивидуумов их волнуют мало, потому как их на общем фоне и различить трудно, а уж прописывать судьбу каждому – это никакого штата писцов не хватит, да и незачем.

Василиса и на этом не успокоилась. Выдвинулась она в стольный град, к царю – правды искать. Царь в их государстве был демократичный и на вопросы подданных еженедельно отвечал в прямом эфире – с балкона своего парадного терема. Так что Василиса при первом удобном случае ему вопрос насчет судьбы и задала. Кто, мол, судьбы людям прописывает, и почему не по справедливости?

- Для государства справедливость – это закон, — царь отвечает. – Кто по закону живет – у того и судьба в рамках приличий. А если не в рамках – ищите, какой закон нарушили. И имейте в виду: незнание закона не освобождает от ответственности.

Василиса долго соображала, какие законы ее семейство нарушить могло, да так ничего и не придумала – все тихие, законопослушные, сидят — не высовываются, какое там «за рамки»???

На счастье, ее вопрос бабусю какую-то заинтересовал, и она Василисе присоветовала сходить к одному мудрому человеку, что неподалеку от стольного града в деревеньке одной обретался.

Долго ли, коротко ли, а пришла Василиса в деревеньку и мудрого человека нашла. Он ее внимательно выслушал, головой покивал понимающе и говорит:

- Значит, интересует тебя, кто тебе такую судьбу состряпал? Ну, а если скажу – что делать будешь?

- Пойду и выскажу ему в лицо, какой он писатель липовый! – храбро сказала Василиса.

- А зачем это, какая тебе с этого польза выйдет?

- Польза какая? – задумалась Василиса. – Ну, не знаю… Хоть душу отведу! Не умеешь – не берись, я так понимаю. Нечего честным людям судьбу портить, если таланту нет.

- Талант-то у всех есть, вот умения порой не хватает, — посмеивается старик. – Но ты, я смотрю, девушка любознательная и не из робкого десятка, а умение – дело наживное. Так и быть, отправлю тебя к Мастеру. Может, он на твои вопросы ответит?

Поклонилась Василиса мудрому человеку и пошла в указанном направлении. Не день и не два идти пришлось, но все ж добралась и Мастера отыскала. Все, как старик говорил – огромная мастерская, где шум и гам, жужжание и гудение, много людей и каждый своим делом занят, а посреди всего этого улья Мастер расхаживает, за процессами присматривает.

- Это у вас тут судьбы творят? – спрашивает Василиса.

- Может, и у нас. А тебе на что?

- Да я выяснить пришла, что за писатель бесталанный мне судьбу прописал!

- А что с судьбой не так?

- Так он ее, литератор недоученный, почему-то решил злодейкой сделать. Ничего от нее хорошего не приходит, прямо не судьба, а вредитель какой-то! Мне надо с ним разобраться раз и навсегда и заставить его судьбу как следует переписать.

- Ох, вон оно что! Ну, ладно, пойдем, познакомлю тебя с автором… Может, и договоритесь.

Отправились они куда-то вглубь мастерской, а она ну просто ужас какая огромная! С виду и не скажешь, а внутри прямо необозримая, и творцов в ней видимо-невидимо. Привел ее Мастер к закутку, где сидит женщина, над какой-то работой корпеет, на них даже никакого внимания не обратила.

- Вот автор твоей судьбы, — говорит ей Мастер. – Работает не покладая рук. Можешь с ней пообщаться!

- Здравствуйте! – говорит Василиса. – Уделите мне пару минут, обратите на меня внимание! А то у меня к вам тут накопилось…

Поворачивается женщина – а Василиса дар речи потеряла. Да и остолбенеешь тут – это ж она сама, Василиса, собственной персоной! И лента в волосах, и сарафан с каемкой – все один-в-один!

- Не поняла… — говорит Василиса. – Это я, что ли?

- Ты, ты, — кивает Мастер. – Вернее, та часть тебя, которая Творчеством занимается. Сидишь, судьбу свою творишь неустанно.

- Ох, погодите… Это что же выходит, я – автор своей судьбы?

- А то кто же? – Мастер удивляется. – До того предки твои творили, родовую Книгу Судьбы писали, тебе в наследство передали, а теперь вот ты до самостоятельного творения доросла. Кто бы людям судьбы писал, как не они сами?

- Ну уж нет! – возмутилась Василиса. – Да если бы я сама писала, разве бы я запланировала для себя столько всяких неприятностей?

- Значит, запланировала. С тем, чтобы все их преодолеть и в приятности превратить. Знаешь, сколько счастья от преодоления бывает?

- Знать не знаю, ведать не ведаю. Потому что твердо усвоила, что если по роду написано, по судьбе завещано, ничего преодолеть невозможно. «Что написано пером – не вырубишь топором» – знаете поговорку?

- Слышал. Только я в другом уверен: «что посеешь – то и пожнешь». А если ты усвоила, что ничего уже не изменить – ну, как ты думаешь, что из этого произрастет? Ничего, кроме сомнений да неверия.

- А я с ней поговорить могу? – спросила Василиса.

- С ней? В смысле – с собой? Да что ж ты меня спрашиваешь, разговаривай на здоровье, кто ж тебе запретит?!

- Э-э-э… Девушка! То есть Василиса! Тьфу, запуталась совсем! Не знаю, как к себе обращаться, — растерялась Василиса. – Непривычно как-то… Короче, мастерица моя, что ж ты нам такую некачественную судьбу творишь?

- Какой материал, такая и судьба, — с готовностью отозвалась Василиса-мастерица. – Все твои верования, убеждения, помыслы и намерения ко мне стекаются, а я уж из них судьбу творю. Мне самой материал выбирать не дано, а тебе – да.

- Вот здорово! – озадачилась Василиса. – А из чего я выбираю?

- Из того, во что веришь, — Мастер говорит. – Поверила ты, что судьба твоя – злодейка, так Мастерица это тут же и фиксирует. Усвоила, что на роду тебе написано в несчастьях купаться – значит, так и будет вписано в Книгу Судьбы. Решила, что изменить ничего нельзя – и это мигом в сюжет вплетется.

- А если не согласная? – говорит Василиса. – Если я все переписать хочу и решительно переделать?

- Вон, с Мастерицей договаривайся, — кивнул он. – Как только объяснишь ей внятно, каким сценарий твоей судьбы должен быть, так она тут же его и в словах, и в красках, и в бисере, и в прочих творениях изобразит.

- А я знаю, каким он должен быть, этот сценарий? – опечалилась Василиса. – Я ж в родной семье, кроме несчастий, и не видела ничего… Такая жизнь тоскливая, аж противно!

- А ты «от противного»! – веселится Мастер. – Бери то, что не нравится, и меняй на прямо противоположное. Чего бояться-то? Не понравится – так еще раз переделаешь! Материал-то твой, и с Мастерицей ты теперь в контакте.

- Ой, и правда что! – обрадовалась Василиса. – Надо же, как удачно все складывается. Только вы мне скажите – если я здесь, у вас, за переписывание судьбы засяду, жить-то когда?

- А зачем тебе здесь сидеть? Мастерица сама справится. А ты будешь все это наяву воплощать, пробовать на зубок да сигналить ей – нужно тебе это или нет, нравится или не по вкусу. Так что иди, Василиса, и живи в свое удовольствие!

- Но я ведь не только за себя! – вспомнила Василиса. – У нас в роду все какие-то несчастные, всех судьба-злодейка не обошла. За них ведь тоже написать надо?

- Нет, за них не получится, — с сожалением покачал головой Мастер. – Тут каждый сам за себя трудится. А если чужие судьбы переписывать начнешь, так и свою запутаешь, и им не поможешь. Творческое начало, оно ведь у каждого свое! И материалы для творения каждый сам подбирает, по вере своей и разумению.

- Значит, по вере и разумению, — повторила Василиса. – Что ж, спасибо за науку. Пойду ума набираться да веру закалять. Ведь если я в хорошее верить начну, оно в судьбе проявится?

- Обязательно проявится, — подтвердил Мастер. – Может, не сразу, но с течением времени – непременно. А может, и в тот же миг. Это, девица-красавица, от силы веры зависит.

…«Что написано пером – не вырубишь топором» – слыхали такую поговорку? Вырубить-то не вырубишь, а вот переписать всегда можно! Бабушка Василиса эту мудрость не устает повторять и внучкам своим, и их подружкам. Если с верой да разумением, так постепенно и судьбу переписать можно. Старой Василисе все верят, да и как не верить – у нее и дети счастливые, и внуки, и сама она всегда светится, словно счастье внутри нее живет. И никакие жизненные невзгоды ей нипочем, потому что они – всего лишь материал для ее будущих творений. А веры и усердия ей не занимать!

Автор: Эльфика

- Это вы у меня сейчас кнута получите! А ну, тихо, кому говорю! – гаркнул волшебник.

Лошади озадаченно примолкли.

- Что тут происходит? – изумленно обратился он к женщине. – «Старая кляча» — это кто?

- Это я, — обреченно вздохнула женщина. – А что, не видно?

- Я прожил сто лет и прошел сто дорог, но такой странной упряжки, ей-богу, еще никогда не видел, — покачал головой волшебник.

- Я так устала, — пожаловалась женщина. – Они же мне покоя не дают! Все время дергают, подстегивают, гонят куда-то…

- Гони, родимая! – всхрапнул из коляски только что проснувшийся сивый мерин.

- Да сам ты гонишь! – отмахнулся от него волшебник. – Не видишь, что ли, проверка на дорогах? Всем пассажирам оставаться на местах и приготовить документики!

- А! – испуганно вскинулся мерин и поскорее снова закрыл глаза, притворяясь спящим.

- Это кто? – спросил волшебник, ткнув пальцем в сторону странных пассажиров.

- Это мои эмоции, — всхлипнула женщина. – Они меня уже заездили! Я истощена, я обесточена, я близка к безумию! Только и делают, что мной рулят! И днем, и ночью! Заставляют меня стремиться одновременно в разные стороны! Ужас!!!

- Что??? – волшебник был потрясен. – И правда, ужас. Но почему же ты позволяешь эмоциям управлять тобой, да еще одновременно в разные стороны? Это же разрушительно для организма!

- Но ведь их много, а я одна, — возразила женщина. – Когда они овладевают мной, я ничего не могу поделать. Поэтому я и похожа на старую клячу… Загнали!

- Милая, обычно не лошади ездят на людях, а люди на лошадях, — вразумительно сказал волшебник. — Если ты не управляешь своими эмоциями – они начинают управлять тобой.

- Так и вышло, — подтвердила женщина. – Мамочка мне постоянно говорила, что я слишком эмоциональная. Тогда я решила держать себя в узде. Ну, то есть подавлять эмоции. Сначала получалось, и я стала выглядеть хорошей девочкой. Не плакала, не смеялась, не грустила и не капризничала. А потом я выросла, и они вместе со мной. Они вырвались и стали вообще необузданными! Управляют мной, как хотят, кнутом подхлестывают… Вот и несусь, закусив удила, не разбирая дороги. Только силы уже на исходе. Иногда хочется разнести все вдребезги, и будь что будет…

- Зачем же вдребезги? Вдребезги не надо, — задумчиво произнес волшебник. – Вдребезги – это тоже разрушительно для организма.

- Да я понимаю, — сокрушенно понурилась женщина, как никогда, став похожей на старую клячу. Волшебник только головой покачал и спросил:

- Но с какой стати держать в узде себя, если можно обуздать, например, эмоции и управлять ими?

- Но тогда их все увидят! – испугалась женщина.

- Но ведь они все равно существуют, так почему их нужно прятать?

- А что же люди скажут?

- Что-нибудь да скажут, — пообещал волшебник. – Но какая, в конце концов, разница? Ведь из возраста «хорошей девочки» ты все равно давно вышла, а в «старые клячи» тебе еще явно рано.

- А что же делать? – жалобно спросила женщина.

- Во-первых, поднимись на ноги. Во-вторых, утри слезы. А в-третьих, твердо усвой: это эмоции должны везти тебя по жизни, а не ты их.

- А что тогда буду делать я? – неуверенно спросила женщина.

- Отдыхать. Размышлять. Познавать новое. Ехать по Дороге Жизни, наслаждаясь всеми ее красотами и дарами. И управлять, конечно! А ну, пусти-ка меня, я помогу… — и волшебник уверенно взялся за дело.

…Вскоре по дороге мирно катила коляска, запряженная целым табуном разномастных лошадей. Они споро трусили рысью, целеустремленно двигаясь вперед по Дороге Жизни. В коляске сидели двое – волшебник и женщина, которая крепко держала в руках вожжи. Эмоции, влекущие коляску вдаль, выглядели обузданными и вполне симпатичными.

- Вон ту, серую в яблоках, зовут Радость, — рассказывала она волшебнику. – Гнедая – это моя Грусть. Сивый мерин – это Страх. Имя вороного – Гнев…

- Ага, понял, — кивал волшебник. – Хорошие эмоции, сильные, крепкие. И, главное, при деле!

- А если они опять взбунтуются и захотят стать необузданными?

- Не забывай, у тебя есть вожжи – твоя Воля, и кнут – твоя Сила. Сила Воли рулит, а эмоции – везут и жизнь украшают.

- И если я не буду управлять своими эмоциями – они начнут управлять мной, — сказала женщина. – Я запомнила!

- Главное, не пускай лошадей вразнос! – посоветовал волшебник.

И они на два голоса затянули старинную песню «Ямщик, не гони лошадей!». Дорога Жизни снова была хороша и приятна…

Автор: Эльфика

- И что?

- И ты должна остаться!

- Да ничего я тебе не должна! Это ты мне задолжал. За все несбывшиеся мечты, неисполненные обещания, нереализованные планы. Твои, между прочим – не мои! И заметь – я с тебя долгов не требую. Потому что твой выбор, а мне уже все равно. Просто теперь меня у тебя не будет – вот и все.

- Постой. Ну нельзя же так вот… Сразу. Я не готов!

- А я тебе давно знаки подавала. Намекала. Прямо давала знать! Предупреждала, словом. Но ты предпочитал не слышать.

- Но нам же было хорошо вместе!

- Когда-то. Сначала. А потом ты меня забросил. Компьютер… Пиво… Телевизор… Сигареты, одна за другой… И так день за днем. Из года в год.

- Ну почему??? Работа еще. И сон.

- И на работе все по списку – смотри выше. Ну, а про сон я вообще не говорю. Тяжелое забытье, а не сон.

- В кино ходили.

- Ага, помню. В прошлом году…

- Рестораны!

- Ну что мне твои рестораны??? Что, кроме твоего тяжелого похмелья??? Что нового, полезного, яркого ты оттуда вынес, кроме алкогольной интоксикации и фирменной солонки? Это же убивало меня раз за разом, понимаешь? То есть ты! меня! убивал!

- По-моему, ты придираешься. Все так живут!

- Во-первых, не все. А во-вторых, ну что мне все??? Я же не со всеми жила, а с тобой!

- Ну ты не можешь меня вот так вот бросить.

- Могу. Ты мне стал неинтересен. Я тут с тобой сама себе стала неинтересна. У нас больше нет общих тем, понимаешь?

- Но ведь я умру без тебя!

- Ты и так уже, можно сказать, умер. Дотлеваешь, как твоя сигарета. Давно уже.

- Но ты же мне нужна!

- Не думаю. Не вижу. Не ощущаю. Может, пригожусь кому-нибудь другому. С кем будет интересно. А с тобой – не вижу смысла. Извини…

- Жизнь! Ты не имеешь права так со мной поступать.

- Я всего лишь твое отражение, между прочим. И сейчас поступаю с тобой, как ты поступил со мной. Ты меня растратил… По мелочам, по пустякам. Ты меня забросил… Ты забыл, что такое – Жизнь.

- И тебе не жалко? Вот так вот разом – и перечеркнуть все, что было?

- А что было-то? Вроде я с тобой много лет – а как и не было ничего. Пустота… Безвременье. Вечное ожидание: «Вот с понедельника!». А потом - «понедельник – день тяжелый», ну и так далее…

- Не уходи… Останься еще на немного, а? Я тебе обещаю! Курить брошу. Пить – ну, только по праздникам. Бегать по утрам начну! Все, решено! С понедельника – новая жизнь!

- Боже, как я от тебя устала… Я смертельно устала… Как ты любил говаривать: «Нет жизни – и это не жизнь». Меня больше нет… Прощай…

И она ушла. В пепельнице дымилась до половины докуренная сигарета. Его голова как-то неловко, боком лежала на клавиатуре, и на лице было выражение легкой обиды и недоумения, словно он так и не понял: за что это его так, и почему Жизнь так внезапно его покинула…

Автор: Эльфика

Или соберутся они в магазин, а там – сандень. Катерина только рукой махнет: «Ай, пустяки!». А Варвара возмущаться начинает, ворчать: «Неправильно это!».
Как они дружили, такие непохожие – непонятно. Но в этом мире вообще полно всяких странностей, и ничего – как-то уживаются.
Катерина работала в ООО «Народные промыслы», художником. Дело ее было готовые деревянные изделия «под хохлому» расписывать. Зарплата – не так чтобы очень, а нормы выработки - немалые. Варвара бурчит: «Катька, что ты за эти гроши спину горбатишь? Неправильно это!». А Катерина отмахивается: «Ай, пустяки! Зато душа поет!».
А Варвара бухгалтером работала, на солидном предприятии – деревообрабатывающий завод называется, во как! Катерина в цифрах плохо разбиралась, заглянет в какую-нибудь Варварину смету и веселится: «Неужели тебе интересно целыми днями сальдо на бульдо умножать, дебет с кредитом скрещивать? Ой, потешно!».
А Варвара ей: «Как можно быть такой несерьезной? Ужас какой!».
А еще обеим подругам очень хотелось замуж. Только в городке мужиков свободных было раз-два и обчелся, да и те жениться не спешили – ходили гордо, петухами, все к невестам присматривались.
Иногда Варвара вздыхала: «А вдруг так и останемся вековухами, а, Катьк? Ужас какой!».
На что Катерина ей легкомысленно отвечала: «Наслаждайся свободой, пока молодая! Главное, судьба все равно никого не минует, а остальное – ай, пустяки!».
Но в душе-то обе все равно волновались: когда же эта самая судьба для них свадьбы соорганизует? Спросить бы у кого, да только кто знает?
Вот однажды идут подруги мимо тумбы афишной, а там – плакатик цветной: «В нашем городе проездом потомственная колдунья в 25-ом поколении, бабка Элеонора, магистр Клетчатой Магии, снимает и надевает порчу, и еще много чего умеет, количество билетов ограничено!».
Развлечений в городе не бог весть сколько было, поэтому когда какая заезжая знаменитость пожалует, так все широкие массы в Дом Культуры просто таки ломятся. А тут еще количество билетов ограничено! Ясное дело, наши красавицы с ночи очередь заняли, но билеты купили.
Эта самая потомственная Элеонора оказалась вовсе и не старой еще. Глаз такой цепкий, голос убедительный. Колдунья она, видать, и впрямь была знатная: и пассы руками делала, и воду заряжала, и про достижения Клетчатой Магии очень завлекательно рассказывала. В зале только ахали да языками цокали: давно такой специалист в городок не заглядывал! Еще со времен Чумака, а это уж 20 лет тому… Целое поколение без магии выросло, это куда ж годится?
Когда бабка Элеонора стала желающих группами на сцену приглашать на Сеанс Одновременной Магии, тут и вообще оживление в зале началось. Бабка на сеансе всем чистую правду говорила: что у Степаныча задушевная дружба с Зеленым Змием добром не закончится, что Людке-шалаве за ум браться надо, а то замуж не возьмут, что Петровне надо обратить внимание на сердце и на ноги. В зале даже хлопать начали: так складно Элеонора всем советы выдавала.
«Ой, потешно!», - с округленными глазами восхищалась Катерина. «Ужас какой!», - с такими же округленными глазами отзывалась Варвара.
И тут, когда очередную группу на сцену позвали, Варвара как рванет, и Катерину за собой потащила. Сами не поняли, как там оказались.
Бабка всех по стульям рассадила, а потом начала как бы гасить – по-научному, в транс вводить. Ну, в провинции народ послушный, уважительный: надо – так надо, все быстренько вошли в этот самый транс и притихли. Элеонора опять стала каждому что-то умное говорить, и Катерине с Варварой тоже. Они на стульчиках рядом сели, а руки не расцепили, потому как волновались и друг друга так подбадривали. Элеонора на них глянула и спрашивает:
- Подруги, что ль?
- Ага, подруги, - хором ответили обе.
- Ну, подруги, держитесь: ждут вас серьезные Испытания. Какие – мне неведомо, а только скажу, что одна другой помочь сможет, коль та сама захочет. И тогда будет всем счастье. Вот и все покуда.
И пошла к следующей, про роковую разлучницу рассказывать.
…Вышли девушки наши с сеанса магического под сильным впечатлением. Что за Испытания такие, откуда взялись, чего от них ждать? Непонятно! Но делать-то что-то надо? Думали-думали, так ничего и не придумали.
- Да ладно, пустяки! – решила Катерина. – Когда придут, тогда и посмотрим.
- Неправильно это, - не согласилась Варвара. – К бедам заранее готовиться надо, а то врасплох застанут! А так мы во всеоружии будем!
- Это что ж, пулемет с собой таскать? – веселилась Катерина. – Ой, потешно.
- Надо – так и пушку! А ты легкомысленная! Ужас какой! – неодобрительно качала головой Варвара.
Испытания начались прямо назавтра. Утром все газеты сообщили, что грянул Мировой Кризис. Не врала бабка! Все точно сбылось. В городе все заволновались, потому что Мировой Кризис никто в глаза не видел и как с ним обращаться, не знал. Люди собирались группками и обсуждали два вечных вопроса: кто виноват и что делать? Как всегда, выходило, что виноватых нет, а что делать – неясно.
- Сегодня видела, как Петровна корвалола 10 упаковок покупала! – с порога докладывала Варвара. – Ой, не к добру это, не к добру!
- А у меня телевизор сломался. Ну, хоть теперь пугалки эти экономические слушать не буду. Все к лучшему! – сообщала Катерина.
- Слышала, соседка? Сегодня в соседней деревне всей свадьбой летающую тарелку видели, с инопланетянами! Маленькие, зелененькие, с хвостами! Не к добру! – врывалась с очередной новостью Варвара.
- Может, эти инопланетяне всех самогонщиков куда-нибудь в другую галактику вывезут, - отмахивалась Катерина. – Все к лучшему!
- Катерина! Чего сидишь! В магазине все конфеты пропали, а завоза нет и не предвидится! И сгущенка тоже! Какой ужас! Не к добру! – голосила Варвара, размахивая пустой кошелкой.
- Будем больше капусты квашеной лопать, она для фигуры полезнее, и зубы не портит, - решала Катерина. – Все к лучшему!
В общем, к Кризису все быстро привыкли и даже немного полюбили – как достойный повод для общения.
Но тут Кризис решил показать себя во всей красе. И Катеринино ООО закрыли. А Катерину отправили в Центр занятости, он же Биржа труда, на учет становиться.
- Господи, что же делать? Как же ты теперь? Куда же? – в отчаянии заламывала руки Варвара.
- Зато высплюсь хоть! И отдохну! И руки от краски отмою, - успокаивала ее Катерина. – Все к лучшему!
- Нет, ты меня не утешай, - качала головой Варвара. – Вот увидишь: не к добру все это, не к добру!
И накаркала ведь: через неделю встал деревообрабатывающий завод. Нечем стало зарплату платить. Всех отправили в отпуск без содержания и без срока. И Варвару тоже.
- Вот видишь. Я же говорила, что не к добру. Какой ужас. Неправильно это! - монотонно твердила Варвара, сидя на диване и уставившись в одну точку.
- Как это мы умудрились обе сразу безработными стать? Ой, потешно! – тормошила ее Катерина. – Да не убивайся ты так! Мы же молодые, с руками, с головами. А остальное – пустяки! Вот увидишь: все к лучшему!
Но Варваре как-то не верилось, что все к лучшему.
В маленьком городке работу найти не просто, да еще если Мировой Кризис козни строит. Катерина быстро осмотрелась – и стала людям наличники на домах расписывать «под хохлому». А что – и там краски, и там, и творчество опять же. Да и люди «спасибо» говорят – красиво ведь!
А Варвара так и сидела на диване, по поломатой жизни горевала, даже в магазин ходить перестала – конфет-то все равно не завозили! Даже подсластить житье-бытье нечем было, вот и стало оно казаться и вовсе горьким.
У Катерины от свежего воздуха да одухотворенности румянец во всю щеку, глаза блестят, летает, как будто крылья за спиной. А Варвара от долгого сидения да переживаний ослабела, волосы сосульками повисли, шея лебединая в плечи втянулась, бледность по лицу разлилась – в общем, стала она на больную ворону похожа.
Катерина ее и ругала, и уговаривала – ничего не помогало. Варвара только твердит: «Ужас какой!», и продолжает погружаться в пучину отчаяния. Ну что с ней сделаешь?
Вот однажды Катерина закончила очередные окна разукрашивать, руки вытирала и радовалась – красотища, любо-дорого посмотреть! Тут хозяин вышел, тоже полюбовался, и говорит:
- Смотрю я, Катерина, вы к жизни очень своеобразно относитесь!
- Я? Не знаю, - озадачилась Катерина. – Чего к ней относиться? Я ее просто живу!
- Вот-вот, - закивал хозяин. – Легко относитесь, без излишней серьезности! Наверное, у вас и проблем не бывает?
- Да как не бывает? Бывают, конечно. Только я так себе думаю: все, что случается – к лучшему!
- Вот и я так же считаю! – обрадовался хозяин. - А что, Катерина, как вы смотрите на наш совместный бизнес?
- Это какой же? – удивилась Катерина.
- Да вот есть идейка! Я – столяр хороший, любую деревяшку как хошь обточу. И станок в сарайке имеется, и материал на первое время. Вы – художник от Бога. Не создать ли нам частное предприятие? У меня ведь фургончик есть. Мы бы с вами хохлому производили и вывозили на трассу, на продажу. А там, у ресторанчика, туристы заморские обедать останавливаются, они такое страсть как любят. Ручная работа, эксклюзив! Как вам идейка?
- Ой, потешно! Значит, мы народные промыслы возрождать будем? – сразу ухватила суть дела Катерина.
- А как же! Будем, - подтвердил он. – Моя старуха тоже подключится, она нас кормить будет и краски разводить, если что. Еще она готовые изделия упакует красивенько так, с душой. Она у меня молодцом!
- Ой, я согласная! – обрадовалась Катерина. – Когда начинаем?
- Да хоть и завтра с утречка, - заулыбался столяр. – Только вот надо нам бухгалтера хорошего подобрать, чтобы там налоги, документация, все как следует, ну и учет вести.
- Ай, пустяки! – радостно сказала Катерина. – Есть такой бухгалтер! Завтра познакомлю.
В тот же вечер встала Катерина перед Варварой во весь рост и объявила:
- Ну, подруга, все! Надоело мне на твою унылую физиономию смотреть. У меня от нее капуста киснет! Вот я тебе письмо написала. Читай и думай. Время тебе – до утра. А если утром не скажешь «да», то извиняй – а я полечу. Потому как у меня крылья чешутся.
И ушла к себе.
Только Варвара до утра ждать не стала. Вечером пришла, с банкой прошлогоднего варенья. Пришла и говорит:
- Катерина, я решилась. Ужас какой. Чем одной погибать, лучше все вместе вляпаемся. А я тебя одну в такую авантюру не отпущу. Пропадете вы все без опытного бухгалтера. Как пить дать, пропадете! Неправильно это.
Катерина заулыбалась и чайник поставила.
…Через недельку, в выходные, повезли на трассу первую партию хохломы. Иностранец в драку лез, только бы ему досталось! За два часа весь товар ушел.
Через месяц столяр Михалыч двух парнишек в помощники взял. Не справлялся с потоком!
Через два месяца сняли в аренду комнату у придорожного ресторанчика – для торговли, и продавца наняли. Такой неожиданный спрос, значит, случился.
Через три месяца приехали какие-то важные дядьки, долго с Михалычем толковали. Девчонки думали – никак, из области, оказалось – из самой Германии! Совместное предприятие открыть предлагали. А Михалычу что? – согласился.
А еще через месяц прибыли немцы. Молодые такие, энергичные, в очках – будущий директор совместного предприятия Петер и главный финансист Клаус. Когда Варвара ему бумаги вынесла – он аж очки обронил, от такой-то лебединой красы. А Петер все больше производственным процессом интересовался, Катерину о деталях хохломской росписи расспрашивал. Немцы-то по-русски даже и неплохо разговаривали, видать, с умом их на должности назначали.
- Это – правильно! – твердо сказала Варвара, которая стала уже гораздо позитивнее.
- Разумеется! – согласилась Катерина. Она тоже стала чуть серьезнее к жизни относиться – но так, самую малость.
А еще через какое-то время Клаус стал всей бухгалтерией заправлять. Потому что Варвара уже работать не могла – ей до родов всего ничего оставалось. Они с Клаусом решили, что детей у них будет не меньше пяти, вот так!
А Катерина как работала, так и работает. Потому что Петер понимает, что их будущему первенцу мамино творчество Красивую Душу формирует. Только Петер ей кондиционер хороший установил, чтобы малыш красками не дышал.
А по вечерам все четверо (или уже, можно считать, шестеро?) выходят в палисадник, они там беседку поставили, для совместного отдыха. Иногда и Михалыч со своей старухой присоединяются. Сидят, смотрят на мир, жизни радуются.
Вот и сегодня: вышли они, расположились, квас холодненький на столик выставили.
Тут Катерина и говорит:
- Слушайте, а ведь если бы Мировой Кризис не грянул, мы бы ведь сегодня тут все вместе не сидели, да? Ведь мы бы тогда даже не встретились! Ужас какой!
- Зато благодаря этому всему во мне тоже случился кризис! Только мой – по-настоящему мировой! Все, что ни делается - к лучшему, - твердо сказала Варвара. И погладила свой большой живот.

псину, и она задом вылезла из кустов, жалобно завизжав. Я засмеялась.
Вот так всегда и бывает - сначала лезем вперёд на авось, а потом
ползём назад с иголками в носу.

Мы с овчаркой Линдой гуляли в лесочке рядом с домом. Если бы не эти
прогулки, я бы чокнулась или просто отдала концы от постоянных
запредельных стрессов. Прогулки были отдушиной: без стрелок и
разборок, без размышлений <<где взять деньги?>> и <<чем накормить детей?>>
В эти часы я позволяла себе расслабиться и отключиться от окружающей
дикой действительности.

Но в последние дни отключаться получалось всё тяжелей. Я всё время
помнила о том, что возле подъезда стоят и ждут меня. И когда-нибудь
настанет день, когда я не поднимусь в свою квартиру. И, может быть,
этот день настанет сегодня.

Я вздохнула. Ну зачем я отпустила на стрелку мужа? Теперь придётся
продавать квартиру. Никогда в жизни я не взяла бы на себя такой
огромный чужой долг. А он пожалел мальчика и его жену, ведь их могли
убить, и сказал, что была сделка, и был товар. И вот теперь могли
убить моего мужа, меня и наших детей. Только никому это было уже не
интересно. И тем более - тому мальчику... И некуда кинуться за помощью,
никому не нужны наши проблемы. Охватывало отчаянье, становившееся с
каждым днём всё беспросветнее. Некуда, некуда, некуда... Если только...

Я даже остановилась. Да я и молитвы ни одной не знаю. И неожиданно для
себя я начала молиться, собирая вместе когда-то услышанные слова.

- Господи! Спаси и помилуй моих детей! Господи, помоги мне, сделай
что-нибудь! У меня никого не осталось, кроме Тебя! Господи, я люблю
Тебя!

Я сидела в траве, размазывая по лицу слезы и сопли, Линда прыгала
рядом и поскуливала от непонимания и сочувствия.

- Господи! Господи! Господи! Я не знаю, что мне делать!

Я исступленно и измученно била кулаком по дереву, пока из рассечённой
ладони не потекла кровь. А потом без сил упала на землю и долго
смотрела в такое синее-синее небо. Медленно пришло осознание: я что,
действительно, поверила в Бога?

- Да! -- Закричало то-то внутри. -- И я уже не одна в этом жестоком мире!

Захлестнула радостная волна, откуда-то появились слова, и я начала
повторять их искренне, от всей моей измученной души:

- Господи, спасибо тебе за то, что, пусть в такой страшный час, но я
обрела Тебя и поверила в Тебя, и почувствовала любовь Твою! Спасибо
Тебе, Господи! Спасибо Тебе, Господи! Спасибо Тебе, Господи!

Я шла домой спокойная и уверенная в том, что теперь всё устроится.
Правда, не знала, как, но это уже и не моя забота, Богу виднее. Не
буду же я Ему давать советы. Я небрежно кивнула бандитам у подъезда и
так уверенно сказала им: <<Завтра!>>, что они, растерявшись, так ничего
и не ответили, а я уже важно удалилась в подъезд.

Муж и сын спали. Я попила чай, и тоже собралась укладываться, когда
раздался телефонный звонок.

- Слушай! - закричал прямо в ухо знакомый голос. -- Есть контракт на
поставку водки, на два вагона на реализацию. Берёшь?

- Такого не бывает, -- прошептала я одними губами, но меня услышали.

- Бывает!..

- Беру! - заорала я, разбудив не только домашних, но и весь подъезд. -
Беру, Господи!

На том конце провода радостно гоготали.

***

А когда это повторилось?

Меня везли на кресле по коридорам областной больницы.

- Куда? - спросила одна медсестра другую. - Может, не в отдельную,
может, в общую?

Я заволновалась.

- Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?

Сестры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я
несказанно удивилась. Это уже потом я узнала, что в отдельную палату
переводили умирающих, чтобы их не видели остальные.

- Врач сказала, в отдельную, -- повторила медсестра.

Но тогда я не знала, что это означает, и успокоилась. А когда
очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того,
что никуда не надо идти, что я уже никому ничего не должна, и вся
ответственность моя сошла на нет.

Я ощутила странную отстранённость от окружающего мира, и мне было
абсолютно всё равно, что в нём происходит. Меня ничто и никто не
интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась
наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я.

Ушли проблемы, ушла суета, ушли важные вопросы. Вся эта беготня за
сиюминутным казалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с
Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждёт там, по ту сторону...

И тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так
здорово: пение птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над
кроватью, золотистые листья дерева, машущего мне в окно,
глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающегося города - сигналы
машин, цоканье спешащих каблучков по асфальту, шуршание падающих
листьев... Господи, как замечательна Жизнь! А я только сейчас это
поняла...

- Ну и пусть только сейчас, -- сказала я себе, - но ведь поняла же. И у
тебя есть ещё пара дней, чтобы насладиться ею, и полюбить её всем
сердцем!

Охватившее меня ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я
обратилась к Богу, ведь Он сейчас был ко мне ближе всех.

- Господи! - радовалась я. - Спасибо Тебе за то, что Ты дал мне
возможность понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить её. Пусть перед
смертью, но я узнала, как замечательно жить!

Меня заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и
звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом
Божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны её энергии. Казалось,
Любовь стала плотной и, в то же время, мягкой и прозрачной, как
океанская волна.

Она заполнила всё пространство вокруг, и даже воздух стал тяжелым и не
сразу проходил в легкие, а втекал медленной пульсирующей струей. Мне
казалось, что всё, что я видела, заполнялось этим золотым светом и
энергией. Я Любила. И это было подобно слиянию мощи органной музыки
Баха и летящей ввысь мелодии скрипки.

***

Отдельная палата и диагноз <<острый лейкоз 4-й степени>>, а также
признанное врачом необратимое состояние организма имели свои
преимущества. К умирающим пускали всех и в любое время. Родным
предложили вызывать близких на похороны, и ко мне потянулась прощаться
вереница скорбящих родственников. Я понимала их трудности: ну о чём
говорить с умирающим человеком, который, тем более, об этом знает. Мне
было смешно смотреть на их растерянные лица.

Я радовалась: когда бы я ещё увидела их всех? А больше всего на свете
мне хотелось поделиться с ними любовью к Жизни - ну разве можно не
быть счастливым просто оттого, что живёшь? Я веселила родных и друзей
как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава Богу,
хохотали, и прощание проходило в атмосфере радости и довольства.
Где-то на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате,
сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, закатив истерику,
что мне нельзя вставать.

Я искренне удивилась:

- Это что-то изменит?

- Ну... Нет, -- теперь растерялась врач. - Но вы не можете ходить.

- Почему?

- У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали.

Прошёл отведенный мне максимум - четыре дня. Я не умирала, а с
аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было
плохо: она ничего не понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва
розоватого цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор.

Врача было жалко. А Любовь требовала радости окружающих.



- Доктор, а какими вы хотели бы видеть мои анализы?

- Ну, хотя бы такими.

Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры, то - что
должно быть. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач
посмотрела сочувственно на меня, что-то пробормотала и ушла.

А в 9 утра она ворвалась ко мне в палату с криком:

- Как вы это делаете?

- Что я делаю?

- Анализы! Они такие, как я вам написала.

- Откуда я знаю? А что, хорошие? Да и какая, на фиг, разница?

Лафа закончилась. Меня перевели в общую палату (это там, где уже не
умирают). Родственники уже попрощались и ходить перестали.

В палате находились ещё пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и
мрачно, молча, и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь
начала задыхаться. Надо было срочно что-то делать. Выкатив из-под
кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала, и громко сообщила:

- Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.

По палате поплыл запах свежего смеха. К столу неуверенно подтянулись остальные.

- И правда, снимает?

- Угу, -- со знанием дела подтвердила я, подумав: <<А хрен его знает...>>

Арбуз сочно захрустел.

- И правда, прошло! -- сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.

- И у меня. И у меня, -- радостно подтвердили остальные.

- Вот, -- удовлетворённо закивала я в ответ. -А вот случай у меня один
раз был... А анекдот про это знаешь?

В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась:

- Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать мешаете!

Через три дня врач нерешительно попросила меня:

- А вы не могли бы перейти в другую палату?

- Зачем?

- В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжёлых.

- Нет! - закричали мои соседки. - Не отпустим.

Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи - просто
посидеть, поболтать. Посмеяться. И я понимала, почему. Просто в нашей
палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем
становилось уютно и спокойно.

Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом
платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны
концы платочка делали её похожей на зайчонка. У неё был рак
лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться.

А через неделю я увидела, какая у неё обаятельная и застенчивая
улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она
выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол, который
увенчивали бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом
перешли к танцам.

Пришедший на шум дежурный врач сначала ошалело смотрел на нас, а потом сказал:

- Я 30 лет здесь работаю, но такое вижу в первый раз.

Развернулся и ушёл.

Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо.

Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками,
гуляла по коридору и так любила всё, что видела: и книги, и компот, и
соседку, и машину во дворе за окном, и старое дерево.

Мне кололи витамины. Просто надо же было хоть что-то колоть.

Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя
мимо, и через три недели тихо сказала:

- Гемоглобин у вас на 20 единиц больше нормы здорового человека. Не
надо его больше повышать.

Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она
дура, и ошиблась с диагнозом, но этого быть никак не могло, и это она
тоже знала.

А однажды она мне пожаловалась:

- Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас
никто не лечит. А этого не может быть!

- А какой у меня теперь диагноз?

- А я ещё не придумала, -- тихо ответила она и ушла.

Когда меня выписывали, врач призналась:

- Так жалко, что вы уходите, у нас ещё много тяжёлых.

Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом
месяце сократилась на 30%.

Жизнь продолжалась. Только взгляд на неё становился другим. Казалось,
что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился масштаб обзора
происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и доступным. Надо
просто научиться любить - и тогда твои возможности станут
безграничными, и желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти
желания формировать с любовью, и никого не будешь обманывать, не
будешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так всё просто, и
так всё сложно!

Ведь это правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить...





====
Теперь добавлю от себя.
В конце этой истории идет подпись "Адамант -- Кристалл Любви".
Но проведя исследование, нашла, что Адамант тоже только цитировала эту историю.
Так что, автор неизвестен.
Но спасибо ей большое!

Да, первые упоминания этой истории идут в мае 2011 года.

- Вот еще выдумала! – нахмурился папа. – Ни у кого в нашем роду не было такой глупой задумки! Не одобряю. Тьфу на такие мечты!
Сказал – словно топором по Мечте жахнул, она аж сплющилась.
Смотрю я на свою деформированную, урезанную, оплеванную Мечту и чуть не плачу: а ведь такая красивая была!
Тут Цель голос подает:
- Посмотри на меня! Оцени, какая я великая! Ощути, какая я желанная! Пожалуйста, не бросай Мечту! Помоги ей снова расцвести! Я ведь тоже очень заинтересована, чтобы меня кто-нибудь достиг и превратил в Явь!
Прижала я к себе Мечту, утерла слезы, утешила.
- Не расстраивайся, маленькая, — говорю. – Подумаешь, не поняли нас! А мы замкнемся в себе и родственникам на глаза попадаться будем как можно реже. Давай-ка, я тебя самостоятельно начну холить и лелеять!
Успокоилась Мечта, воспрянула духом, повеселела. Стали мы вместе думать, как нам поскорее Цели достичь. Прикинули скорость движения, наметили промежуточные остановки (должны же быть привалы в пути!). Мечта снова окрепла, расцвела. И тут я решила посоветоваться с бывалыми людьми – ну так, на всякий случай. Мало ли что может на пути к Цели произойти? А у них опыт!
Бывалые люди тут же всполошились и стали мне советы вагонами давать, и из всех этих советов получалось, что впереди будут сплошные рытвины да колдобины, ямы да ловушки, и возможных рисков просто не счесть. Такого мне наговорили, что я испугалась: «А может, лучше и вовсе не начинать?». Смотрю, и Мечта моя съежилась-скукожилась, вся такая жалкая, несчастная стала. Тоже, наверное, испугалась. Но тут уже я ей говорю:
- Эй, Мечта, ты что? Ты не думай, я тебя не оставлю. Мало ли что с кем случилось на пути к Цели? Но это же не факт, что и с нами то же самое будет! И вообще: волков бояться – в лес не ходить, а кто не рискует, тот не пьет шампанского. Давай-ка, оживай, и вперед, к Цели!
Взялись мы с Мечтой за руки и пошли вперед. От родителей шифруемся, советы бывалых сложили в отдельный сундучок. Увесистый он получился – видать, тяжелый опыт в него напихан был, но решили, что нужно все-таки нести – авось пригодится! Хотя скорость, конечно, снизилась заметно… Иду, размышляю: может, ну его, чужой опыт? Я ведь в пути еще и свой получу, и как я этот груз на себе тащить буду?
- А давай оставим этот сундучок в укромном месте, — догадалась Мечта. – Если что – так мы всегда в него залезть сможем. А если будем тащиться с крейсерской скоростью черепахи, нам до цели за одну жизнь никак не добраться!
Ой, и правда! Вот ведь как Мечта помогает главное-то в жизни разглядеть! Прикопала я сундучок под деревом, и сразу у нас дело куда веселее пошло! Идем с Мечтой, песни горланим, облака разглядываем, да вдруг я как споткнусь – чуть носом землю не пропахала! Глядь по сторонам – а там друзья. И эти, с позволения сказать, друзья мне, оказывается, подножки ставят!
- Вы это чего творите? Зачем? – озадачилась я.
- Да ты со своей Мечтой совсем о нас забыла! – наперебой загалдели друзья. – Отрываешься от коллектива, нехорошо! Подумаешь, цель у нее! Да у всех какие-то цели есть! Размечталась, понимаешь ли…
Я расстроилась. И обиделась. И забеспокоилась. В самом деле, что важнее – Цель, которая еще только будет, или друзья, которые уже сейчас есть?
- Мечта, ты прости, но придется временно свернуть, — покаянно сказала я. – Совсем я о друзьях забыла, они в претензии.
- Это не они в претензии, это Зависть их гложет, — покачала головой Мечта. – Настоящий друг на пути к Мечте подножек ставить не будет, а всегда поддержит.
Пригляделась я – и правда, большинство моих «друзей» на плече носят зверька по имени Зависть. Вредный такой зверек, злобненький, постоянно грызет и побуждает рыть ямы, ставить палки в колеса и подножки организовывать. Чтобы, стало быть, не выделялась из общей массы, не влияла на их самооценку своими великими целями и возвышенными мечтами.
- Но если я пойду своим путем, выходит, я одна-одинешенька останусь? – растерялась я.
- А ты попробуй, — посоветовала Мечта.
Я решилась – и рванула вперед. И что вы думаете – не все друзья оказались завистниками! Многие, наоборот, предложили руку, помощь и поддержку. А некоторые познакомили меня со своими Мечтами и встали рядом, чтобы двигаться к своим Целям. Тут мне и вовсе хорошо стало: оказывается, друзья могут быть единомышленниками, а в компании двигаться куда как интереснее и сподручнее!
Но все равно, раз Цель у каждого своя, то и направления рано или поздно расходятся. Кроме того, каждый движется в своем темпе, скорость у всех разная. Поэтому я хорошенько усвоила: на пути к Цели не стоит ни на кого надеяться. Если рядом – хорошо, если отстали или обогнали – без обид. Главное, постоянно подпитывать свою Мечту, вот она-то твой лучший проводник и вдохновитель!
И тут я добралась до места, где не было ничего. Дорога обрывалась прямо в пропасть. Уже и Цель была отчетливо видна, и казало, до нее рукой подать, но пути больше не было.
- Это что же, провал? – в ужасе спросила я, озирая бескрайнюю пропасть.
- Похоже на то, — согласилась Мечта.
- Приехали… — прошептала я, разом растеряв весь свой пыл. – Кажется, конец пришел моей Мечте.
- Я не хочу умирать. Придумай что-нибудь, — попросила Мечта.
- Нет. Не знаю. Ничего в голову не лезет, — уныло сообщила я.
- Пожалуйста…
Я взглянула на свою Мечту. Ах, какая же она была красивая! За время путешествия она окрепла, набрала силу, стала яркой и зрелой. Она всегда была со мной, она меня окрыляла… И тут меня осенило:
- Мечта! А у тебя есть крылья?
- Крылья? Не знаю, я никогда не пробовала летать. Но ты-то должна знать, ведь я же твоя Мечта, я у тебя родилась.
- Тогда – точно есть! – ликующе воскликнула я, вскакивая на ноги. – Ты – моя крылатая Мечта, и никакие провалы нам не страшны! Подумаешь, провалы! Если у нас есть крылья – мы их преодолеем одним прыжком!
Если у Мечты и были сомнения, она их озвучивать не стала. Мы с ней крепко обнялись, я зажмурила глаза – и сразу почувствовала, как ноги мои отрываются от земли, и я лечу. В первые мгновения мне было страшно, а потом меня охватил восторг. Я лечу! Раньше я шла к своей цели, падала, поднималась, а теперь лечу – и нет мне преград! И тогда я открыла глаза.
Отсюда, с высоты птичьего полета, все казалось маленьким и незначительным. В том числе и страхи. И здесь, в небесах, я поняла одну важную вещь: все, кто мешает на пути к Цели, не обязательно враги, и даже чаще всего не враги. Они проверяют нас на прочность и на верность Мечте. Если мы сдались, отступили – это только наше решение. Значит, не так уж и хотелось. Но если выстояли, не повелись на отговорки, пугалки и увещевания – значит, Мечта жизнеспособна и обязательно поможет достичь Цели. И никаких провалы не страшны, потому что настоящая Мечта всегда крылата.
Я и не заметила, как пропасть осталась позади, а передо мной оказалась Цель. Вблизи она оказалась еще значительнее, еще прекраснее. Меня переполняли и радость, и гордость, и восхищение. Но вот что странно: она больше не была желанной. В самом деле: чего желать, если мы уже у Цели?
- Мы сделали это, — сообщила я. – Вот она, Цель!
Мечта молчала. Я обернулась и застыла: ее больше не было. Она пустила корни и превратилась в прекрасное цветущее дерево.
- И что теперь? – растерянно спросила я. – Отдыхать в тени Мечты? Сидеть и ждать плодов?
- Быть привязанной к одной-единственной Мечте – это скучно, — ответила Цель.
- Это точно! – согласилась я.
- Твоя Мечта и впрямь скоро даст плоды, и они будут питать тебя долгое время.
- Да это понятно… Но что мне делать сейчас?
- Отдохни. Порадуйся. Подведи итоги. Оцени опыт, — посоветовала Цель. – Насладись в полной мере тем, что ты смогла ко мне прийти. Поверь, это далеко не всем удается.
- А потом?
- Потом? Какая же ты нетерпеливая! – хмыкнула Цель. – Но, если уж тебя это так волнует, то ладно… Разреши-ка тебя кое с кем познакомить!
Цель расступилась и выпустила вперед какое-то существо. Маленькое такое, робкое, несмелое… В цветных одеждах и с чудной улыбкой.
Я, протянув руки ему навстречу, широко улыбнулась:
- Ну, здравствуй, моя новая Мечта!
Автор: Эльфика

- Не обещай. Не надо обещаний. Даже если ты сделаешь мне больно – я заранее все прощаю. Я уже знаю, что боль – это такое горькое лекарство. Если выпьешь без капризов – очень помогает!
- Милая моя Половинка, я бы выпил всю горечь на свете, только чтоб тебя миновала чаша сия…
- Не получится, любимый. У каждого своя чаша. И свое лекарство. Ничего не поделаешь!
- А как ты думаешь, кто в нашем доме должен быть хозяином?
- Ты, конечно. А я буду хозяйкой.
- Хозяин… Хозяйка… А в чем разница, птичка моя?
- Птичка твоя будет гнездышко обустраивать, птенцов воспитывать, уют и тепло создавать. В этом роль хозяйки. Ну, я как бы завхоз, понимаешь?
- А я?
- А ты как бы Самый Главный. Ты будешь приносить веточки для гнездышка, корм для птенцов. И еще отражать врагов и охранять границы.
- Получается, что я буду летать много, а ты – не очень. Несправедливо, как ты полагаешь?
- Ну так это же мой выбор. Я сама так хочу. Должен же кто-то заниматься гнездом? Вот я и буду. Легко и радостно!
- Хорошо, пусть будет так. Только знай: когда тебе захочется полетать, я всегда готов посидеть с птенцами! И за гнездом последить тоже. Не хочу, чтобы тебе было скучно.
- Как может быть скучно, если занимаешься любимым делом? Но я принимаю твой подарок, спасибо.
- Слушай, а как ты думаешь, мы сможем прожить без ссор?
- Я бы хотела! Но, наверное, совсем без ссор не получится. Я сама с собой иногда ссорюсь, уж такая я. Я вообще быстро взрываюсь и быстро отхожу, я вспыльчивая. Ничего?
- Но ведь я тебя и полюбил – вот такую, взрывную, вспыльчивую, отходчивую… Разную. Я просто не буду на тебя обижаться, вот и все. Я тебе все уже простил. Заранее!
- Хорошо-то как… Знаешь, я раньше этого не понимала. Мне всегда надо было настоять на своем. И чтобы последнее слово за мной. А вот сейчас – ну нисколечко не хочется! Не хочу я перетягивать одеяло на себя.
- А давай в это поиграем? Ну просто попробуем? Вот одеяло – тяни его на себя! Ну, тяни же!
- Ой! Но ты же его не держал совсем! Я его сразу и выдернула.
- А я и не собирался. Я его тебе уступил. Сразу! Может, ты замерзла, и оно тебе больше нужно.
- Но тебе же холодно! Слушай, у меня даже все тело мурашками пошло. Иди ко мне, под одеяло. Я тебя согрею.
- Вот видишь. У меня одеяла нет, а ты мерзнешь. Так и бывает, когда встречаются Половинки. Они чувствуют другого, как себя.
- Правда… А как ты почувствовал, что я твоя Половинка?
- Не знаю. Странно как-то – всем телом. И душой тоже. Вроде бы все во мне запело. Ну, как финал в опере. Апофеоз и ангельские трубы. А ты?
- А я вдруг почувствовала, что теперь я цельная. Что в тебе есть то, чего нет во мне. И наоборот. И мы можем обменяться этим. Или объединить. Ну, все равно как два крыла. У меня – левое, у тебя – правое. И вверх, к солнцу!
- Наверное, потому и говорят – «Половинки». А когда сложишь – получается одно целое. И можно лететь.
- Почему, ну почему мы не встретились раньше? Столько счастливого времени потеряно!
- Нет, дорогая, потерь не бывает. Сплошные приобретения. Вот мне, например, надо было созреть. Я и зрел! Зато теперь я научился чувствовать, и точно знаю, чего хочу от жизни.
- Знаешь, а ты прав. Я сделала столько ошибок, что точно поняла, «как не надо». А теперь чувствую – «как надо». Раньше я все время искала любви. А теперь во мне ее столько, что я могу и хочу поделиться ею с тобой.
- А я раньше все время бегал от любви. Мне казалось, что любовь – это зависимость, ограничения, условия. И только теперь понял, что любовь – это свобода. Свободный полет!
- Конечно, милый. Только так! Любовь в клетке не живет. Ей там тесно, да и крылья атрофируются. В клетке не полетаешь!
- А если вдруг один из нас… Ну, ты понимаешь. Мы ж не вечны. Как тогда, с одним-то крылом?
- Нет, ты мне даже такого не говори! Мы вечны. И мы всегда будем вместе.
- Так хотелось бы, но так редко бывает. Чтобы уйти «в один день и в один час».
- Да я не об этом. Я совсем о другом! Понимаешь, даже если меня не станет в этом мире, я буду поддерживать тебя из другого. Я буду рядом – только незримая. Ты почувствуешь меня! Я не отберу у тебя второе крыло, никогда.
- Будешь моим ангелом?
- Конечно! Как же я тебя брошу…
- Впрочем, почему «будешь»? Ты уже мой ангел, в этом мире. А я – твой. И крылья у нас большие и лучезарные.
- Это крылья любви… Только она дарит такие – большие и лучезарные.
- Тогда полетели, мой ангел! По-моему, самое время начать вить гнездо!
- А разве ангелы вьют гнезда? Хотя… Даже если и нет – мы будем первыми!
- Ага. Будем! Иди ко мне. Давай обнимемся покрепче. Распахнем крылья! И – полетели!
… Они жили долго и счастливо. Как в сказке. Кстати, и конец у этой сказки тоже получился счастливым – как и вся жизнь. Наверное, потому что они сумели сложить счастливое начало…

У светофора женщина остановилась рядом с другими пешеходами, ожидая зеленого. Рядом с ней оказалась пара: старичок и старушка, которые, судя по возрасту, возможно, даже революцию еще застали. Старичок бережно поддерживал старушку под локоток, а старушка опиралась на тросточку. Они одновременно взглянули на женщину и заулыбались.

- Добрый день, девушка! – поприветствовал старичок.
- Добрый, - согласилась женщина, улыбнувшись в ответ.
- Деточка, у вас такое знакомое лицо! – сказала старушка, щуря подслеповатые глазки. – Вы не Валентины Степановны внучка, часом?
- Нет, - весело сказала женщина. – Не внучка. Но мы с вами правда знакомы. Почти всю жизнь рядом прожили!
- Я так и думал! – авторитетно заявил старичок. – Знаете ли, память все чаще подводит, склероз, но вот сердце – оно же все помнит, вы понимаете?
- Я понимаю, - согласилась женщина. – Счастья вам, дорогие!
- А мы счастливы! – хором заявили старичок и старушка, посмотрели друг на друга и засмеялись: видимо, им все еще было интересно ходить вместе, говорить хором и вообще – жить.

Тут загорелся зеленый, и разговор прервался, потому что женщина не пошла через дорогу: она увидела в сторонке горько плачущую девочку лет восьми, стоящую на коленках над школьным рюкзачком с оборванной лямкой. Она подошла и присела на корточки рядом с ней.

- Что случилось, дорогая? У тебя горе? – спросила женщина, погладив рыдающую девочку по руке.
- Да, горе! Васька Соколов! – сквозь слезы проговорила та. – Он все время ко мне лезет! А сейчас так толкнул, и вот… и лямка порвалась. Я его ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Женщина прислушалась к чему-то не то внутри себя, не то где-то высоко в небе.
- Не плачь, девочка. На самом деле ты ему очень нравишься. Очень-очень! Просто он пока не умеет выражать свои чувства по-другому.
- Нравлюсь? – замерла девочка, и слезы ее мигом высохли. – Откуда вы знаете?
- Уж такие-то вещи я знаю, поверь мне, - мягко улыбнулась женщина. – Вот послушай меня. Сейчас он тебя толкает и задирает, чтобы привлечь твое внимание. Через годик-другой он будет носить твой портфель и защищать от хулиганов. Лет через пять он будет посвящать тебе стихи и научится играть на гитаре, потому что тебе это будет нравиться. потом вы поступите в один институт, только на разные факультеты. Ну, перестала плакать?
- А потом? – зачарованно смотрела на нее девочка, которая уже совершенно забыла про свою обиду.
- А потом я снова приду к вам, и ты меня узнаешь. Вспомнишь! И мы обязательно подружимся, все трое.
- И Васька? – не поверила девочка.
- И Васька! Вот увидишь, - пообещала женщина и распрямила слегка затекшие ноги. – Только имей в виду: ненависть – плохой советчик. Она – как стена между тобой и остальным миром. Не впускай ее в свою жизнь, ладно? Ненависть очень вредна для души.
- Ладно, - согласилась девочка. – Не буду впускать. Только он лямку у рюкзака порвал!
- Лямку починить просто. А хорошие отношения – труднее. До свидания, девочка. Будь счастлива!
- А как вас зовут, тетенька? – спросил вслед девочка.
- Тетя Люба, - помахала ей на прощание женщина и зашагала через дорогу – как раз зеленый зажегся.

У фонтана выясняли отношения двое: девушка с красивыми длинными волосами и молодой человек в темных солнцезащитных очках. Парень напористо что-то доказывал, нервно затягиваясь сигаретой. Девушка хмурилась, отворачивалась и кусала губы.

- Не соглашайся, всю жизнь жалеть будешь, - приостановившись возле парочки, сказала женщина по имени Люба.
- Ты чего, тетка, лезешь, куда не просят? – свирепо вскинулся молодой человек. – А ну вали, куда шла!
- Очки не снимает, не хочет, чтобы его глаза видели – это раз. Дымит тебе в лицо – это два. Женщинам грубит – это три. Подбивает тебя на плохое дело – четыре. Ты точно хочешь прожить с ним всю жизнь? Или за мной пойдешь? – не обращая внимания на молодого человека, сообщила она. – Выбирай прямо сейчас! Стать счастливой никогда не поздно.
- Да че ты ее слушаешь! – с досадой сказал молодой человек. – Ты че, меня не знаешь? Да я для тебя все сделаю! Только это, слышь…рано нам еще карапуза-то. Иди к врачу, говорю! Потом еще нарожаем.

Девушка мгновение поколебалась, а потом повернулась, догнала женщину и пошла рядом с ней.

- Мне почему-то захотелось вас послушаться. У вас такой вид… что прямо душа встрепенулась, - зачем-то объяснила девушка.
- И правильно! – одобрила женщина. – Слушай душу, она не обманет. Все у тебя будет хорошо. Рожай спокойно.
- Но как же ребенку без отца? – засомневалась девушка.
- Это без матери никак. А отец у ребенка будет, обещаю. Настоящий. Заботливый и любящий. Веришь мне?
- Вам – верю, – робко улыбнулась девушка. – Вам невозможно не верить. А вы кто?
- Я Любовь! Меня зовут Любовь. Я всегда буду рядом с тобой, вот увидишь.

И женщина, помахав на прощание рукой, свернула в переулок. Пойдя три дома, она достала листок бумаги и сверила адрес. Поднялась на третий этаж и позвонила в квартиру. Дверь открыла дамочка с острым подбородком и недоверчивым взглядом.

- Вы к кому? – настороженно спросила дамочка.
- К вам, - широко улыбнулась женщина. – Вы меня давно ждете.
- Никого я не ждала, - раздраженно сказала дамочка. – Ходят тут всякие…
- Я – Взаимная Любовь, - представилась женщина. – Вы же обо мне мечтали?
- Я мечтала о муже! О мужчине в доме! А вовсе не о всяких…проходимках, - рассердилась дамочка. – Идите, женщина, не морочьте мне голову.
- Жаль… - вздохнула Любовь. – Ну, как хотите. Можно и без меня. Вам выбирать, чем голову морочить…

Любовь спустилась во дворик и присела на скамеечку – отдохнуть. И подождать: а вдруг передумает? Такие случаи бывали. Людям иногда надо дать время, чтобы осознать свои Истинные Мечты. Но из подъезда следом никто не выходил, и окошко никто не распахивал.

- Здравствуйте, - послышалось совсем с другой стороны. Любовь обернулась и увидела девушку – круглолицую, в веснушках, с ямочками на щеках, очень юную и очень симпатичную.

- Вам помочь? Вам кого-то из нашего двора надо или вы заблудились? – участливо спросила девушка. – Мы на отшибе живем, к нам чужие редко забредают.
- Какая ты славная, - похвалила Любовь, внимательно и с удовольствием рассматривая девушку. – Спасибо, дорогая, я просто отдохнуть присела.
- Может, хотите попить? – предложила девушка. – У меня есть холодный квас.
- Не откажусь, - согласилась Любовь. – Давай свой квас.
- Я сейчас! – кивнула девушка, и уже через минуту вынесла большую белую кружку.

Пока Любовь пила действительно холодный и очень вкусный квас, девушка явно колебалась и раздумывала, а потом все-таки решилась:
- Скажите, а почему мне ваше лицо так знакомо? Мне кажется, что я видела вас уже много раз. И даже разговаривала в вами. Как будто мы даже родные. Но я точно знаю – мы не встречались.
- Ты все правильно поняла. Мы не встречались, но знакомы.
- Как так может быть? – удивилась девушка.
- Быть может все! В мире так много разных чудес! – засмеялась Любовь. – Ты меня так давно ждешь, что уже придумала мой образ. И я кажусь тебе родной. Ты знаешь, кто я?
- Не знаю. Вернее, мне кажется, что знаю, но не могу слово подобрать. Но чувствую что-то такое… радостное, светлое, настоящее – как праздник! Вы – такая… вы излучаете любовь!
- Я такая, - улыбнулась Любовь. – Я и есть Любовь. Взаимная. Я прихожу к людям, если меня зовут и ждут.
- Ко всем-ко всем? – широко раскрыла глаза девушка.
- Нет, конечно. Только к тем, кто в меня верит, - объяснила Любовь. – Как же меня увидит тот, кто не верит в Любовь?
- А я – верю! – с чувством сказала девушка. – Я думаю о вас, и жду вас, и зову. Может быть, вы ко мне пришли?
- Не сейчас, - покачала головой Любовь. – Я приду к тебе чуть позже, когда тебе придет время встретиться с твоей половинкой.
- А как я ее узнаю? Ну, что он – моя половинка? – забеспокоилась девушка.
- Легко, ведь рядом буду я! – пообещала Любовь. – Ты просто почувствуешь радость, и свет, и праздник.
- А пока мне что делать?
- А пока – просто живи и радуйся! – улыбнулась женщина, залюбовавшись ее юностью. – Будь такой же – внимательной, отзывчивой, открытой навстречу миру. И мир тоже распахнется тебе навстречу! И жди меня! До скорого свидания!
- Я буду ждать! – взволнованно пообещала девушка, провожая Любовь взглядом, пока та не скрылась за углом дома.

Из подъезда высунулась та самая дамочка с острым подбородком.
- Ты тут такую…проходимку случаем не встретила? – обеспокоенно спросила она. – А то мало ли что…
- Нет, не встретила, - задумчиво ответила девушка. – Зато я встретила свою Любовь.
- Скажите пожалуйста, Любовь она встретила, - скептически смерила ее взглядом дамочка. – Какая любовь может встретиться в нашем захолустье?

Девушка не стала спорить. Она знала, что Взаимная Любовь приходит ко всем, кто зовет ее, верит и ждет.

Да, так вот, про Черных Ангелов – их, кстати, еще чертями называют. Чтобы во всей этой адской круговерти сохранить Ангельскую сущность, надо особыми качествами обладать. Не допускать в свою душу копоти черных мыслей, вибрации постоянно повышать. А что лучше всего отпугивает черные мысли и повышает вибрации? Правильно, смех! Кто хоть раз в жизни смеялся от души, тот поймет: все тело колышется, внутренние органы трясутся мелко-мелко, черные мысли как-то сами собой растворяются… В общем, смех – это великая милость Творца. Даровал он ее людям на пользу и на радость, и Черные Ангелы тоже смех вовсю используют.
А над чем в Аду смеяться? Правильно, прежде всего над собой. А потом – над предметом своей производственной деятельности. Ну, черти – народец изобретательный, посмеяться любят и умеют. Кстати, «черный юмор» на земле – это как раз адское изобретение. Ребята из Божественного пресс-центра постоянно разносят особо удачные перлы по всей Вселенной, потому что страшно смешно! То есть страшно, но смешно! А когда смешно, то уже вроде и не так страшно.
К чему это я все? Да опять же, экскурсия эта самая! Я, Ангел Чистилища по имени Летеха, и представитель АДа Лютик, были назначены сопровождающими экскурсии из трех чистых душ – Алисы, Профессора и Батюшки, да вот еще к нам по воле божьей к нам в Приемном Покое Ленчик присоединился… Экскурсии в АДу – явление редкостное, можно сказать, уникальное. За всю историю АДа сюда считанные Души с экскурсионными целями попадали. А эти вот – сподобились, благодаря Ангелу Чистилища Кузькину получили разрешение и от Творца, и от адского руководителя – Садовника.
Ну, чтобы сразу их горячими цехами не пугать, решено было начать с безобидного – ну, Приемный Покой показали, а потом решили свести их в Музей Ада, чтобы историю немного в памяти освежить. И тут, пока мы с Лютиком фимиам воскуривали, из Музея раздались такие дикие вопли наших подопечных, что мы метнулись туда со скоростью света. А между тем 5 секунд еще не прошло, как они туда вошли!
Ворвавшись в Музей, мы замерли, чтобы оценить обстановку. Картинка была еще та! Профессор находился по пояс в черной блестящей луже, по виду – битума, в каковую он продолжал медленно погружаться, отчаянно тараща глаза и беззвучно раскрывая-закрывая рот. Алиса пребывала в подвешенном состоянии – билась и верещала, взятая в Лучи Любви трех музейных служителей, - впрочем, уже затихала, успокаивалась. Наш братан Ленчик, изрыгая страшные проклятия, держал на весу и свирепо душил Смотрителя Музея, тот только сдавленно сипел и сучил копытцами. Его вилы валялись рядом, совершенно бесполезные. Батюшка метался между всеми фигурантами с причитаниями «Опомнитесь, братие!», «Боже, помоги!» и «Господи, спаси!».
Да, картинка была впечатляющая. Даже Лютик растерялся и замер, разинув рот. Но у меня в нештатных ситуациях уже на автомате включается боевая выучка нашего незабвенного Кузькина. Я тут же, не успев даже толком осознать, что происходит, рявкнул со всей дури:
- Аааа-тставить! Налееее-ва! Смиии-рна!
Нет, до Кузькина мне было, конечно, далеко. Но уже достижения имелись! Черные Алису из лучей, конечно, не выпустили, это у них тоже на уровне инстинкта. Но Батюшка дисциплинированно замер на полуслове и полушаге. Ленчик Смотрителя выронил, и тот шлепнулся на пол, приземлившись задницей аккурат на свой трезубец. Вякнуть не посмел, хотя и перекривился весь. Меня позабавило, что налево повернулись все, даже Профессор в своем битуме дернулся.
Тут Лютик очнулся, метнулся к музейщикам, присоединил свой Луч, Алиса окончательно пришла в себя и успокоилась. Я оценил обстановку и решил, что сейчас в помощи больше всех нуждается Профессор. Поэтому грозно глянул на Смотрителя и спросил, указуя перстом:
- Это что?
- А, это! – завозился Смотритель. – Да это же ерунда, иллюзия! Сейчас, погодите…
Он на четвереньках шустро проскакал к Профессору, совершил какие-то манипуляции, и лужа битума немедленно исчезла – как и не было ее.
- Ничего себе иллюзия! – наконец-то обрел дар речи Профессор. – Молодой человек! Да что вы себе позволяете??? Какая иллюзия??? Я чуть не умер!
- Профессор, не забывайтесь! – призвал я. – Вы уже умерли. А два раза – не положено.
- А вы, уважаемый, его не защищайте! – тут же переключился Профессор на меня. – Вы нас в Музей вели, а в Музеях луж не положено! Существуют определенные правила! Порядок! Порядочность, в конце концов! А тут только вошел – и сразу тонуть начал. Это как???
- Ага! А сами? Я бы объяснил все! А этот сразу меня за глотку! – наябедничал Смотритель, опасливо глядя на Ленчика. – Здоровый, черт!
- Сам ты черт! – злобно взревел Ленчик. – Я тебе покажу – обзываться!
- Я – черт, да! И при исполнении, - тут же парировал Смотритель. – А вы мне исполнять мешаете!
- Что… исполнять?. – слабо подала голос Алиса. – Вы же меня в котел хотели… Вилами…
- Истинно, хотел, - подтвердил Батюшка, расстроено подергивая бородку. – Но мнится мне, что случилось недоразумение, в коем следует разобраться…
- Чего тут разбираться??? – вновь заревел Ленчик. – Мочить их, козлов!
- А за «козла» ответишь! – наперебой завопили уязвленные в самое сердце музейщики.
Атмосфера вновь накалялась, и я счел, что опять пора их построить.
- Мааа-лчать! – скомандовал я. – Всем тихо. Чапай, как говорится, думать будет.
Думал я недолго.
- Слышь, старшой? Тебя, помнится мне, Крокусом зовут?
- Да, - обиженно откликнулся Смотритель, потирая травмированную ягодицу.
- Так вот, Крокус, у вас тут местечко для отдыха есть?
- Есть.
- Нектар-амброзия имеются?
- Знамо, имеются.
- Так накрывайте на стол. Посидим, поговорим, ситуацию выясним.
- Во, ништяк! Рамсы разведем! – обрадовался Ленчик.
- Накрывайте быстро, - дал указание Крокус. – Разведем… Вот так всегда, не разберутся сначала, а потом черти во всем виноваты… А мы как лучше хотели, между прочим…
В общем, через какое-то время мы все мирно сидели за столом, вкушали нектар и амброзию и, по выражению братана Ленчика, «разводили рамсы».
- Вы ж понимаете, мы ж не со зла! – с жаром объяснял Крокус. – Нам когда сообщили, что к нам экскурсия добровольцев, мы все в шоке были! Я здесь черт-те сколько уже Смотрителем, а экскурсия – в первый раз. Ну, я ребят позвал, что со смены, попросил помочь. Мы ж думали, вы хотите острых впечатлений, чтобы на всю жизнь запомнилось!
- Ага, мне уж точно на всю жизнь запомнилось, - ядовито вставил Профессор. – А может, даже на две или на три...
- Успокойся, сын мой, испытания твои уже позади, - успокаивающе попросил Батюшка. – Пусть уважаемый Крокус откроет нам истину!
- Вы что, серьезно меня в котел запихать хотели? – жалобно спросила Алиса.
- Ну да! Ну так он же не действующий, это ж музейный экспонат! Ничего бы страшного не произошло! И битум ненастоящий! Мы просто решили с самого начала вас в историю АДа ввести, интерактивными, так сказать, методами!
- Методисты! – покачал головой Лютик. – Ох, вот Садовник узнает, он вам за такую интерактивную самодеятельность встаааавит….
- А мы что? Мы ничего! – заныл Крокус. – Мы бы и сразу все объяснили, если бы не этот… - и он уныло кивнул на расслабленно потягивающего нектар Ленчика.
- Ты, брателла, обижайся, - загудел Леонид. – Что мне оставалось делать, если ты с самого начала неадекватно себя повел? А я понятие о чести имею, за своих горой! А за барышню нашу, ну, Алису, вообще глотку кому хошь перегрызу! А ты ее – в котел! Нет, ну реально!
- Ну, ошибочка вышла, - признал Крокус. – Надо было как-то помягче, наверное… Отвыкли мы уже тут от живого общения, наши-то подопечные – контингент своеобразный, не без странностей…
- Любая тварь божья свои странности имеет, - возвестил Батюшка. – И право на эти странности – тоже. Так простим же друг друга, братие, и забудет этот досадный инцидент!
- Простите уж меня, уважаемые, - вздохнул Крокус. – Не додумал…
- Да что уж там, - великодушно махнул рукой Профессор.
- Ну! Обошлось же, - подтвердил Ленчик.
- И вы меня простите, милый Крокус, - добавила Алиса, чем привела черта в полное смущение.
- Ну вот и славно, вот и замечательно, слава Богу, аминь, - заключил Батюшка, осеняя всех размашистым крестом.
- Ой, от меня отвалилось чего-то, - вдруг забеспокоился Ленчик и достал из-под себя предмет, напоминающий кусок асфальта. – Это чего, я распадаться начинаю, что ли?
- Покажи-ка, - сунулся Лютик. – А, нет, не бойся. Это от тебя корка стала отваливаться. Стало быть, процесс чистки начался.
- И чего теперь? – еще больше озадачился Ленчик.
- Да ничего. Теперь, даст Бог, и очистишься потихоньку. Кусок за куском, слой за слоем.
- О, блин, дела! – почесал в затылке Леонид, оторопело разглядывая кусок. – Это, стало быть, у меня в Душе было?
- Не в Душе, а на Душе, - со знанием дела разъяснил Лютик. – Это поверхностный слой, да только маленький кусочек, а сколько их еще осталось!
- Того, значит… Выходит, это я столько хрени всякой в Душе таскал? – ужаснулся братан.
- Ну да. Вот за этим АД и существует, чтобы Душу от всякой хрени почистить, чтоб облегчилась она и воспарила в Высшие Сферы, к Богу. Активная дезинфекция!
- Вознесем же светлую молитву Создателю нашему, и возблагодарим за то, что дал он нам не только Душу, но и возможность ее очищения! И не токмо при жизни, но и после нее! – воодушевленно предложил Батюшка.
- Того… Аминь, - задумчиво ответил Леонид, вертя в руках кусок асфальта, еще недавно покрывавшего его Душу.

- Нет, не додумались еще, - ответил Черно-Белый. – Так что давай, делись передовым опытом, может, и мы у себя внедрим.
- Сын мой, а храм у вас имеется? – тут же вступила душа в черной рясе, явно принадлежащей священнослужителю. – Или, может, хоть часовенка?
- Да Бог с вами, Батюшка, - изумился Лютик. – Это ж Небеса, Тот Свет, обитель Творца, тут везде и всюду – храм.
- И то верно, - согласился Батюшка и перекрестился. – Хотя часовенка, она везде уместна…
- Стойте! – вдруг скомандовал Лютик. – У меня тут срочный вызов…
Он поправил рожки-усилители и стал внимать. По ходу осмысления сказанного лицо его вытягивалось, а рот открывался.
- То есть как – «с нами»? Ты ему правила зачитывал? А он? А ты? А он?
- Ой, что-то случилось, - слегка заволновалась Алиса. – Как-то у меня душа не на месте…
- Дочь моя, у тебя Душа не может быть не на месте, поелику ты сама сейчас и есть Душа бестелесная, - успокоил ее Батюшка. – Стой и внемли, а лучше – молись…
- Ну я не могу таких решений принимать… Ты погоди, я сейчас с Садовником свяжусь, испрошу инструкций, - сказал Лютик.
- Садовник – это же у них главный? – вспомнил Профессор.
- Ну, - ответил Летеха, напряженно прислушиваясь к переговорам Лютика. – Наверное, что-то серьезное.
Между тем Лютик разговаривал уже с Садовником.
- Ага, ты уже в курсе? И что? А мне-то что делать? Угу. Понял. Ну так это ж против всех инструкций? Ах, под твою ответственность! Ну, тогда другое дело. Сейчас разберемся. Все, отбой, конец связи.
- Что-то из ряда вон выходящее? – спросил Летеха.
- С тех пор, как вы появились у Врат Ада, у нас тут все из ряда вон… - ухмыльнулся Лютик. – Тут такое дело… Придется подождать.
- А что, в музее санитарный день? – не удержался ехидный Профессор.
- Если бы, - меланхолично отозвался Лютик, доставая фимиам. – Ну, воскурим, братие? И сестрие…
- Не курю! – в три голоса дружно ответили экскурсанты, и только Летеха радостно подлетел к Лютику.
- Чего там? – тихо спросил он Лютика. – Правда что серьезное?
- Да нет, скорее курьезное. В общем, поживем – увидим. Ты кури пока, а то подозреваю, сейчас тут начнется… шоу с клоунадой.
Тем временем чуть поодаль Души тоже завели дискуссию теоретического характера.
- А вот скажите, как так может быть, что везде темно, и в то же время все видно, и вроде как свет, но черный? – вопрошала Алиса.
- Очень даже может быть, - авторитетно заявил Профессор. – Ах, если бы вы читали мои труды!!! Все дело в длине световой волны. Вот как белый цвет можно разложить на все цвета спектра, так и черный цвет не является непроглядной тьмой, как многим может показаться на первый взгляд. Вот корпускулярная теория…
- Погоди, сын мой, - вмешался Батюшка. – Замысловато глаголешь! Проще, проще надо быть! Чем проще живешь – тем ближе к Богу. Я вот так скажу: если просто глаза закрыть, да с молитвой – узришь свет внутренний. Так это ж и есть свет во тьме. Как и здесь. Ибо ежели есть в Душе внутренний свет, то и тьма воссияет…
- Ох, и умный этот ваш святой отец! – восхитился Лютик. – Прямо кладезь мудрости!
- Да, он у нас такой, - согласился Летеха. – У Кузькина глаз наметанный, он Душу сразу видит…
- Да что ж там за Кузькин такой? – хохотнул Лютик. – Прямо хоть в командировку к вам просись – ну одним глазком посмотреть.
- А ты попросись, - посоветовал Летеха. – Он того стоит! Это, братец, я тебе скажу, фигура!
- О, смотри! А вот и наша фигура, с курьером прибыла, - поднялся Лютик навстречу Черному, который вынырнул из тьмы, а с ним…
- Отец мой Создатель! – только и охнул Летеха.
- То-то и оно, - вздохнул Лютик. – Я уже ничего не понимаю, лучше и не пытаться…
К экскурсантам подплыла платформа, сочиненная из облачка, как и все на небесах, а на ней восседал собственной персоной Гиацинт из Приемного Покоя, и с ним еще темная, очень адского вида, Душа.
- Поднимайтесь на платформу, - пригласил Гиацинт. – До музея доплывем в лучшем виде. А я только что сменился, думаю, дай, сам доставлю. Раз уж познакомились…
Души полезли на платформу, которая медленно тронулась в путь.
- Да это же тот самый… Братан! – вдруг узнал Душу Профессор.
- Ой, и правда! – удивилась Алиса. – Мы его в Приемном Покое видели! Когда Батюшка боярина Ромодановского отмаливал!
- Какими судьбами? – кротко поинтересовался Батюшка, осеняя братана крестным знамением.
- Тут это самое, батяня… Того-этого, - смущенно заговорил братан, почесывая в затылке. – Вставило меня то, что ты там боярину талдычил. Реально зацепило! Ну, я и попросил этого пацана, чтобы он тебя позвал. Перетереть с тобой надо, ферштеешь?
- Не ферштею, - добродушно ответствовал Батюшка. – Хотя общий смысл улавливаю. Это тебя молитва животворящая так вдохновила, сын мой?
- Ну, вроде того, - не стал спорить братан.
- В общем, Садовник дал «добро» на то, чтобы эта Душа присоединилась к вашей экскурсии, - вмешался Лютик. – С воспитательными целями.
- Да это что такое! – тут же завопил Профессор. – Нам еще криминальных элементов тут не хватало! Он же блатной, сразу видно!
- Слышь, мужик, ты не наезжай, ты базар-то фильтруй, - немедленно ощетинилась Душа. – А то не посмотрю, что мы на Том Свете, навешаю тебе плюх…
- Стоп! Замерли все! И тихо! – скомандовал Летеха, вспомнив уроки Кузькина. – Профессор, стыдитесь! На Небесах все равны! Вы нам здесь земные заблуждения не разводите!
- Воистину! Нас ведь никто на экскурсию не гнал, можно сказать, великую милость оказали, пойдя навстречу, - тут же согласился Батюшка. – Простите его, он не со зла, токмо от неожиданности момента…
- Ага, я от неожиданности, - одумался Профессор. – Токмо…
- А вас как зовут? – робко спросила Алиса.
- Это… Пацаны Ленчиком кликали… Леонид я… - отозвался братан.
- Ленечка, значит… Простите нас. Конечно, присоединяйтесь, - улыбнулась Алиса. – Мы не вредные…
- Ага. Я так и понял, - сказал братан Леонид. – Батяня ваще класс! Этот… длинный, тоже видно, башковитый мужик, хоть и на понтах весь. В общем, ништяк, мужики. Респект вам. И цыпочка ваша – впечатляет.
- Цыпочка? Это вы мне? – безмерно удивилась Алиса. – Да какая ж я вам цыпочка??? Я постарше вас буду! У меня трое детей! Два внука!
Братан смутился:
- Извиняюсь… Ошибочка вышла! Выглядите как девчонка…
- А это, сын мой, потому как Душа ее как была молода, так и осталась, - объяснил Батюшка. – Душа, она ведь от возраста не зависит. Коль ее блюсти…
- Это точно, - подтвердил Лютик. – А ты, видно, Леонид, свою душу-то не шибко соблюдал…
Тут все воззрились на Душу братана Леонида. Была она темная, бугристая, покрытая коркой и вроде как выщербленная.
- Ага, вся поверхность коррозией изъедена, - тут же заметил Профессор. – А это у вас от чего?
- А фиг его знает, - озадачился Леонид. – Я тут это… «Коррозию металла» слушать любил. Может, от нее?
- Очень даже может быть, - авторитетно заявил Гиацинт. – Музыка, она ведь может как исцелять, так и разрушать. Это ж вибрации, колебания пространства. Я музыкотерапией давно увлекаюсь, еще с Академии, даже дипломную по этой теме делал. Так вот, «Раммштайн» - на низкие вибрации загоняет, а Моцарт – напротив, повышает вибрации до Божественных.
- Ах, как верно ты глаголешь, сын мой! – воодушевленно поддержал Батюшка. – У нас в храме, когда певчие на клиросе запоют, такая благостность возникает, что просто слезы умиления катятся! Кажется, крылья за спиной вырастают! А потом прихожанин домой идет, а там включает телевизор, и бац тебя попсой по крыльям…
- Ну, я не только «Коррозию» уважал, - оправдался Ленчик. – «Владимирский централ» - очень душевная песня. «Золотые купола» опять же.
- Это про храм божий? – живо заинтересовался Батюшка.
- Ну! «Золотые купола на груди наколоты…», - уточнил братан. – Такая песня… За душу берет!
- Ну, если разве за душу, - с некоторым сомнением покачал головой Батюшка.
- Приехали! Музей! – объявил Гиацинт. – Я уж тут вас оставлю, здесь вас все равно смотрители в оборот возьмут. Давайте, просвещайтесь! Думаю, еще увидимся!
- До свидания! Спасибо! До встречи! – нестройно заголосили экскурсанты.
Гиацинт помахал всем рукой и скрылся в кромешной тьме. А из фосфоресцирующего облака с багряной надписью «МУЗЕЙ АДА» высунулся самый настоящий черт, и даже с вилами в могучей черной длани. Он широко улыбнулся и пригласил:
- Добро пожаловать в Музей Ада! Сегодня смотрителем здесь я дежурю, а зовут меня Крокус.
- Ох уж эти мне цветочные имена! – проворчал себе под нос Профессор. – Придумают тоже…
- А что? Черт Крокус. По-моему, очень мило, - возразила Алиса.
- Проходите же, дети мои, не задерживайте! – поторопил Батюшка.
Экскурсанты занырнули в Музей.
- Слушай, а мне-то можно? Я ведь никогда не был, - сознался Лютику Летеха.
- А чего ж нельзя? Вот и посмотришь! – ободрил его тот. – У нас тут интересно. Давай только по фимиаму вдарим?
Но насладиться процессом они не успели.
- А-а-а-а-а-а!!! – раздался отчаянный вопль Алисы.
- Ексель-моксель! Куда вы нас привели? Барышня! Барышня! Воды! Воды! – дико взвыл братан.
- Что там? Чего это они? – рванулся к Музею Летеха.
- Я ж говорил, - пожал плечами Лютик. – Что будет шоу с клоунадой. Ну так вот – началось. Воскурили, в общем…
Из Музея высунулась обеспокоенная физиономия Батюшки.
- Нужна помощь, - сказал он, подслеповато моргая. – Во имя Господа… Спасите наши души грешные!
Лютик и Летеха, как настоящие Ангелы, не задавая лишних вопросов, кинулись на помощь - спасать Души человеческие.

Шел я, стало быть, обходил боксы, в которых содержались новоприбывшие Души – иные совсем свеженькие, а иные уже давно поступили, но все еще в глухой несознанке.
- Слышь, братан! – хрипло позвал меня бугай в наколках, с огнестрельным в грудь, контрольным в голову. – Ты это… Отпусти, а? За ценой не постою, скажи только свою цифру.
- Я ж вам объяснял: вы совершили Переход и уже на Небесах, здесь деньги не в ходу.
- Ну, удвой сумму, черт с тобой. Сколько? Говорю, назови свою цифру!
- Да цифру я назвать могу. Например, корень из 8. Пойдет?
- Глумишься, да? Ах ты, волк позорный! Да я отсюда выйду – я на тебя всю братву натравлю. Чертям в Аду тошно станет!
- А вот тут вы, пожалуй, правы… Тошно станет – это точно. Уже, честно говоря, к этому идет… А теперь прошу тишины – я вам еще раз изложу истинное положение дел, - я слегка «притушил» его лучом из центра груди, чтоб слушал внимательно, и начал в очередной раз разъяснять, где он, что с ним и что от него требуется для того, чтобы начать наконец-то Чистку. Затем включил ему лампы Божественного Света, добавил тихую музыку для пущего релакса и подождал, пока он закроет глаза. Да, этот еще не скоро усвоит новые реалии…
Оставив бугая осмысливать полученную информацию, я двинулся дальше. И тут меня вызвали. На связь вышел Лютик, и голос у него был какой-то странный.
- Ты там как, Гиацинт?
Я ужасно удивился: чего это он вдруг обеспокоился?
- Да как обычно. Занимаюсь интенсивной психотерапией. Обход вот начал. Веду разъяснительную работу. Спокойно все.
- Ну так сейчас тебе не будет так спокойно, - радостно пообещал Лютик. – Я к тебе экскурсию веду.
- Чего? – опешил я. – Какую такую экскурсию?
- Из трех Душ и одного Ангела, - с готовностью доложил Лютик. – Ты там это… Подготовься в лучшем виде.
- В каком смысле подготовиться? – еще больше растерялся я.
- В моральном, - хихикнул Лютик. – Уж больно они необычные. Ну, сам увидишь.
Лютик отключился, а я остался стоять столбом посреди «пипки», соображая, в чем должна заключаться моральная подготовка. Так они меня и увидели – монументально застывшего в центре палаты, в глубокой задумчивости.
- Здравствуйте, - застенчиво поздоровалась миниатюрная Душа в облике «женщины без возраста». Вплыла в палату и остановилась, а сама сияла вся, светилась.
- Приветствую тебя, сын мой, - высунулась из-за нее округлая фигура в длинном одеянии. Черт возьми! Не иначе, поп!
- Позвольте, пропустите… Что вы меня все время оттираете? Мне нельзя ни одной детали пропускать, я же фиксирую! – проскользнула вперед фигура тощего долговязого мужчины в очках.
- Приветствую, Черный! – поздоровался Ангел с черно-белым оперением Чистилища. – Будем знакомы, я Летеха.
- Гиацинт, - машинально представился я, все еще не понимая, откуда и, главное, зачем у нас в Аду объявились такие хрустальной чистоты Души.
- А я Алиса, - представилась женщина. – Я к папе.
- Можете называть меня Профессор, - сварливо сообщила Душа долговязого, озираясь по сторонам. – Ох, как тут все интересно! А это вот из чего сделано?
- А я Батюшка, сын мой, - раскинул пухлые ручки попик. – Разреши мне обнять тебя, ибо через веру свою пришел я к истине, что нет деления на Добро и Зло, потому как все сотворенное Им изначально есть Добро…
Я только головой беспомощно вертел. Ой, прав был Лютик… Необычные они были. И я не мог сообразить, как с ними общаться. Растерялся, словом. Но тут в портал влетел припоздавший Лютик, и сразу оценил обстановку:
- Ага. Судя по твоему обалделому виду, уже познакомились?
- В общих чертах, - сдержанно сказал я. – А в деталях, я думаю, ты расскажешь?
- Ага, расскажу, - охотно согласился Лютик. – Детали, брат, простые: Садовник санкционировал экскурсию по Аду для этой группы. Показать все – но в пределах допустимого и выносимого. У тебя тут как, выносимо?
- Да кто ж его знает, где у них предел выносливости, - осторожно сказал я. – А чего это они…не в Райские Кущи, а к нам?
- Профессор еще на Земле дозрел до изучения нематериального мира, самостоятельно на параметры Ада-Рая вышел, и вообще дотошный мужик, видать, был. Красавица с отцом отношения не завершила – хочет найти. А Батюшка – это, брат, вообще песня!
Тут нашу задушевную беседу прервал Летеха:
- Вы бы это… экскурсантами занялись. А то они уже соскучились!
- Действительно, - спохватился Лютик. – Ты давай, начинай экскурсию по палате интенсивной психотерапии, а я смотаюсь на рецепшен, посмотрю, где у нас пребывает папуля этой красавицы. А то она ведь покоя не даст!
- Дожились. Нет теперь покоя даже в Аду, - пошутил я. – Так, граждане экскурсанты, подплывайте поближе, наша экскурсия начинается!
Вся группа с энтузиазмом ринулась ко мне. Летеха ухмыльнулся: похоже, был рад, что теперь не он отвечает за развлекаловку этой компании. А я пока не представлял, что и как я буду демонстрировать. У нас тут не парк культуры все-таки и не виварий. Хотя, если честно, на виварий как раз похоже…
- Итак, мы с вами находимся в отделении интенсивной психотерапии, - начал я. – Меня зовут, как уже сказано, Гиацинт, и я сегодня буду вашим гидом. Здесь у нас Души пребывают до того, как дадут официальное согласие на Чистку. Потому как если такового согласия нет, любые формы чистки неэффективны.
- А почему они у вас дезактивированы? – тут же вмешался Профессор.
- В каком смысле «дезактивированы»? – не понял я.
- Ну, обездвижены, выключены, вырублены, без сознания… В общем, не разговаривают! – нетерпеливо пояснил Профессор.
- Без сознания? – изумился я. – Да с чего вы взяли? Очень даже в сознании. А что не разговаривают – так это вам повезло. Если кто заговорит – мало никому не покажется!
Словно в подтверждение моих слов, из ближайшего бокса раздался громовой голос: - - Эй, холоп! Поди сюда!.
- Вот, пожалуйста! Можете послушать! – пригласил я и двинул к боксу. – Что, Иван Николаич, проблемы?
- Ой, Гиацинтушко, проблемы, как есть проблемы! Уж совсем было дозрел, думаю, сейчас согласие дам – и в котел! А тут как накатило! – Иван Николаич вдруг затрясся, глаза закатил и возопил дурным голосом:
- Что тебе ведомо, пес смердящий, о боярской душе? Велю тебя на кол посадить, на дыбу вздернуть, а кишки твои свиньям скормят…А-а-а-а, опять! Гиацинтушко, ты уж мне музыку другую поставь! И ароматерапию примени, она хорошо помогает! Давай, мил-человек, пока опять не накатило… А уж я постараюсь расслабиться как следует, чтобы всю мудрость в себя принять…
- Сделаем, Иван Николаич, дорогой вы мой! Потерпите одно мгновение! Сейчас все отрегулирую! – я вмиг пустил к нему в бокс аромат цветущей яблони, да легкий ветерок устроил, музыку соответствующую подобрал, послал ему Луч Любви, и Иван Николаич успокоился, затих…
Я обернулся – группа моя замерла, разинув рты. Даже Летеха.
- Что это было? – первым очнулся любознательный Профессор.
- А был это, уважаемые экскурсанты, боярин Ромодановский, Иван Николаевич, на Переход ушел в 1680 году, каковой все еще борется со своей натурой, с переменным успехом. Созревает к осознанному согласию. Поскольку жизнь человеческую ни в грош ни ставил, душ живых загубил немеряно, прощать не приучен, в Бога не верил, процесс у него непросто идет. Но он старается!
- С 1680 года старается? – с ужасом и состраданием спросила Алиса.
- Ну да. Так вот тоже бывает. Хоть и редко – обычно процесс адаптации быстрее идет. Иван Николаич у нас из старожилов!
- А вот он упоминал о музыке, еще про ароматерапию говорил – это что? – встрял Профессор.
- Это новые, современные способы душевной терапии, - пояснил я. – Ведь тут что главное? Душу в гармонию привести. Как только страсти ее терзать перестанут – человек готов расстаться со своим черным прошлым. Мы его тогда непосредственно на чистку направляем. А сначала они у нас лежат по боксам, расслабляются, приятные процедуры принимают. И думают заодно, жизнь переосмысливают. Ждут, так сказать, прихода гармонии!
- Сын мой, про новые способы ты доходчиво нам поведал, - начал святой отец. – Но не отвергаете ли вы огульно старые способы?
- Это какие, например?
- Молитву животворящую, - застенчиво сказал святой отец. – Я понимаю, для вас, может, и вчерашний век, но это ж еще праотцов наших спасало неоднократно…
- Ну что вы, конечно, применяем! – запротестовал я. – У нас богатейшая коллекция записей самых разных молитв – всех времен, всех религий, на всех языках.
- Сын мой, могу ли просить тебя о милости великой? – заморгал глазками Батюшка. – Уж очень жаль стало мне эту Душу грешную. Скорблю о ней и на Господа уповаю! Разреши мне почитать над ним молитву так вот, вживую, не в записи. Не откажи в просьбе моей!
- Да пожалуйста! – не стал протестовать я. – В живом исполнении, оно может и больше пользы принесет. Пробуйте!
Святой отец закрыл глаза, сложил руки лодочкой и сосредоточился. Потом неловко опустился на колени и стал негромко, но с выражением читать «Отче наш». Закончил и начал снова. Он читал ее раз за разом, и голос его крепчал. Мы все замерли, да и сам он все больше входил в экстаз. И сияние его Души разрасталось все шире и шире. В какой-то момент сияние захватило всех нас (восторг, кстати, от него был – насквозь пробирало!) и достигло бокса, накрыло боярина Ромодановского, как одеялом. Он вскрикнул, дернулся и обмяк, а потом сполз с облачка, на котором лежал, и, стоя на коленях, воздел руки к небу:
- Слышишь ли меня, Господи! Прости меня, окаянного! Не прошу ни о покое, ни о забвении, а дай мне одного – смирения и покаяния! Отец наш небесный, спаси мою Душу грешную!
И тут случилось то, что рано или поздно происходит с каждым из пациентов нашей палаты. Сверху на душу Ивана Николаича Ромодановского снизошло ослепительное сияние, окутало его, и раздалась Музыка Сфер. Сколько раз ее слышал – а все не устаю удивляться: это ж надо такую красоту придумать!
И Иван Николаич вышел из этого Божественного Света такой тихий и просветленный, поклонился в пояс и сказал:
- Вот теперь готов я. Веди меня, Гиацинтушко! Пойду очищение принимать – теперь никакой боли не забоюсь, не сробею!
- Сейчас, Иван Николаич, вызову сопровождающего! Прими мои поздравления.
Сопровождающий явился тут же, и Иван Гиацинтович проследовал за ним – в цех, на обработку. Был он одухотворенный и плыл с высоко поднятой головой – видать, проняло его крепко, вошел в него Дух Святой. Мы все провожали его взглядом.
- Отмучился, болезный, - подвела итог сердобольная Алиса.
- Ну, Батюшка, вы меня просто поразили! – горячо воскликнул Профессор. – Это же надо??? Столько времени человек мучился – и на тебе, враз подействовало! Ну вы и спец!
- Не я спец, сын мой, - кротко ответствовал Батюшка. – Молитва животворящая! Она и очищает, и спасает, и к гармонии приводит. Если творить ее от души, с верой и смирением.
- Вот что значит «вживую», без «фанеры», - ехидно заметил Профессор. – Старые методы, они, знаете ли…
- Не надо, сын мой! – запротестовал Батюшка. – Не охаивай благородный труд местных Ангелов. Приход у них проблемный, паства трудная. Каково им здесь, с такими грешными душами, дело иметь? Это ж какой душевный труд – и любовь сохранить, и веру в человечество не потерять?
- Да ничего, нормально, - вмешался я. – На то мы и Черные Ангелы. Нас же специально готовят, да и берут не всех, к нам сюда конкурс знаете какой? Мы ж сами работу выбрали!
- Я тоже хочу резюме подать, - вступил в разговор Летеха. – Может, повезет…
- А чего ж? Сейчас с экскурсией походишь, присмотришься. Глядишь, и коллегами станем! – поддержал я.
Тут появился Лютик, окинул взором всю честную компанию и спросил:
- Ну как экскурсия?
- Фантастика! – ответил за всех Профессор. – Никогда не думал… Впрочем… Зависит от голосовых вибраций? Плюс фактор энергии веры… Это надо обмозговать! Посчитать…
- Если вы здесь уже все посмотрели, предлагаю проследовать далее. Получено разрешение провести вас по цехам! Показать, так сказать, процесс в динамике!
- Конечно! Давайте! – вдохновенно завопил Профессор. – Ай, как здорово! Бог есть! Мечты сбываются!
- Благодарю, Господи, за явленную милость, - тихо пробормотал Батюшка. – А вам, уважаемый Гиацинт, мой сердечный земной поклон за ваше Великое Служение.
- А вот скажите, Гиацинт, у вас тут моего папы нет? – вылезла молчавшая доселе Алиса.
- Нет, дорогая, папы твоего тут нет, - вмешался Лютик. – Предлагаю не задерживаться, а то Гиацинту смену сдавать пора.
- До свидания! Спасибо! – экскурсионная группа направилась к порталу.
- Слышь, Летеха! Я по базе пробил – отца ее у нас тут не значится, - негромко сказал Лютик.
- Как не значится? – удивился Летеха. – Явный ведь грешник, и ушел не так давно. Должен быть.
- Должен, да нету, - вздохнул Лютик. – Я, конечно, сказал, чтоб в Небесную Канцелярию запрос сделали. Но пока они там повернутся… Как вот ей это сказать? Она ж надеется.
- А давай пока об этом помолчим, - предложил Летеха. – А там, глядишь, как-нибудь все и устроится.
- Дело говоришь, - одобрил Лютик. – Ну, пошли наших туристов догонять, а то они сейчас куда-нибудь не туда зарулят.
Группа скрылась в портале, а я остался. Весь под впечатлением и слегка обалделый. Из легкого транса меня вывел голос бугая:
- Слышь, браток? Ты это… Можешь мне такую бодягу почитать, как этот пахан Николаичу читал? Только вслух! Вставило меня, аж зубы сводит…
- Конечно! – тут же встрепенулся я. – Устраивайтесь поудобнее. Сейчас я музыкальный фон поставлю. И слегка – запах ладана. «Отче наш, иже еси на небеси…».
А все-таки интересные они были Души, эти экскурсанты! Нееет, восхищаюсь я Творцом. Вечно что-нибудь новенькое придумает!

Мы, Ангелы Ада – черные. Хотя изначально все Ангелы – лучезарные. Чернота - это мера вынужденная: и Души не могут вынести нашего естественного сияния, и нам защитная оболочка требуется (вредные же условия!), и низкие вибрации дают о себе знать, и негативчик копотью на крыльях оседает. Вот когда на Земле говорят: «у него душа темная», или «у меня на душе черно» - значит, там преобладают низкие вибрации негативных эмоций. А если о ком говорят «светлая душа», «просветленный» - это высокие вибрации, это уже Божественное. Ну, наша чернота – еще и знак отличия. Черные Ангелы, элитное подразделение! Спецназ Создателя.
Да, что и говорить – отбор в сотрудники Ада очень жесткий, тут даже Ангелам надо определенными качествами обладать, и неисчерпаемыми запасами Божественной Любви тоже. Попробуй-ка веками крутиться в сплошном негативе! Ведь сплошная тьма, никакого просвета – счастливые Души к нам не попадают. Ни разу не видел здесь светлой Души! Даже Ангелы Сопровождения у нас – тоже черные.
Сегодня я отдежурил по Приемному Покою и как раз собирался отбыть на выходные в курортную зону. Мы тут по такому графику работаем: три смены у котлов, с Душами, три смены на дежурствах, три смены выходной в курортной зоне. А иначе нельзя – уж очень вредность велика, сгоришь, что называется, на работе. Вот я и предвкушал, как оторвусь на Седьмом Небе по полной программе: там как раз матч века затевался, битва на метеорах, Млечный Путь играет против Крабовидной Туманности, я как раз успевал.
И тут антенны мои завибрировали. Вызывал кто-то. Я прислушался – сам Садовник. Он у нас тут главный уже много тысячелетий.
- Лютик, у тебя там как? Спокойно все?
Лютик – это меня так зовут. Мы тут все «цветочные» имена носим, ну, чтобы Душам привычнее было к нам обращаться. Да и сад у нас тут – загляденье, но сейчас не до сада, Садовник же вызывает!
- Все чисто! – доложил я. – Поступающих нет. Дежурство сдал, готовлюсь отбыть на выходные.
- Ну так я тебе сейчас работенку подкину, - порадовал Садовник и, как мне показалось, даже хихикнул. – Мне тут из Чистилища сигнальчик был. Этот их, новенький, Кузькин – слышал, может?
Я слышал. Появился там совершенно фантастическим способом какой-то новый Ангел, который быстро обрастал легендами, вот и до нас они уже докатились.
- Ага, Кузькин, слышал, конечно. Говорят, крылья сами отросли? Влет?
- Ладно крылья, - хохотнул Садовник. – У него уже и нимб проявился!
- Ну?! – удивился я. Ничего себе шустрое продвижение! Чудны дела твои, Господи…
- Так вот, Лютик. Благодаря этому самому Кузькину есть для тебя работенка. Сдюжишь?
- Ты что, Садовник? – изумился я. – Я когда кого подводил? Надо – значит надо. У котлов, что ли, кого подменить? Или в ледяную зону, к отморозкам?
- Нет, Лютик ты мой дорогой. Я инструкций по охране труда не нарушаю, а то Сам знаешь как за этим блюдет, - сказал Садовник. – У тебя будет спецзадание. Очень такое… необычное.
- Я готов! – воодушевился я. Да и кто бы был не готов, если выпадает возможность для саморазвития?
- Ну, тогда лети к Вратам, принимай экскурсию.
- Что принимать? – не понял я.
- У Врат Ада висят трое штатских в сопровождении Ангела, из Черно-Белых. Это нам, понимаешь ли, Кузькин экскурсантов подогнал. Надо их принять, провести по Аду, все показать и рассказать. Ну, в пределах выносимого. Ты как?
- Звезда в шоке, - только и сказал я фразочку, которую подхватил у одного из клиентов, что недавно перескочил из шоу-бизнеса и прямиком к нам, на глубокую чистку. – Слушай, Садовник, у нас разве экскурсии разрешены?
- Не то чтобы разрешены, но и не запрещены, - сообщил Садовник. – Прецеденты в истории были. Самый известный случай – Данте, потом «Божественную комедию» написал. Конечно, он потом много переврал, да и художественное воображение свое дело сделало. Но в целом – отразил. Ну, Гойя – это да, но не вынес, слегка в уме повредился, много от себя добавил кошмариков. Врубель опять же, он все демонов рисовал – классно ухватил нашу глубинную печаль, я тебе скажу! Да и другие бывали… Ну, с тех пор у нас многое изменилось. Новые технологии, щадящий режим… Короче! Бери ты их, Лютик, и веди куда сочтешь нужным и возможным. И помни: за тобой – Ад!
- Служу Советскому Союзу, - машинально сказал я одну из наших местных любимых фразочек. У нас тут от клиентов махом все прилипает, и фразочки, и негативчик. Только успевай чистить – и речь, и себя, любимого.
В общем, снял я свою амуницию, сложил спецсредства в свою Ячейку Пространства и двинул к Вратам.
У Врат Ада и правда наблюдалась кучка народу. Я настроился было их успокаивать, но когда подлетел поближе, понял, что мыслил тривиально. Все было не так. Не боялись они, вот что характерно!
Душа длинного худосочного мужчины в очках увлеченно ковыряла Врата – явно с целью взять сувенирчик. Другая Душа (Господи мой Боже! Никак, священник!), стоя на коленях, вдохновенно молилась, направив взор в зенит. Третья Душа, явно женская, я глазам не поверил, – танцевала. И на все это растерянно взирал Черно-Белый Ангел Сопровождения, прибывший с ними. Меня они сначала даже не заметили.
– Добро пожаловать в отделение Активной Дезинфекции, то есть в Ад! – как можно радушнее распахнул крылья я. И пожалел: Души замерли и, кажется, слегка испугались. Наверное, не привыкли – крылья у нас крупнее, чем у Белых Ангелов – нам ведь тяжести ворочать приходится, и черные, так что тень от моих крыльев полнеба закрыла. Ну, ничего, пусть привыкают – дальше еще круче будет.
- Ну наконец-то, - с облегчением сказал Черно-Белый. – Ты мне можешь сказать, что это с ними? Как с ума посходили… Неадекватные какие-то.
- Низкие вибрации, - пояснил я. – Сейчас адаптируются. Меня Лютик зовут, а тебя?
- Кузькин меня Летехой окрестил. Говорит, летаю быстро и по сущности на младшего лейтенанта тяну. А так мы в Чистилище до Кузькина без имен обходились, контакты же кратковременные, - ответил Черно-Белый, с тоской глядя, как Души возвращаются к своим прежним занятиям.
- Ох, блин, ваш Кузькин везде на слуху, - с удовольствием отметил я. – Потом расскажешь про него? А то к нам сюда новости позже всех доходят.
- Расскажу, устанешь слушать, - пообещал Летеха. – Сейчас-то что делать будем?
- Если не можешь остановить безобразие, надо его возглавить, - посоветовал я и громко провозгласил:
- А вот кому баллончик с краской? Кто хочет на Вратах Ада расписаться? «Здесь был Вася», например?
Души вновь замерли. Первой опомнилась Душа длинного в очках. «Профессор», - успел шепнуть мне Летеха.
- Молодой человек, вы что себе позволяете??? – возмутился он. – Это же варварство! Врата Ада – это историческая ценность, тьфу, да что там ценность – это реликвия! Уникальный артефакт!
Ну, мы таких крутых здесь за смену по 100 штук переворачиваем. Так что я привычно вывернул в иное русло:
- А если реликвия и артефакт, тогда зачем вы пытаетесь отщипнуть от него изрядный кусок? Отвечайте, Профессор!
- Эээ! Ааа! Так для науки же… - сконфузился Профессор.
- Вы уже не там. Вы уже здесь! – внушительно сказал я. – А если вам здесь понадобится для опытов кусок Врат, или Синяя Птица, или небольшая Вселенная – обращайтесь! У нас тут Мир Изобилия, просто подайте заявку по форме – и все вам будет.
- Да… Конечно…Я обязательно воспользуюсь! Извините меня! – смешался Профессор и затеребил свои иллюзорные очки.
- Но танцевать-то можно? – с вызовом спросила женская Душа. «Алиса», - сообщил Летеха.
- Дорогая Алиса! Танцевать не возбраняется! – душевно сказа ей я. – Я и сам с большим удовольствием с вами потанцую! Но мне кажется, вы сюда явились с несколько другой целью. Нет?
- Да, - опомнилась Алиса. – Конечно же! Я просто обрадовалась, что мы… что я… Я к папе пришла!
- Замечательно. Поищем вашего папу! – пообещал я.
- Сын мой! Боишься ли ты крестного знамения? – воззвал ко мне священник.
- Отнюдь, святой отец! – успокоил его я. – Более того, прошу вас по мере возможности и желания осенять и меня, и территорию животворящим крестом. Во очищение и благословение!
- Слава тебе Господи! - с чувством сказал Батюшка и тут же осенил крестом меня, а потом и Врата. – Я знал, я верил!
- Тогда добро пожаловать! – пригласил я, широко распахивая пред ними Врата Ада. – Экскурсанты, за мной!
Души сноровисто построились гуськом и поплыли через Врата.
- Ничего себе, какие они у вас организованные, - похвалил я.
- У Кузькина не забалуешь, он мигом всех построит, - с некоторой гордостью отозвался Летеха. – Куда мы сейчас? А, Лютик?
- Пока – в Приемный Покой, - решил я. – А там видно будет.
Мы как раз приближались к Приемному Покою, когда поодаль материализовались трое наших, из «горячего» цеха, аж дым от них шел, и серой воняло ощутимо.
- Ой! Черти! – вскрикнула Алиса.
- Ну да, черти, - подтвердил я. – Так нас, сотрудников Ада, в просторечьи и называют. Черные Тела, сокращенно – черти.
- Но позвольте… - заволновался Профессор. – Вот вы же тоже сотрудник Ада, но не черт?
- Почему не черт? – удивился я. – Разумеется, черт! У нас тут все равны!
Тут Батюшка заговорил, заикаясь:
- А с-скажи, с-сын мой, п-почему т-тогда у них есть и рога, и хвосты, и к-копыта, а ты хоть обликом и черен, но без оных излишеств?
- А! Это же спецсредства, - с облегчением засмеялся я.
Тут, словно в подтверждение моих слов, наши сдернули с себя рожки антенн, отцепили страховочные пояса, скинули тяжелые свинцовые башмаки, притянули небольшую тучку и устроили себе дождичек. Пока они там фыркали и плескались, охлаждая раскаленные тела, я давал экскурсантам информацию:
- Понимаете, здесь же с негативом работают, нужна особая техника безопасности. Вот эти «хвосты» - страховочные пояса, ну как без них обойтись? Мы же с активными средами работаем, с растворителями разными. Иногда в висячем положении, а то и вниз головой. Над котлами, бывает. Так что «хвост» - необходимый атрибут, гарантия безопасности. Вот эти тяжелые башмаки (мы их «копытами» называем), нужны для того, чтобы заземляться. Ангелы же легкие, а здесь устойчивость нужна и связь с поверхностью. Это понятно?
- Да-да-да, я так и предполагал! – возбужденно заговорил Профессор. – По моим расчетам, здесь, в Аду, физические параметры кардинально отличаются от Высших Сфер! И вот – подтверждение! Кстати, я полагал, что здесь и связь должна быть очень неустойчивой. Так ли это, мой юный друг?
- Вы совершенно правы, - уверил его я. – Чем ниже слой, тем слабее связь. Именно поэтому мы используем антенны-усилители – «рожки».
Собратья из горячего цеха накупались, остыли, облачились в амуницию, прицепили спецсредства и снова нырнули к месту несения службы.
- Сын мой, разрешите в вашем лице поздравить всю науку с замечательными достижениями, - обратился к Профессору Батюшка. – Я, как лицо духовное, могу подтвердить: душевно продвинутым людям давно открылось, что на пути к Свету открываются поистине Божественные возможности! На определенном уровне вы можете общаться с Ангелами и даже слышать Глас Божий! И ныне я познал то, во что верил всегда! Слава науке! Аминь.
- Ох, отец, рано «аминь» говорить, - приуныл Профессор. – Наука – она, знаешь, консервативная очень. Я ведь тему-то эту попутно развивал, в свободное от основной работы время. А так – в психушке бы сгноили. За математическую-то модель Ада…
- А вот мой папа, когда еще пил сильно, чертей видел и разговаривал с ними. А Ангелов – ни разу! Это как? – негромко спросила Алиса.
- Это очень ложится в мою концепцию! – тут же вмешался Профессор. – Если человек тянется к Свету, он и выходит на контакт со Светлыми Ангелами. А если пребывает в низких вибрациях – мы говорим, низменные чувства! – то и видит Темных.
- Истину глаголет! - грустно подтвердил Батюшка, теребя бородку.
- Надо отметить, злоупотребление алкоголем открывает Темные Стороны Души, - добавил Летеха. – И, поскольку человек настроен на негатив, он и воспринимает все это со страхом, не видит в этом Божественного Промысла.
- А Божественный промысел – простой, - подхватил я. – Мы несем Послание, являемся предупредить. Что стоишь, мол, человече, у последней черты. Дальше – Ад, Глубокая Чистка. Одумайся, очистись, обратись за помощью к Всевышнему! Он ведь никому, никогда еще не отказал…
- Так. Что-то мы затормозили, - решительно сказала Алиса. – Мы куда-нибудь идем?
- А ты куда-нибудь торопишься? – уколол ее Профессор.
- Да. Мне надо найти папу! – твердо сказала Алиса и двинулась вперед.
- Женщины, - пожал плечами Летеха. – Она ж только с Перехода, еще не отвыкла.
- Да нет, тут не в женской сути дело, - глядя ей вслед, задумчиво проговорил Батюшка. – Душа у нее такая… Несгибаемая. Кристальная Душа!
- Давайте за ней, - предложил я.
Мы двинулись. Я явственно почувствовал вибрацию, на ходу сунул руку в Ячейку Пространства, достал и нацепил рожки антенн.
- Ну что, как ты там, Лютик? – участливо спросил Садовник. – Справляешься?
- Движемся потихоньку, - доложил я. – Интересные они Души, знаешь ли…
- Ну, Души все интересные, - обнадежил Садовник. – Ты куда их сейчас?
- А черт его знает! – искренне сказал я. – Похоже, уже не я их, а они меня ведут…
- Хе! Черт его знает! – захохотал Садовник. – Ну так ты же и есть черт, друже! А что я тебе говорил? Кузькин, похоже, интересную работенку нам подкинул!
- Уж этот мне Кузькин, - посетовал я. – Удружил так удружил! Мне привычнее у котлов стоять. А эти штатские… Адская работенка!
- Во-во. Ты им нашу адскую работенку и покажи. В лучшем виде! – посоветовал Садовник и отключился.
Мы всей своей живописной группой как раз чинно вплывали в Приемный Покой. Я плыл и думал: ну как же интересно жить! Хоть на Земле, хоть на Небе. Всегда есть что нового узнать, чему поучиться. Я уже чувствовал, что у этих свеженьких Душ есть что-то такое, что даст толчок моему развитию. А может, и для всего Ада.
Всевышний мимоходом глянул сверху на ситуацию в Аду, порадовался и послал всем самую лучезарную улыбку, вследствие чего над Адом ненадолго вспыхнула радуга. Потому что Господь одинаково любит все, что сам и когда-то и создал.

Но сейчас вот Кузькин, который сегодня стоял на приеме, выглядел как-то растерянно, даже в затылке чесал. Потом махнул мне: подлети, мол. Я переместился. Кузькин толковал с какой-то свежеприбывшей Душой, чистенькой такой, аж сияние от нее исходило. Душа казалась взволнованной и что-то горячо втолковывала Кузькину.
- Приветствую тебя, Душа! С возвращением Домой, - я начал с ритуальной формулы, как и положено.
- Да! Спасибо! Меня уже приветствовали, - возбужденно заговорила Душа. – Но не в этом суть! Я же ему говорю, а он – «не положено, не положено»! Прямо солдафон какой-то.
Я прыснул: вот ведь как земная профессия отпечаток накладывает, но взял себя в руки и вежливо спросил.
- В чем проблема? Могу помочь?
- Да я, браток, с этим еще не сталкивался, тут такое дело… - обескуражено доложил Кузькин. – Он, понимаешь, в Ад хочет!
- А зачем вам в Ад? – удивился я. – Вы же в чистке совершенно не нуждаетесь! Вон как светитесь. Вас сейчас сопроводят на Собеседование, а потом выбирайте на вкус любую курортную зону – для творческих личностей лучше в Рай, там и на арфе поиграть можно, и скульптурные композиции из облаков лепить, да вообще много чего. А если просто отдохнуть хотите – ну там медитации, релакс, тантра, купание в Воздушном Океане, или там экстрим – катание на кометах, экскурсия в Черную Дыру – тогда пожалуйте на Седьмое Небо. А в Аду – там не развлекаются, там работают.
- Погодите, юноша! – сварливо сказала Душа и поправила еле заметные очки на полупрозрачной переносице. – Вы меня совершенно не выслушали! Меня не интересуют развлечения. Я ученый! Я всю жизнь в лабораториях провел! У меня куча научных трудов! Три монографии! Моя последняя работа в области биофизики выдвинута на соискание Государственной премии! Я в отпуске последний раз был лет 20 назад! А вы мне – «на курорт»… Мне в Ад надо!
- Но почему именно в Ад? – в отчаянии спросил я.
- Погоди-ка, браток, - остановил меня опомнившийся Кузькин. – Дай-ка я уточню… Тебя как зовут-то, Душа моя?
- Студенты называли меня «Профессор», - сердито сообщила Душа. – Можно без имени-отчества, мне так привычнее. Да и здесь, как я понимаю, имя-отчество не актуально?
- Правильно понимаешь, Профессор. Ничего, что на «ты»?
- Переживу, - коротко сказал Профессор. – Давайте лучше о деле.
- Так мы ж исключительно о деле! – проникновенно сказал Кузькин, приобнимая Душу полем. – Мы ж тут как раз и поставлены, чтобы ваше душевное равновесие поддерживать. Так ведь, Ангел?
- Так точно! – от неожиданности выпалил я и удивился: когда это я успел от Кузькина строевой лексики нахвататься?
- Ну так ты, Профессор, лучше нас знаешь: если все кинутся Законы Вселенной нарушать, что у нас получится? Правильно, Хаос! – продолжил мысль Кузькин, и я восхитился: ну до чего ж мудрая у него Душа! Знает, как подход найти…
- Разумеется, я понимаю, - сбавила тон Душа. – Но с точки зрения науки, исключения только подтверждают правила! Тем более, что я в Ад прошусь – не из праздного любопытства. Это для науки важно!
- Погодите! Разрешите! Позволь, сын мой, - протиснулась между мной и Профессором еще одна Душа. Была она маленькая, коренастенькая, во всем черном, и сохраняла форму мужчины с рыжей окладистой бородой, по-детски наивными небесно-голубыми глазами и носиком картошкой. Душа поддерживала за полы свое просторное одеяние («однако, ряса?» – вспомнил я), из-под которой торчали волосатые ноги в домашних шлепанцах.
- Опаньки! – весело воскликнул Кузькин, всплеснув крыльями. – Никак, батюшка?
- Истинно говоришь, сын мой! – радостно сказал Батюшка и от души перекрестил всю нашу честную компанию. – Сподобился, так сказать! Господь призвал!
- Приветствую тебя, Душа! С возвращением Домой, - сказал я. – Вы на первичной чистке были?
- Был! Сковырнули несколько маааааленьких наростиков, и отправился я было в Райские Кущи. Но услышал ваш разговор, и свернул с пути моего, ибо хочу и должен лично принять участие!
- В чем? – с ангельской кротостью спросил Кузькин.
- Но как же? – удивился Батюшка. – Ведь здесь записывают на экскурсию в Ад?
- Господи боже мой! – застонал я. – Да с чего вы взяли???
- Но позвольте! – уязвленно завопил Профессор.
- Имеющий уши да услышит! – поставленным дьяконским басом присоединился Батюшка.
- Так. Смирррна! – рявкнул Кузькин. Даже я слегка присел. Воцарилась тишина. Слышно было, как крылья шелестели.
- Доложите по форме, с какой целью вы хотите попасть в Ад, - приказал Кузькин. – Профессор, ты первый.
- Понимаете, я всю жизнь изучал Вселенную, - начал оправившийся от испуга Профессор. – Это – моя профессия, мое хобби, моя страсть, мое призвание, мое Высшее Предназначение, если хотите! И я всю жизнь размышлял о том: а что там, за завесой? По ту сторону? В нематериальном, духовном мире? Я изучал первоисточники, я даже греческий, латынь, церковнославянский со старонемецким с этой целью освоил! И санскрит, между прочим! Я ночи в библиотеках проводил! И я понял, что за тысячи лет все страшно исказили, переврали! Целые куски из древних текстов просто исключали в угоду текущему моменту! А сколько манускриптов погибло, сгорело на кострах инквизиции, утрачено в мировых катаклизмах, уничтожено войнами, похоронено в сырых подвалах монастырей!
Он задохнулся и замолчал. Мы ждали – его вдохновенная речь нас ошеломила.
- Воистину так, - тихо пробормотал Батюшка. – Все мы грешили против истины… А ведь Воля Его была нам явлена… Но слаб человек.
- Так вот, - продолжил собравшийся с духом Профессор. – Я поставил тысячи опытов, провел огромную научную работу, и получились интереснейшие выводы. Мне недосуг было часто храм посещать – уж простите, Батюшка! – но я научным путем пришел к осознанию того, что Рай, Ад – это реальные феномены природы, что они существуют! И я даже рассчитал их физические параметры! Я мог бы вам даже формулы написать, да вы все равно не поймете. Но я создал их математические модели, вот! И теперь, когда можно увидеть все своими глазами, ну какой я буду ученый, если не использую эту уникальную возможность! Это же, может, один раз в жизни бывает! Мне надо лично посмотреть! Для следующих воплощений.
Я посмотрел на него в уважением. «Один раз в жизни», ну молодец… Он и после смерти жил своей наукой. Уважаю я таких, преданных делу.
- А вы, Батюшка? – повернулся я к Душе священнослужителя.
- Сын мой! – ласково заговорил он, помаргивая своими добрыми голубыми глазками. – Дети мои! Вся моя жизнь в сельском приходе прошла. Я, конечно, не ученый, опытов не ставил. Но всю жизнь истинно верил, ни разу не усомнился! И Господь со мной разговаривал, многое мне показывал. Так что давненько я узрел, что Ад – не то, чем грешников пугают. Что есть и у него Божественное предназначение. Ибо Создатель наш не посылал нам мучений – их человек сам придумал, сам и воплотил. И хочу я теперь попасть в Ад, чтобы поклониться тем, кто там трудится, и поддержать тех, кто там от великих своих грехов чистится. Ибо обещал я Ему в молитве, что выполню это. Сами посудите, ну как мне от клятвы своей отступиться? А потом уж и в Райские Кущи можно, с Богом помолясь.
- Понятно, - сказал я, совершенно не понимая, что теперь делать. Ну не Самого же беспокоить по такому вопросу?
- Извините… А меня вы с собой возьмете? – прошелестело сбоку.
Мы все обернулись: стояла Душа женщины, смиренно так стояла, мы ее раньше и не заметили. Обличья она была совершенно ангельского, и Ад ей был ну уж никак не прописан!
- А тебе зачем в Ад? – выпучил глаза Кузькин.
- К папе, - прошептала Душа и опустила глаза долу.
- Дочь моя, твой папа в надежных руках, - веско сказал Батюшка. – Ты ему ничем не поможешь! Только молитвою светлою…
- Погоди, отец, - прервал его Кузькин. – Звать-то тебя как, Душенька?
- Алиса, - сказала Душа и вздохнула. – Мне очень надо, правда. Я при жизни не успела. Я всю жизнь ждала, что вот приду сюда – и попрошусь.
- А с чего ты взяла, что твой папа в Аду? – участливо спросил я. Жалко ее было, располагала она как-то. У меня Любовь сама из груди вырываться стала, искрить во все стороны.
- Он сам сказал перед смертью: «Гореть мне в геенне огненной». Мучился очень. А я молодая была, еще не понимала. Я его потом простила, много позже.
- Что ж он натворил-то такого, что на геенну тянет? – спросил любознательный Профессор.
- Он пил сильно, нас с мамой бил смертным боем. Потом бросил нас вовсе, мама братиком беременная как раз была. Ушел к другой, к молодой и богатой. А братик инвалидом родился, видно, от побоев. Мы тогда бедствовали сильно, но ничего, как-то выбрались, с Божьей помощью. Мама умерла потом, я брата, считай, сама вырастила. И вот однажды пришла та, молодая, ну она уж не очень молодая была. Говорит, отец от рака помирает, попрощаться зовет. Я пошла, вижу – старик какой-то, незнакомый. Я его и не помню. Плакал, прощения просил, говорил, что только сейчас все понял, что он натворил. Хотел за руку подержать, но я не дала. И только потом, когда своих детишек родила, да своих ошибок наделала, поняла его – и простила от души. А его уж нет, не скажешь, и руки не подашь…
- Он знает, - тихо сказал я. – Души все чувствуют.
- Для меня это важно, - твердо сказала Алиса. – Хочу сама ему сказать. Что простила. За то, что жизнь мне дал, поблагодарить. И за руку подержать. Возьмите меня! Я ничего не испугаюсь.
- Эх, блин, и настырная ты! – с восхищением сказал Кузькин. – Маленькая, а сильная! Надо взять!
- Да куда взять-то? – взмолился я. – Мы ж еще никуда не идем!
- Так! Принимаю боевое решение! Считаю, что цели поставлены правильно, штатских надо сопроводить в Ад! – скомандовал Кузькин.
- Как сопроводить? – растерялся я.
- Строевым маршем! – рассвирепел Кузькин. – Ты у нас сегодня Сопровождающим? Ну так вот и сопровождай! Ставлю задачу: доставить группу из трех Душ на экскурсию в Ад и потом – к месту назначения, в Курортную Зону. Задача ясна?
- Ясна, - отрапортовал я. Нет, нашему Кузькину сопротивляться было бесполезно. Командир он был от Бога, это точно.
Как загипнотизированные, мы построились в цепочку и поплыли к Порталу, ведущему из Чистилища. Впереди – Профессор, радостно потирающий лапки, за ним – сияющая Алиса, дальше – благостный святой отец, посылающий крестные знамения налево и направо, и замыкающим – я, сегодняшний Ангел-Сопровождающий.
Уже проплывая через Портал, я вдруг подумал: а чего это Кузькин так раскомандовался??? Оглянулся – и успел увидеть, что он, расправив крылья и уперев руки в боки смотрит нам вслед, а над головой у него явственно проступил нимб. У нас, между прочим, такие знаки отличия руководителям выдаются. Ангелам Высшего Плана, например. Которые нами, рядовыми Ангелами, распоряжаются. Похоже, карьера Кузькина стремительно шла в гору. Ну да он того стоил! Фантастический Ангел из него получился, что и говорить!
Тут я оставил эти мысли и переключил их на предстоящее путешествие. Я ведь тоже еще никогда не был в Аду, а ой как хотелось! Тут я, пытаясь подражать Кузькину, строго сказал:
- Слушай мою команду! Полетим строем. Я – впереди, Батюшка – замыкающим. По сторонам не глазеть, потом успеете, и не отставать. Курс – Врата Ада.
И мы стройным косяком полетели в нижние слои, к отделению Активной Дезинфекции, сокращенно – АД.

Да, когда я только сюда пришел, было поспокойнее. Это давно было, по земным меркам, пару-тройку столетий назад. Или чуть больше. Тогда люди к Переходу загодя готовились. Молились, причащались, долги раздавали, с родными прощались, одежду специальную одевали: чистое исподнее там, белые тапочки. Ложились себе и тихо отходили.
А сейчас – Отец мой Создатель!!! Все на бегу, на лету, неожиданно, или через сопротивление! Редкий случай, если кто спокойно придет, подготовленный. Вот и приходится Психологической Группе метаться от одной Души к другой, к общему знаменателю приводить…
Вот вчера я сам работал Психологом, так на таких контрастах!!! Сначала дедок пришел, веселый такой, радостный. Души ведь первое время сохраняют образ тела, только попрозрачнее, потому что уже нематериальны.
- Чего, дедуля, радостный такой? – спрашиваю.
- Дык с прибытием, что ли? – спрашивает, и смеется.
- С прибытием, - говорю. – Ты, что ли, все понял?
- А то! – улыбается. – Меня как на покосе-то в грудях прихватило, ни вздохнуть, ни выдохнуть, я сразу понял: «Ну, вот и мой час пришел!». Поднатужился, да и выпрыгнул наверх. А там уж меня ваши подхватили. Лечу, смотрю – внизу я упал, все забегали, косы-грабли побросали. А мне радостно так! Землица-то наша сверху такая занятная! Поля, перелески… Красиво… Ну, а потом в облако нырнули, я и сомлел, уж здесь очнулся. Сразу думаю: «Ну, теперича я на Том Свете! То-то отдохну на славу! За всю свою долгую жизнь!».
Чистая была Душа. Светлая! Таких после Собеседования сразу на курорты отправляют – в Рай или на Седьмое Небо, на отдых. В заслуженный отпуск, можно сказать! Между воплощениями просто необходимо.
- Приветствую тебя, Душа! С возвращением Домой, - торжественно сказал я ритуальную формулу и отправил его к сортировщикам. Потому как увидел непорядок: какая-то Душа билась, извивалась и орала на всю Вселенную. С ней уже трое наших возилось, но куда там! Я бросился туда, на помощь. И сразу понял: тяжелый случай – «черная душа».
Загрязнена она была – до невозможности. Места живого нет! Какая там прозрачность, какая там легкость – как коркой бугристой все покрыто. Я по диагностике не специалист, но и то увидел много: и обиды, и ненависть, и зависть, и злоба лютая – сплошная негативность.
Рядом Черные сидели, которые ее принесли, отдыхали. Аж крылья у них опустились.
- Тяжелая – спасу нет, - пожаловался один. – Думал, не донесем, уроним.
- Как это она так умудрилась, бедная? – сочувственно спросил я, добавляя к общему Полю Любви, призванному спеленать и успокоить Душу, и свой мощный луч.
- Черной магией баловалась, - сообщил второй. – Да что я говорю – не баловалась, а все очень серьезно, столько дел наворотила! И не чистилась совсем.
- Очень тяжело переходила, - снова вступил первый. – Мучилась, за жизнь цеплялась, ритуалы пыталась делать, ну, этим и еще тяжести на Душу взяла…
- Тихо, тихонько, - уговаривали ее наши, из Психологов. – Все уже кончилось. Мы тебя ждали. Мы тебя любим. Ну, успокойся уже с миром… Сейчас на первичную чистку тебя отнесем, полегче станет. Ну все-все-все… Ты уже здесь! Уже не страшно…
Наше коллективное поле, наконец, подействовало. Душа перестала биться и извиваться, стала успокаиваться. Обмякла, расслабилась в коконе Света и Любви. Теперь я мог ее хорошенько рассмотреть. Красивая была женщина, не старая еще. Высокая, статная. Глаза удивительные, черные, бархатные. И волосы – как вороново крыло. Ведьма… Да, и досталась же ей роль в этом воплощении! Не позавидуешь.
- Ну, что досталось, то досталось. Сама выбирала, в Сценарий включала, - сказал кто-то из Психологов. – И там, на Земле каждый сам выбор делает. Есть же и Белые маги, и Золотые. И Раскаявшиеся тоже. Чего сейчас-то рассуждать? Оклемается, подлечится – попробует еще раз. Понесли ее на первичную чистку. Раз, два – взлетели!
Мы отнесли ее к Чистильщикам. Здесь, в Чистилище, глубокая чистка не производится – только поверхностное загрязнение снимают. А потом сортировщики смотрят, кого куда.
Светлые души – я уже говорил, это понятно – на отдых. А вот которые с загрязнениями – по-разному. Сначала все равно первичная чистка. Если внутри Душа не запачкалась, а только наносное все было, снаружи, тогда после чистки сразу на отдых направляется.
Если человек неожиданно умер, как говорится, «жизнь его трагически оборвалась», проводится реабилитация – чтобы Душа успокоилась, привыкла, осознала, где она и что с ней. Для таких Душ специальные турбазы есть, для них там групповую работу проводят, экскурсии разные, анимационные мероприятия. Прощать учат, примиряться с действительностью. Некоторым даже кратковременные свидания разрешаются с родными на Земле (чаще во сне, но иногда кое-кому и являться позволяют).
Самоубийц вообще в отдельное место отправляют, даже в Чистилище не заносят: они же сами себя фактически уничтожили, все божественные настройки посбивали, им восстанавливаться очень трудно. Там Небесные Психотерапевты с ними по индивидуальным программам работают, прежде чем активные методы очистки применять.
А вот если наблюдаются глубокие поражения, если Душа и внутри черная, пораженная зловредными душевными вирусами – тогда в отделение Активной Дезинфекции, сокращенно – АД. Там уж почистят как следует, на совесть.
Я в АДу не работал, пока не готов. Туда самых заслуженных Ангелов отправляют, сильных духом, с гибкой психикой, несгибаемой верой и неизмеримой Любовью. Им там приходится столько негатива за смену перелопачивать, такого наслушаться-насмотреться, что даже Ангелам под силу далеко не всем. У нас работников АДа тут знаете как уважают? Ну, скажем, как на Земле – спецназ. Они же махом черные все становятся, и крылья чернее ночи. У них и отпуска в два раза дольше, потому что поди-ка, реабилитируйся вмиг после такой работы! Я надеюсь, что вот поработаю, зарекомендую себя, поднаберусь опыта – и тоже подам резюме в сотрудники АДа. Они ведь все снаружи черные – а видели бы вы их сердцевину! Это же кристальные Души, закаленные в Адском пламени, они всеми цветами радуги переливаются.
- Разрешите обратиться? – вырвал меня из размышлений голос очередной Души.
- Конечно, к вашим услугам! – повернулся к Душе я. Душа сохраняла форму мужчины, бравого такого, строевого, с усами, в полосатом тельнике.
- Я извиняюсь, это же я на Том Свете, да? – уточнил мужчина.
- Ну да, правильно понимаете, - ободрил его я. – Какая помощь нужна?
- Да нет, я хотел спросить: вам-то помощь нужна?
- Нам? – удивился я. – Какого рода?
- Разрешите доложить, старшина Кузькин по приказанию Всевышнего прибыл! Готов приступить к несению службы!
- Да вы что! – вытаращил глаза я. – Вы ж только что с Перехода! Вам отдохнуть бы…
- Некогда отдыхать, - бодро ответила Душа старшины Кузькина. – На том свете отдохнем!
- Ну так мы и есть на Том Свете, - попытался урезонить его я.
- Слушай, Ангел, или как тебя там, - придвинулась ко мне Душа Кузькина. – Я ведь всю жизнь в учебке проработал. Не считая боевых командировок. Учил салажат, как живым остаться, службу с честью нести и Душу при этом сохранить. У меня все пацаны живы остались, ты прикинь – все! Отслужили, вернулись со славой, детишек нарожали… Не привык я отдыхать! Для меня работа – лучший отдых. А у вас тут, я смотрю, тоже новобранцы… Еще тот контингент! И личный состав служащих не то чтобы велик.
- Да у нас так не делается, - попытался возразить я. – Порядок же есть, инструкции.
Тут меня позвали – поступила новая Душа. Похоже, прямо с какого-то банкета, потому что в полупрозрачной руке все еще угадывалась разбитая бутылка, которой Душа размахивала налево и направо, нетрезвым голосом изрыгая страшные проклятия. Агрессия так и брызгала в разные стороны, наши никак не могли поймать ее в перекрестье Лучей Любви.
Меня кто-то отодвинул, это был неугомонный старшина Кузькин.
- Ты что же это, браток? - заговорил он как-то очень задушевно, даже гипнотически, и в то же время твердо, уверенно. – Один в поле не воин, так ведь? Давай, я за тебя встану – вдвоем отобьемся! Идет?
- Ну! – неуверенно отозвалась Душа, сконцентрировав на нем осоловелый взгляд. Тем временем Кузькин из самого центра широкой полосатой груди послал ему Луч Любви такой невероятной мощи, что Душа сразу замерла, просветлела и вроде опомнилась. Тут и мы присоединились, создали кокон, обняли Душу со всех сторон.
- Ну, вот и лады! – обрадовано сказал Кузькин. – Вот и славно! Молодец, браток! А то я человек военный, бардака не люблю!
- Приветствую тебя, Душа! С возвращением Домой, - запоздало поприветствовал я кузькинскую Душу.
- Солдат везде дома, - зорко осматриваясь, сказал Кузькин. – Жаль только, покурить у вас тут не дают.
- Как не дают? – возмутились мы. – Вот фимиам, самый свежий, и перерыв как раз, пошли за облачко, воскурим!
- Вот это дело! – обрадовался Кузькин. – Да тут у вас вообще как у там нас! Нормалек, братцы-Ангелы! Будем жить!
Он первым двинулся в указанном направлении – за облачко. Я шел за ним и, дивясь, наблюдал, как в нарушение всех порядков и инструкций у Кузькина за спиной пробиваются и растут на глазах черно-белые крылья Ангела Чистилища. Пути Господни были, как обычно, совершенно неисповедимы.

Память, она такая – то, что в голове, быстро стирается-забывается, а то, что в крови – нет-нет, да и вылезет. «Лебединая верность», «соловьем заливается», «галдят, как птичий базар», «мудрый, как филин» - все оттуда, из тех времен.
Господь создал людей-птиц так, что не были они ни к чему привязаны, всего им на земле хватало, везде они себе и кров, и пищу находили. Холодно стало – так в стаю, и в теплые края, на зимовку. Тесно стало - так крылья границ не знают, лети, куда глаза глядят, мир большой! Все птицы разные, да равные, ни зависти между ними нет, ни соперничества.
И вот однажды случилась такая история: появилась среди них чужая птица. Откуда она взялась – то мне неведомо, но по всему – прилетела из другой сказки, а то и из другого мира. Потому что была она черной – и оперением, и мыслями, и душой. Доселе таких на земле не водилось. Пролетела Черная Птица над землей, роняя перья. Где она черное перо обронит, там раздоры сеет, или сомнения, или злоба черная прорастает. Никто тогда не знал, что завали эту птицу Зависть. Да и откуда им знать, если доселе никакой зависти на Земле не водилось? А уж тем более, что черные перья зависти надо немедленно выпалывать и сжигать, пока не проросли? Да, ребятушки, никто не знал и не ведал… И приключилось страшное дело!
Вдруг люди-птицы стали задумываться: у кого гнездо выше, а у кого ниже; кому вода из родника досталась, а кому из речки; у кого птенцы раньше из гнезда вылетели, у кого позже. Сравнивать стали, стремиться соседей обойти.
Тут кто-то придумал запасы делать – стал в гнездо еду впрок таскать. Раньше-то ведь как? Поел сколько надо – и лети себе налегке, надо будет – еще поешь. А тут Черная Зависть внушила многим, что все когда-нибудь кончается, а потом наступают черные времена. И если впрок не отложить, то придет время – и спохватишься, ан запаса-то и нет! Ну, стали на черный день про запас откладывать, а запас на самом деле и карман тянет, и гнездо – вот уж чье-то под тяжестью и рухнуло на землю, потом еще одно и еще. Тогда птицы придумали гнезда на земле устраивать – ниже ее не упадешь, земля всех держит. Да и зернышек-ягодок еще больше можно запасти…
Тут какой-то сороке надо было по делам отлететь. А она рябины в гнездо много натаскала. Оставлять жалко: а вдруг какой завистник повытаскает? Ну, сорока нанизала рябину на тонкий прутик, как сумела, да на шею себе и повесила.
Вот летит она – а лететь тяжело, ожерелье к земле тянет, крылья устают, приходится то и дело садиться отдыхать. А Птица-Зависть уже тут как тут: одну в сердце клюнула, другую… Стали все чаще и другие запасы при себе носить, кто на шею повесит, кто на голову. Постепенно и взлетать уже не могли – стали все чаще по земле передвигаться. Зато стали себя украшать бусами и ожерельями, и чем тяжелее, тем лучше: все видят, богатая, стало быть, птица…
Ну, по земле ходить – оно, конечно, ноги развивает, зато крыльям нагрузки нет, они и стали потихоньку высыхать и в размерах уменьшаться, за ненадобностью. Скоро в руки превратились, потому что ими удобно запасы на ниточки нанизывать. Ну и пошло-поехало… Первое время еще в небо поднимались, полетать в синеве, а потом недосуг стало – богатства надо копить, гнездо охранять, конкурентов устранять.
Кстати, так первые хищные птицы появились. Ведь Черная Зависть – она такая: начинаешь думать, что если ты не заклюешь, то тебя заклюют. Вот и начались распри – у кого клюв больше, тот и победил. А мелкие птицы научились мелкие пакости делать – надо же им было как-то выживать? Исподтишка да хитростью – глядишь, и крупных птиц обошли, урвали свой кусочек счастья, свое место под солнцем. Только вот счастье – оно ведь сильное, когда большое, когда целое. Тогда его на всех хватает! А если его по кусочкам растащить – какое ж это счастье? Так, огрызок…
Да, сильно изменились люди-птицы… Теперь птенцы прямо из гнезда – да на землю, иных родители уже и летать не учили. Потому что сами стали забывать, каково это – парить в свободном полете. Да и когда им в небеса-то стремиться было? Если надо все время земные проблемы решать, за территорию биться… Это ведь раньше где птица села – там и хорошо. А от Черной Зависти стало все время казаться, что соседу – лучше. Это тогда появилась поговорка: «Всякий кулик свое болото хвалит». До этого каждое болото мило сердцу было, никто местом не кичился, богатством не хвастался… Вот ведь что с крылатыми людьми Черная Зависть наделала!
Когда равенства меж птицами не стало, появились новые выражения: «важная птица», «птица высокого полета», «не накаркай беду». А беды все чаще случались, потому как люди-птицы все запасались «на черный день». А если его все ждут, этот самый «черный день», он обязательно придет рано или поздно! Так уж черные перья Зависти прорастают.
Прежде все люди-птицы друг друга уважали, потому как у каждой было свое Предназначение, и все были нужны. Люди-дятлы – санитары леса, люди-голуби – курьеры, люди-альбатросы – морские смотрители, люди-орлы – руководители хорошие, люди-сороки – распространители новостей, люди-ласточки – предсказатели погоды, люди-фламинго – просто для красоты, глаз радовать. Все знали, что лучше курицы наседки и матери в мире не сыскать! За советом к ним ходили, как яйца правильно насиживать, как птенцов обучать. А тут запрезирали куриц, стали говорить, дескать, «курица не птица». Черные перья посеяли обиду и неравенство.
Вот и получилось, что люди-птицы постепенно потеряли крылья, перестали стремиться в небо, стали, как говорится, «приземленными». Стали просто людьми. Ну, что ж поделать – жить всем хочется! Стали землю обживать. Только теперь ее всем не как-то не хватало, и корма тоже маловато стало, вот и начались на земле войны. Ведь если черные перья Зависти вовремя не выполоть, рано или поздно они засеют весь мир, прорастут злом и смертью.
Тем же, кто сумел противостоять Черной Птице Зависти и не впустил ее в свое сердце, пришлось несладко. У них остались крылья, но им теперь все завидовали, поэтому начались на них гонения со стороны бескрылого большинства. Пришлось им прятаться, скрываться, или делать вид, что они как все – на земле живут, по земле ходят, к небесам не стремятся.
Время на Небесах и на Земле течет по-разному. На Земле прошли долгие века, на небе – всего лишь несколько дней. Не сразу Ангелы заметили, что люди-птицы все реже и реже появляются среди них. Но пришло время – и Ангелы стали волноваться. Почти никто из людей не долетал теперь до их сияющих высот, да и ангельский язык люди почти совсем забыли, и мало кто мог свободно разговаривать на нем. То, что удалось все-таки понять и разузнать, привело Ангелов в печаль великую. Ведь люди-птицы были им очень дороги – потому что все, у кого есть крылья, по сути, одна семья. И что ж теперь делать – непонятно было. Ангелы ведь в небесах обитают, а на земле не живут. Сгорают они там при прохождении нижних слоев атмосферы.
Когда Ангелы Создателю суть дела изложили, тот вздохнул сокрушенно. Что ж поделаешь, раз люди-птицы свой путь выбрали? Создатель, он ведь свою волю всем являет, но никому не навязывает. Дал он людям крылья – а уж что с ними дальше делать, они сами решают. И Черная Птица Зависти в чистое сердце перо не обронит – оно там не прорастет, засохнет, завянет… Так что, по всему выходило, ходить теперь людям по земле – раз крылья не сберегли. Опечалился Создатель, и заплакали Ангелы.
Но один из Ангелов не смирился. И задумал дерзкое предприятие. Решил он пожертвовать собой ради того, чтобы спасти людей, вернуть им крылья. А для этого придумал он спуститься на землю и засеять ее лучезарными перьями Света. Обратился он к Создателю за благословением. Создатель только головой покачал. Уж так он Ангелов создал, что не приспособлены они к земным условиям. Но Ангел не отставал – все просил и просил.
Создатель на то и Создатель, чтобы придумывать и создавать. И предложил он Ангелу превратить его в птицу. Оперение у нее будет такое же лучезарное, как у всех Ангелов. Будет она летать по земле и ронять перья. Перья ее будут утешение нести, в людских сердцах светом и любовью прорастать, и начнут людям сниться чудесные сны. Сны о небе! Люди вспомнят, как прекрасен свободный полет, как они когда-то были близки к Богу, как парили в облаках и разговаривали с Ангелами. И тогда захочется им вернуть крылья! А поскольку крылья у них никто не отнимал, начнут они их потихоньку тренировать. Сначала немного от земли отрываться, потом короткие перелеты делать, потом – длинные, а уж потом самые легкокрылые и настойчивые взлетят в небо. А там, глядишь, кто из зависти, а кто от любви – и остальные начнут летать.
Возрадовался Ангел, уж и крылья расправил. Но тут Создатель ему и говорит: «Там, на земле, ты долго не выдержишь, сгоришь. Но возродишься! Потому что есть в тебе великая любовь к людям, а Любовь дарует бессмертие. Раз в 100 лет будешь ты сгорать дотла, а потом возрождаться из пепла лучезарнее прежнего, и снова и снова будешь ронять в мир утешение, свет и любовь. Нарекаю тебя птицею Феникс. Будет она бессмертна, как все Ангелы, и Предназначение ее – вернуть людям крылья. Благословил Создатель Ангела на подвиг во имя людей и отправил его на землю.
Вот с тех пор в нашем мире и летает птица Феникс, дарит людям утешение. Там, где перо обронит – там прорастают добрые чувства. Если в сердце перо Феникса попало – поселяются там Свет и Любовь, которые сиянием других к себе привлекают, ангельским теплом с ними делятся.
С тех пор много времени прошло, если по-земному считать. Хоть и много еще перьев Черной Птицы живет в этом мире, но и Феникс уже много успел. Стали людям сниться странные сны – будто они там, над облаками, в небесном сиянии, с Ангелами наперегонки летают. И люди вспомнили, какими они были изначально. Стали крылья расправлять, взлетать пробовать. И уж многие снова от земли оторвались – как их далекие предки.
А птица Феникс, как и было обещано, подолгу на одном месте не сидит – летает по всему миру, потому что она на Земле одна такая, и повсюду нужна. Раз в 100 лет она сгорает дотла, а потом возрождается для того, чтобы продолжить свое святое дело. Вот такая она, эта птица – с ангельской душой и человеческими глазами… Не каждый может ее встретить да разглядеть, а только тот, кто душой чист и божественным светом наполнен. Может, и вы сподобитесь – если вести себя хорошо будете.
Ну, малышня, вот и сказке моей конец. Что-то засиделись мы. Давайте-ка, вставайте, расправляйте крылышки – и вперед! Да смотрите, высоко не летайте – вам еще окрепнуть надо. А там и ваш через придет в поднебесье парить, с ангелами разговаривать. А коль птица Феникс вам в жизни встретится – не забудьте ей низко поклониться да спасибо сказать. За то, что крылья нам возвращает. Ну, полетели! С Богом!

- Тетенька, а это что будет? – спросила она у могучей женщины, лупившей молотом по длинному металлическому бруску.
- Меч это будет. Оружие такое, - объяснила женщина, не прерывая размеренных движений.
- А зачем оружие?
- Ну как зачем? Жизнь – штука серьезная, полна опасностей. Надо быть во всеоружии! – объяснила женщина. – Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет. Уразумела?
- Уразумела, - кивнула девчонка и двинулась дальше.
Худосочный мужчина в очках раскаленными щипцами гнул какую-то железяку. Было видно, что ему трудно – пот с него катил градом и лицо напряглось.
- Дяденька, помощь нужна? – деловито осведомилась девчонка.
- Нет, дочка, я уж без помощников. Тут каждый сам себе кует, - приостановился мужчина, отирая пот.
- А что вы куете? – полюбопытствовала девчонка.
- Подкову кую.
- А зачем?
- На счастье, - объяснил мужчина, вновь принимаясь за работу.
- А у вас что, нет в жизни счастья? – не отставала настырная девчонка.
- Счастье, дочка, такая штука – всегда мало, всегда для счастья чего-нибудь да не хватает.
- А когда подкова будет, тогда хватит?
- А кто его знает… Ну, не хватит, так следующую ковать начну, - устало сказал мужчина и кинул подкову в чан с водой. Вода зашипела, во все стороны повалил пар. Девчонка отпрыгнула и поспешила дальше. Но вскоре снова остановилась – там хрупкая девушка раскладывала на столике кованые розы. Она заметила девчонку и улыбнулась:
- Нравится?
- Очень красиво, - зачарованно смотрела на розы девчонка. – А они из чего?
- Как из чего? – удивилась девушка. – Из металла! Здесь, в кузнице, все из металла.
- А для чего вам металлические розы? – наморщила лобик девчонка. – Вам что, живые не нравятся?
- Очень нравятся. Поэтому я их и кую. Чтобы украсить ими свой дом, ну и вообще свою жизнь.
- А настоящими украсить не пробовали? – продолжала допрос девчонка.
- Настоящие быстро вянут, - назидательно объяснила девушка. – Да и потом – сказано ковать, значит – надо ковать. Понимаешь?
- Не понимаю, - упрямо мотнула головой девчонка. – Мне живые больше нравятся.
- Ну и ладно, куй что-нибудь другое, - махнула рукой девушка. – Здесь много всего. Иди, смотри.
К вечеру девчонка обошла всю кузницу, задала кучу вопросов и пребывала в глубокой задумчивости.
- Ну что, освоилась? – дружелюбно спросил Главный Кузнец. – Как тебе, понравилось?
- Не пойму еще, - уклончиво сказала девчонка. – Все грохочет, и жарко, аж голова заболела. И все чего-то по железякам лупят.
- Глупышка! А ты что ж думала, свое счастье ковать так тебе просто? Помучиться придется!
- Как это – «счастье ковать»? – не поняла девчонка.
- Да вот так и ковать. Человек – сам кузнец своего счастья, слышала про это? А стало быть, как ты над ним потрудишься, такое счастье у тебя и будет, - снисходительно объяснил Главный Кузнец.
- Какое же счастье, когда мучаешься? – продолжала допытываться девчонка.
- А вот такое и счастье. В муках добытое, в огне закаленное! - бодро сказал Кузнец и пошел по своим делам.
- Ничего себе счастье! – пробормотала себе под нос девчонка. – Ужас какой-то…
Назавтра девчонку поставили подмастерьем к инструментальщику. Весь день она помогала выдавать тяжеленные кувалды, молотки и молоточки, клещи, зажимы и прочий кузнечный инструмент. К вечеру она выглядела усталой и сердитой.
- Не нравится мне этот инструмент, - сообщила она инструментальщику. – Он какой-то злой. Похож на орудия пыток.
- Ну ты смотри какая привередливая! Ишь ты, подмастерье… – подивился инструментальщик. – Не видала ты орудия пыток… У нас здесь и такое куют, сходи, посмотри.
- Тоже для счастья? – съязвила девчонка.
- А как же, - спокойно подтвердил мастер. – Счастье, оно ведь разное. Кому-то и такое надо. Слыхала выражение «счастья пытать»? Ну вот, это для того инструмент и есть…
- Не нравится мне это, - пробурчала девчонка.
А на следующий день ее поставили подмастерьем к кузнецу и даже вручили маленький молоток. Она честно отпахала весь день, по обыкновению задавая кузнецу кучу вопросов.
- Ну ты и достача, подмастерье, - пожаловался кузнец в конце дня. – Я от тебя больше устал, чем от молота. Ну зачем тебе знать – почему да отчего? Я вот кую – лишних вопросов не задаю. Знаю, что и родители мои счастье ковали, и деды, и прадеды. Традиция!
- Что ж тогда они ковали-ковали, да ничего по наследству не передали? – сумрачно спросила девчонка. – Или ленились?
- Ничего они не ленились, - насупился мастер. – Просто так положено – ковать. Испокон веков!
- А я не хочу, как испокон веков! – объявила девчонка. – Я хочу разобраться.
В последующие дни она разбиралась. Смотрела, как и что положено делать, и что получается в результате.
- Вот зачем вам доспехи? – дергала она за рукав мастерицу, только что закончившую клепать латы.
- Для защиты от врагов! – отвечала мастерица, любовно оглаживая шлем с забралом. – В этих латах я буду неуязвима. Никто меня не увидит!
- Ну ладно враги не увидят, но и друзья тоже, - докапывалась вредная девчонка. – Вас и рукой погладить невозможно будет, кругом один металл.
- Меня однажды так «погладили» – мало не показалось, - усмехнулась мастерица. – Пусть уж лучше металл… Оно как-то безопаснее.
- Ну уж нет, это не по мне, - мотала головой девчонка.
Однажды Главный Кузнец подозвал ее и спросил:
- Ну, освоилась? Не пора ли тебе самой попробовать, как свое счастье куют?
- Не пора, - дерзко ответила девчонка. – Я еще не разобралась, откуда заготовки появляются.
- Знамо, откуда. Со склада! – объяснил Главный Кузнец. – Да зачем тебе это?
- Я знаю, что со склада, - тряхнула челкой девчонка. – А на склад откуда?
- Из руды выплавляется. Экая ты настырная! Хочешь в плавильную? Там жарко! Не детское дело.
- Хочу, - коротко сказала девчонка. – Я вам не дите малое. Я хочу разобраться!
- Ну разбирайся, я распоряжусь, чтоб пустили, - разрешил Главный Кузнец, и подумал: «Упорная! Хорошим мастером будет!».
В плавильной и правда был настоящий ад. Ревущее пламя, раскаленный воздух, огонь и тьма вперемежку. В цеху работали молчаливые чумазые люди в кожаных передниках и рукавицах. В огромные печи целыми вагонетками засыпали измельченную руду, там она плавилась, а потом по специальным желобам стекала в емкости, и уже оттуда – в формы. Формы остужали, и из них вынимали аккуратные брусочки – те самые, которые потом пойдут в кузнечный цех. Туда, где испокон веков люди куют свое счастье.
Девчонка смотрела на все это мрачным взглядом, и ей явно не нравилось то, что она видит. Напоследок, покидая цех, она ухитрилась стянуть с вагонетки небольшой кусок руды. Сама не знала зачем – так, захотелось. С тем и вернулась в кузнечный цех.
- Ну как, разобралась, подмастерье? – спросил ее Главный Кузнец.
- Нет еще, - буркнула девчонка. – Я так и не поняла, из чего куют счастье? Что-то не слышала я никогда про «счастливую руду». Где ее добывают?
- Ну ты дотошная, подмастерье, - одобрительно покачал головой Главный Кузнец. – Руда получается из сырья. А сырье каждый приносит с собой. Складываем в емкости, обрабатываем под высоким давлением, а потом под пресс пускаем, дробим – вот так и выходит руда.
- Хочу посмотреть, - загорелась девчонка.
- Не положено. Вот когда станешь мастером, принесешь свое сырье – тогда и увидишь. А покуда вникай. Ты подмастерье шустрый, из тебя хороший мастер получится – настоящий кузнец своего счастья. Иди, работай.
Девчонка задумчиво кивнула и пошла, но не к кузнецам, а к выходу. У нее был пытливый ум, и она не любила поступать «как все». А слово «не положено» еще больше подстегнуло ее любопытство.
На улице она наконец-то вдохнула полной грудью, подставила лицо под свежий ветерок и нащупала в кармане кусок руды. Он был теплый, и ей даже показалось, что он слегка запульсировал в ее ладошке. Она отошла в сторонку, села на какое-то бревно, достала свою добычу и стала пристально рассматривать.
Кусок неправильной формы. На металл даже и не похож – скорее, минерал. Невзрачный, и в то же время симпатичный, очень естественный. Как солнце, или как дождь, или трава. Теплый и словно бы живой. Когда на руду упал солнечный луч, он засверкал и заиграл поблескивающими искорками, и девчонка подумала, что это он так перед ней выпендривается, хочет ей понравиться. Подумала – и сама прыснула от такого нелепого предположения.
- Ты живой? – спросила она. Разумеется, камешек ей ничего не ответил, только запульсировал сильнее – теперь в этом не было сомнений.
- Ты похож на маленькую зверюшку, - сообщила ему девчонка. – Такой же теплый и смешной. И ты мне нравишься.
Камешек заискрился и запрыгал в ее ладошке.
- Ух ты! – восхитилась девчонка. – Это ты мне так отвечаешь? Ну ничего себе! Оказывается, ты не простой камешек. Наверное, я тебя не просто так стащила. Может быть, на счастье?
Камешек завибрировал, засиял, и это сияние коснулось ее лица, защекотало нос. Девчонка зажмурилась и чихнула. И в нее хлынули самые неожиданные образы – белые пушистые одуванчики, и радуга над полем, и весело щебечущие птицы, и какой-то карапуз с плюшевым зайцем в ручонках, и парочка на скамейке, и звездное небо, и белый кораблик на водной глади. Все это наполнило девчонку таким чистым, радостным счастьем, что она даже дышать забыла.
А когда она открыла глаза, то увидела, что камешек на ее ладошке рассыпался, превратился в кучку всего-на-свете, и в этом еще угадывались прежние образы – и одуванчики, и радуга, и звездное небо… Так это и есть сырье??? А среди всего этого лежало семечко. Настоящее семечко, некрупное, но явно живое.
- Чудесаааа, - прошептала девчонка. – Зерно в камне, это ж надо!
- Ого! Семена Счастья? Ну ты и шустрая, подмастерье! – раздалось совсем рядом.
Девчонка испуганно вскинула голову и сжала кулачок с зернышком. Она и не заметила, как к ней подошел Главный Кузнец.
- Да ты не бойся, я не отберу, - засмеялся Кузнец, заметив ее испуг. – Просто интересно, как тебе это удалось?
- Я не знаю, - ответила девчонка. – Случайно.
- Семена Счастья случайно не находят, - улыбнулся Кузнец. – Семечко счастья приходит только к тем, кто готов его взращивать.
- Как это – «взращивать»? – удивилась девчонка. – Его ведь куют!
- Куем потихоньку, - вздохнул Кузнец. – Когда-то люди умели добывать счастье из всего-на-свете. Что случилось – то и счастье. И потери, и приобретения – все к лучшему, все на счастье. Утром проснулся - счастье. Ноги ходят – счастье. Курица снеслась – счастье. Зима прошла – счастье. А потом человек стал ненасытным. Ему все казалось, что для счастья чего-то не хватает. Тогда человек и придумал – ковать свое счастье.
- Но это же неправильно! – возразила девчонка. – Вот оно, счастье, у меня в руках! Я это точно почувствовала! Зачем его сначала спрессовывать, потом переплавлять, а потом еще и ковать, чтобы получилась мертвая вещь из металла? Пусть даже и красивая! Как те розы… Красивые, но неживые!
- Эх ты, подмастерье… А если человек по-другому не умеет? Если для него счастье – в преодолении трудностей? Если он другого счастья не знает? Если он счастье из малого семечка взращивать не умеет?
- Так надо ему объяснить! – воскликнула девчонка. – Рассказать ему, как все на самом деле!
- Да что ж ты, подмастерье, думаешь, что умнее всех? – усмехнулся Главный Кузнец. – Сырье-то откуда берется? Сами несут… Знают они, как все на самом деле. Только хочется им ковать свое счастье! Предки ковали – ну и они куют. Испокон веков.
- Слышала я уже про «испокон веков», - заявила девчонка. – Только я так не хочу! Я как представлю, что надо утром надо вставать, нести вчерашнее сырье в кузню, а потом целый день ковать, ковать, ковать… И в огонь свое счастье совать, и молотом лупить, и в холодной воде закалять. А в результате – какая-нибудь фигурная решетка на окна, как в тюрьме, только чуть покрасивше. И снова ковать… Ну уж нет!
- И что ты намерена делать? – прищурился Кузнец.
- Домой пойду. Семечко Счастья сажать.
- А вдруг не приживется?
- Приживется. А не приживется – другое найду. Я теперь знаю, что счастье можно взращивать. Вот и буду! Потихоньку, помаленьку научусь. Вы не думайте, я трудолюбивая!
- Да уж заметил, - засмеялся Кузнец. – У тебя получится. Настырная ты. Ну, коль решила – так беги, сажай. Подмастерье…
Девчонка поднялась, попрощалась и припустила прочь от кузни. Главный Кузнец с улыбкой смотрел ей вслед. Сколько таких он уже провожал - тех, что намахались молотками, наглотались соленого пота, наковались досыта и поняли, что счастье вовсе не надо ковать, оно и в виде сырья вполне пригодно у употреблению… Но вот так, чтобы подмастерье до всего своим умишком дошел – это редко бывало.
- Да уж, подмастерье! Хороший получится мастер, - подумал Главный Кузнец, глядя ей вслед. – Жаль только, что в другой области. Ну, садовники миру тоже нужны. А то откуда взяться в нем Семенам Счастья?

Эльфика